публикация:
Стенгазета
Текст: Анастасия Бурмистрова
Хроника атомной трагедии, единственная статья, полностью занявшая номер журнала The New Yorker, один из самых влиятельных лонгридов всех времен, — все это «Хиросима» Джона Херси. Легендарный материал 1946 года никогда не издавали на русском полностью, существовали только разрозненные публикации в советских газетах. К 75-летию трагедии издательство Individuum опубликовало первый полный перевод этой журналистской работы. Книга состоит из оригинальной статьи, в которой рассказаны истории нескольких людей, переживших первую в истории атомную бомбу, и дополнительной главы, в которой Херси спустя сорок лет после катастрофы возвращается в Хиросиму и выясняет, что случилось с его героями и городом.
В Японии избегают термина «выжившие»: считается, что такой акцент на жизни можно интерпретировать как пренебрежительное отношение к погибшим. Тех, кто пострадал в результате бомбардировок Хиросимы и Нагасаки называют «хибакуся», что дословно означает «люди, подвергшиеся воздействию взрыва».
К этой категории принадлежат все шестеро героев книги: сотрудница отдела кадров, молодой хирург, немецкий священник, многодетная мать, владелец частной клиники и пастор методистской церкви. Автор в деталях рассказывает, чем были заняты эти люди утром 6 августа 1945 года, что они планировали на предстоящий день, как себя чувствовали и как ощутили внезапный взрыв над городом, разделивший их жизни на до и после.
Джон Херси прославился тем, что постфактум назовут «новой журналистикой», — репортажами, написанными с использованием приемов художественной прозы. В «Хиросиме» искусно расставлены паузы и акценты, а повествование насыщено глаголами: проснулся, пошел, увидел. Сначала такая манера кажется чересчур холодной и отстраненной. Но начиная со второй главы «Огонь», в которой спустя мгновения после атомного взрыва половина города лежит в руинах, другая половина — охвачена пожаром, а тысячи человек уже мертвы, такая, казалось бы, скупая подача производит ошеломительный эффект. Одна из самых страшных сцен разворачивается седьмого августа: священник-иезуит отец Кляйнзорге, укрывшийся вместе с другими пострадавшими в парке Асано, отправляется обратно в город на поиски воды и по дороге он встречает группу тяжело раненых солдат. « лица полностью обожжены, глазницы пусты, жидкость из расплавившихся глаз стекала по щекам. Их рты представляли собой распухшие, покрытые гноем раны, которыми они уже не могли пить даже из носика чайника». Сухое перечисление фактов как будто позволяет и самому отцу Кляйнзорге, и журналисту не потеряться в этом развернувшемся аду.
В «Хиросиме» есть и более тонкие, сквозные сюжеты. Один из них — специфический японский психологизм и взгляд на трагедию. Например, уже упомянутый парк Асано стал центром притяжения для оставшихся в живых, потому что изящные сады камней с их тихими прудами выглядели очень японскими и безопасными. А в городском госпитале Красного Креста персонал не только спасал пациентов, но и организовал импровизированную усыпальницу: санитары произвели кремацию трупов и по возможности подписали конверты с прахом именами погибших. Даже в такой тяжелый момент японцам было критически важно обеспечить достойную смерть тем, кто не смог спастись.
«Хиросима» — небольшая книга, но ее не получается прочитать быстро. Приходится брать паузы и приходить в себя от накатывающего ужаса. Тем не менее, это одна из тех работ, которые нужно читать обязательно, чтобы знать, какой не должна быть смерть и какой может быть журналистика.
Дополнительно:
«Сто тысяч человек были убиты атомной бомбой — эти шестеро оказались среди выживших. Они до сих пор не могут понять, почему живы, когда столько людей погибли. Каждый из них вспоминает множество мелких случайностей и сознательных решений — вовремя сделать шаг, войти в дом, сесть на этот трамвай, а не на следующий, — которые позволили им спастись. Каждый из них видел больше смертей, чем когда-либо предполагал увидеть, и теперь знает: выживая, он проживает десятки жизней. Но в тот момент никто из них не знал ничего».
