04.04.2012 | Арт

Экспозиция как позиция

Выставка номинантов "Инновации" - дайджест лучших выставок прошлого года и необычное решение пространства.

Сделать выставку номинантов премии в области современного искусства – в принципе очень сложная задача. В отношении «Инновации» это особенно так: у премии пять основных номинаций, в каждой – пять номинантов, и перед куратором и архитектором стоит вопрос, как сделать одну выставку из двадцати пяти выставок, состоявшихся за прошедший год.

В 2012 году дизайн экспозиции придумал Сергей Ситар, архитектор и редактор журнала «Проект Россия». Раньше он не раз делал выставки, но архитектурные. Его опыт пространственного мышления и свежий взгляд на российское искусство – наконец-то не изнутри этой среды, а извне – дали удивительный результат. Все проекты номинантов оказались объединены общим настроением, а в планировке стендов можно увидеть схему устройства художественного сообщества.

Сначала маленькая черная комната с номинантами «Теории, критики, искусствознания». На веревочках, свисающих с невидимого потолка, в лучах прожекторов парят журнал «Популист», русско-немецкое издание об искусстве, выходящее пять раз в год, и четыре книги: «Некрореализм», «Космос Юрия Злотникова», «Советский фотоавангард и концепция производственно-утилитарного искусства» и «Расширенное кино».

Как-то очень верно, что выставка начинается с книг. Книга – итог любого большого проекта; выставки закрываются, и остаются только воспоминания и каталоги на полках.

Главный зал имеет невиданную до сих пор планировку – радиально-кольцевую, такую же, как город Москва. Обычные решения с прямоугольными стендами разделяют пространство на отдельные от каждой работы впечатления, а система Ситара абсолютно прозрачна – из каждой точки мы можем видеть всю экспозицию целиком. Это побуждает к сравнению, оценке, не дает забыть о том, что перед нами выставка претендентов на премию. «Прозрачность» есть и в том смысле, который часто употребляют в рассуждениях об устройстве общественных, государственных и коммерческих организаций и процессов. В центре зала – кураторские и региональные проекты. По внешнему кругу – художники. Можно сколько угодно говорить о том, что пора художникам избавиться от тирании кураторов и стать самостоятельными, но наша художественная система еще слишком молода, институции развиваются сами и нужны художникам для продвижения. «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора» – Маркс сказал это об экономике, но это вполне применимо и к арт-системе.

В архитектурно-дизайнерских приемах Ситара много метафор. Сложно сказать, все ли они вложены им сознательно, но они есть. Разные проекты у него разделены не стенами, а листами тонкого материала. Чисто практически это находка: тут и мобильность конструкции при монтаже-демонтаже, и экономия места. Но в этом же и ощущение общности, условность разделения – творческие личности борются за индивидуальные карьеры, но есть и нечто большее, общее дело для всех – искусство. Многие номинанты страшно ругались на Ситара – его идея дать всем равноценные пространства никого не впечатлила. Он проникся идеей премии как предоставления равных для всех условий – вплоть до того, что

даже те, кто мог уместить свой проект целиком, должны были специально фрагментировать его ради тех, у кого проект «не влезает».

Листы материала перегородок висят на стальных канатах, натянутых от стен к центру зала, в котором они закреплены на круге, висящем в воздухе над кураторскими и региональными проектами. Этот круг можно назвать образом самого ГЦСИ – институции с филиалами во многих крупных городах страны, стягивающей все к центру. Художники как бы на обочине, но что уж тут поделаешь, советское положение художника как маргинала, устаревшее представление о нем как об отшельнике еще не выветрилось из нашего общества. Впрочем, проекты тоже свидетельствуют о некоторой интроверсии творцов – большинство из них посвящено воспоминаниям, исследованию восприятия и отвлеченным материям. Андрей Кузькин в проекте «Все впереди» ставит опыт символической смерти. В представленных стальных ящиках – все вещи, которые на момент «смерти» художника в возрасте 29 лет находились в его мастерской. Он принес их в назначенный день в «Открытую галерею», при публике сложил в контейнеры, постригся, разделся догола, волосы и одежду сложил туда же, ящики были заварены и могут продаваться как произведение искусства с условием, что вскрыть их можно только через 29 лет. Решение начать новую жизнь намного более радикально, чем проект Энди Уорхола с отложенными желаниями – он покупал всякую желанную дребедень, складывал в коробку с датой, и вскрывал только через год. Но полностью проект Кузькина неосуществим, с себя не снимешь друзей, родных, знания. Память не стирается – и потому даже от вещей нельзя избавиться полностью. В проекте Витаса Стасюнаса «Ордер» галерея была превращена в квартиру после переезда или выселения. От покинувших свое место вещей остались светлые силуэты на стенах, проводка к исчезнувшим источниками света, телефонные номера, записанные карандашом на стене рядом с уехавшим телефоном.

