Война! Молотов уже выступил. На второй день войны нашу учительницу немецкого языка Маргариту Генриховну, как «немецкую шпионку», арестовали. Так наши «отцы родные» начали бороться с врагом, своих уничтожая…

Особенно хороша наша церковь летом: она напоминает драгоценную шкатулку на зеленом бархатном ковре. А зимой храм сверкает, словно хрустальный ларец. Любой горожанин или приезжий при виде обновленной церкви настраивается на добрую волну, верит, что в его жизни и в жизни всех соотечественников будет все только самое хорошее.

Александра Николаевича Дамаскина обвинили в хранении контрреволюционной переписки. На самом деле это было письмо двоюродного брата, который служил в царской армии. Письмо обычное ‒ о погоде, о семье. Но тот факт, что автор письма был царским офицером, автоматически причислял А.Н. Дамаскина к контрреволюционерам.

Осенью маму снова привели в школу, но к этому времени она уже могла общаться на русском языке. Но школа для мамы была не в радость, ее обижали как дети, так и учителя. Дети вешали ей на спину записки с надписями «фашистка», а учительница издевалась над ее произношением или ошибками в диктанте.

Дедушка помнит, как в их землянку под вечер зашла женщина, тоже переселенка. Она принесла кусок черного мерзлого хлеба и угостила детей. Но он был такой твердый, что его рубили топором, поделив на каждого. Женщина поведала, всех мужчин в возрасте от 15 до 60 лет и женщин, если у них не было детей до трех лет, призывают в трудармию. После она сказала маме дедушки, чтобы та готовилась – ее четверых детей призовут в трудармию. Так и случилось.

Настал день, когда рано утром всю семью разбудил стук в дверь. Представитель властей что-то тихо произнес отцу моего дедушки и ушел. Всем было ясно – надо собираться. С пожитками в 36 кг на человека они погрузились в повозку и отправились на станцию. Дедушка вспоминает, что когда проезжали по улицам Гуссенбаха, то все дома были пусты, скот бродил по улицам, коровы надрывались от рева, некому их было подоить, кругом пустота, ни одного человека.