публикация:
Стенгазета
Текст: Анна Козак
Романтические истории о тяжело или смертельно больных, активно поставляемые современным западным кино, представляются в некоторым смысле беспроигрышными. Кассовые рекордсмены (такие, как «Спеши любить», «Виноваты звёзды», «До встречи с тобой») предоставляют режиссёрам карт-бланш для стенаний о необходимости ценить редкие моменты счастья, позволяя сокрушаться о неизбежности гибели главных героев – как правило, молодых и прекрасных внешне. Конечно, ни одна из вышеперечисленных работ не способна подняться до уровня философского осмысления вопроса о краткосрочности жизни и неизбежности смерти. Поэтому нет ничего удивительного в том, что критики и зрители часто пеняют подобным опусам за их предсказуемость и спекулятивность.
Норвежско-шведская картина «Надежда» также обращается к теме смертельной болезни, но пытается посмотреть на неё под новым углом. Фильм рассказывает об успешном театральном режиссёре Анне (Андреа Брайн Ховиг), накануне Рождества обнаруживающей у себя рецидив давно, казалось бы, побеждённого недуга. Волевая героиня скрывает от детей и близких дурную весть. Она посвящает в происходящее лишь своего замкнутого супруга Томаса (Стеллан Скарсгард), дабы вместе морально приготовиться к худшему, пройти через бюрократические круги ада медицинских инстанций, разрешить, наконец, накопившиеся за годы брака противоречия, а заодно разобраться – действительно ли человек счастлив настолько, насколько позволяет себе быть счастливым?
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел. «Надежда» пишет историю главной пары, раскрывая карты по ходу действия фильма – о проблемах в их отношениях мы узнаём посредством умолчаний, намёков, негромких диалогов, скрытых от любопытных глаз и ушей домочадцев. Потому действие интерьерного, снятого статичной камерой фильма разворачивается, как правило, ночью, на рассвете и в полутьме. В декорациях квартир, больниц или хосписов нет ни излишеств, ни желания навести лоск – скуповатые и холодные интерьеры не отвлекают от сдержанной, но выразительной мимики ведущих актёров, выдающих массу чувств – от страха до робости и надежды на возвращение былой любви.
По-шведски размеренный и неторопливый, фильм, тем не менее, полон семейных застолий, кадров времяпрепровождения большой семьи и предпраздничных хлопот в канун Рождества. Неслучайно действие разворачивается накануне праздника, который становится не столько религиозным символом, сколько предвестием надежды, обещанием возможности дружеского участия, совместного досуга в суетности дней. Для героев предпраздничные дни, когда они вынуждены (возможно, впервые) выступить единым фронтом, став хранителями тайны, способной всё изменить, становятся столь необходимой паузой, наиболее располагающей к размышлениям. Она сталкивает героев с давно назревавшими проблемами, оставляя в подвешенном состоянии выбора между надеждой и отчаянием, возрождением чувств и окончательным распадом семьи.
Финал не пытается потрафить зрителю, не пережимает с сентиментальностью и предлагает додумать, чем закончится история болезни главной героини по своему усмотрению. Не концентрируясь ни на физических страданиях, ни на отчаянных стенаниях о несправедливости жизни, режиссёр говорит скорее о необходимости скорбного принятия, которое не отменяет, а, наоборот, утверждает право на надежду. Погружая героев в предпраздничную изоляцию от работы, врачей и любых социальных обязательств, за которыми всегда можно спрятаться, режиссёр говорит с нами не столько о роковых заболеваниях, сколько о необходимости ставить жизнь на паузу, учиться прибегать не только к поискам рациональных ответов извне, но и находить гармонию в семейном единении и, как пели Битлз, в «небольшой помощи друзей».
Дополнительно:
Фильм «Надежда» отчасти автобиографичен – норвежская постановщица Мария Сёдаль делится со зрителей собственным опытом борьбы с тяжёлым недугом. Её супруг – режиссёр Ханс Петтер Муланд, снявший с другом семьи Стелланом Скарсгардом пять картин, в том числе нашумевшую чёрную комедию «Дурацкое дело нехитрое» и драму-воспоминание «Угоняя лошадей». У пары, как и у центральных персонажей фильма, тоже шестеро детей.
Фильм, выдвигавшийся на соискание премии «Оскар» и даже попавший в шорт-лист, ознаменовал собой громкое возвращение в мир кино Марии Сёдаль, которая дебютировала в 2010 году драмой «Лимбо», получившей пять национальных премий «Аманда», но после не снимала в течение десяти лет. «Надежда» – всего лишь её второй полнометражный фильм.