Группа «МишМаш» исследует город – но не так, как молодые архитекторы на «Стрелке», желая сделать его удобней для жизни. Маша Сумнина и Миша Лейкин пытаются понять, что город, такой, как он есть, говорит нам. Как типичные для среды ритмы и структуры влияют на психологию горожанина.

Фотограф Александр Гронский снимает грязные окраины спальных районов с чахлыми голыми деревьями, и людей, пытающихся наслаждаться жизнью в таком окружении. Как ни странно, кристально ясная оптика Гронского, проработка мельчайших деталей, как в старинных картинах, вытаскивает из этой грязи благородство, подобное тому, что есть в ландшафтах у Брейгеля.

Александр Бродский с проектом «Цистерна» открывает Москву с совершенно экзотической стороны. Заброшенный подземный коллектор Микояновского комбината – звучит малоприятно, но Бродский знает, как красива индустриальная архитектура.

И что, казалось бы, еще можно сделать со столь необычным пространством, враждебным человеку и будто бы пришедшим из фильмов о звездных войнах. Вообще Бродский очень часто работает с такими бесчеловечными, неуютными пространствами, вселяя в них какую-то надежду на счастье, как в работе «Шарманка», где макет квартала унылых хрущевок под стеклянным колпаком оживает, когда покрутишь ручку шарманки, – квартал скрывается за вуалью мягкого снега и теплеет от нежной битловской мелодии. Цистерну Бродский преобразил, сделав в ее стенах светящиеся окна с трепещущими на ветру белыми занавесками. Всего-то: ткань, вентиляторы и лампы – но волшебство получилось невероятного масштаба. Бродский «вынул» это место из-под земли и перенес на ее поверхность, где дует ветерок и нужны окна, потому что есть солнце. Кроме того, цистерну, интерьер, у которого нет экстерьера по определению, так как вокруг стен – земля, он вывернул наизнанку и превратил в открытое пространство. Круглосуточная тьма подземелья обернулась летней ночной площадью маленького города, посреди которой стоишь и думаешь о тех, кто живет в домах вокруг нее. Их окна светят ночному пешеходу, ветерок гуляет по квартирам.

Итак, многие проекты посвящены городской среде. И в большинстве случаев она честно показана как недружелюбная. Ярче всего это видно в работе Романа Мокрова, художника из города Электроугли, сделавшего видео о том, как люди, желая сократить путь и не платить за билет на электричку, пролезают через дыру в ограждении путей. Жизненная среда выстроена как цепь препятствий. Большая цель, ради которой преодолевают эти препятствия герои видеоработы, – Москва, где у любого человека на пути к успеху тоже будет немало проблем, но есть хотя бы перспектива их разрешения. В провинции же все кажется безнадежным.

Из этого пункта экспозиции радиально-кольцевая система Ситара может показаться картой Родины, в которой Москва является точкой схода всех мечтаний и источником всех конфликтов, той сущностью, что держит на себе все и в то же время все себе забирает. Не любит и не отпускает.

Как ни старайся воспринимать все положительно, используя творческие ресурсы, а картина выходит неутешительная. Не в том смысле, что с искусством что-то не так, напротив, все номинированные произведения очень талантливы. Просто искусство напрямую зависит от эпохи, в которую оно создается. И выставка «Инновации», которая по должности своей дает «общий план» ситуации в искусстве, тем самым отражает наше время как таковое.

Общее ощущение – мрачное. Немало тому способствует выбранный Ситаром черный цвет перегородок. Дизайн в той же степени, что и искусство, зависит от реальной ситуации. Надо вспомнить хотя бы, как частная, не государственная, Премия Кандинского постепенно отказалась от торжественного имиджа, в 2008 году, например, явленного в виде красных ковровых дорожек, ведущих от работы к работе, c намеком то ли на премию Оскара, то ли на Кремль. Организаторы Премии нашли новых архитекторов Игоря Чиркина и Алексея Подкидышева, которые смогли проявить оригинальными пространственными решениями особенности номинируемых проектов. Так или иначе, но они сложили общую картину – полумрак залов, стесненность передвижения, предусмотренные «пробки» из зрителей в нужных местах. И все заканчивалось на оптимистичной ноте – проекте Юрия Альберта «Moscow Poll», голосовании, посвященном принципиальным для гражданина вопросам, даже если этот гражданин по профессии художник.

Альберт победил, потом прошли выборы. Необходимость выбирать, заявленная тогда Альбертом, в реальности превратилась в отсутствие выбора. Серая полутьма экспозиции в ЦДХ на премии Кандинского превратилась в черную мглу экспозиции «Инновации». Ночь спустилась, но Гегель обнадеживает: «Сова Минервы прилетает в сумерках».

Источник: "Артхроника", 2 апреля 2012 года,