12.09.2011 | Арт

Форма без мощи грома

Наивное искусство - источник вдохновения авангардистов или песнь о прелестях провинциальной жизни?

В рамках Фестиваля коллекций ГЦСИ состоялись сразу две выставки наивного искусства: в Фонде поддержки визуальных искусств «Эра» и в музее-заповеднике Царицыно, а в самом ГЦСИ прошли соответствующие теме конференция и видеопоказ. Можно считать эту программу посвящением Ксении Богемской, умершей в сентябре 2010-го, почти год назад – исследовательнице, написавшей важнейшие книги о наивном искусстве, и страстной его собирательнице.

Во многом ее стараниями этот вид художественной деятельности в России оказался в поле зрения как искусствоведов, так и широкой публики. В своей книге «Понять примитив» она указывала на то, что он невероятно важен для истории современного искусства. Он тесно связан с авангардом начала ХХ века: Ларионов и Гончарова выставляли вместе со своими работами вывески и лубок, затем - детский рисунок, француз Дюбуффе считал примитив, в частности, рисунки душевнобольных, - источником обновления профессионального искусства. В альманахе «Синий всадник» в 1908 году Кандинский и Мюнтер наравне со своими работами опубликовали работы самодеятельных авторов. Для авангардистов было ценным то новое, ненормальное зрение, которое могло встряхнуть европейскую культуру, впрочем, они находили его также и в архаических культурах, наивных обществах – известно, какое влияние оказала на Пикассо африканская скульптура.

Август Макке писал о работах из «Синего всадника»: «Художники-дикари, не наделена ли мощью грома их форма?» О сегодняшней волне популярности наивного искусства Августу Макке можно ответить – нет, мощью грома не наделена, и более того, являет собой идиллическую, успокаивающую картинку.

Это явно чувствуется в экспозиции «О наивном и вечном на Земле» в Фонде «Эра», выставке работ из собраний Светланы Солоденниковой и Сергея Тарабарова. Все четыре представленных автора – Елена Волкова, Василий Григорьев, Михаил Ржанников и Александр Суворов – изображают дивные натюрморты с фруктами и цветами, тихую провинциальную жизнь, крестьянский быт. Целый зал отведен диким зверям Волковой, которые трогательно смотрят на зрителя человеческими глазами. Уже не дикие, в заповеднике-музее. Все работы выглядят очень благостно и лепо.

На выставке в Царицыно «В поисках утраченного времени. Современный русский наив» подборка авторов и работ не столь однозначна, она также отсылает «к корням», но впечатление от нее не безоблачное.

В работах Романенкова, столяра по образованию, нарисованных карандашом по бумаге, в сценах на вечные темы (рождение, крещение, смерть) участвуют персонажи в узорчатых одеждах, действие разворачивается на фоне бревенчатых изб, и круглые лица персонажей перемешиваются с торцами бревен, морщины – с годовыми кольцами. Все действующие лица и фон сливаются, являя собой коллективное тело, единое также и с природой. Несмотря на близость его работ к иконостасу, отмеченную многими искусствоведами, в них есть тревога, которой в иконах не бывает.

Работы Романенкова напоминают и орнаментальные рисунки древних индейцев, в которых тела героев свободно расчленялись и срастались в произвольном порядке, и картины Павла Филонова, у которого персонажи распадались на атомы, превращаясь в хаос.

У Любови Майковой в сюжетах появляются такие образы, как «могила, прикрывающая грудью родную землю», а колорит настолько мрачен, что, даже глядя на обычную пейзанскую сценку с девушками, несущими из леса малину в корзинках, нельзя не ужаснуться тому, что лица у них – трупного цвета, а малина, похоже сгнила. В самый раз вспомнить многочисленных зомби, перекочевавших из западных фильмов в работы современных живописцев. Деревенская жительница Майкова, конечно, про зомби ничего не знала, но в целом интенция схожая – она пытается воскресить безвозвратно ушедшую крестьянскую идиллию, да только прошлого не вернешь.

Надо думать, что никто из представленных на выставке авторов не «участвовал» в выставках в полной мере, иногда они даже не знали, что их где-то экспонируют, так же как и не задумывались о русском авангарде или соц-арте. Но значит, есть некий общий источник творчества, если наивное и современное искусство совпадают в своих визуальных открытиях, несмотря на разные исходные данные: интуитивность, близость к мифологии, экзистенциальный опыт - в основе наива, и рациональность, осмысленность, предвидение пути, наличие цели – в профессиональной деятельности. Куратор выставки в Царицыно, искусствовед Виталий Пацюков сходство показывает.

При этом подобии, странным образом, сегодня широкая публика с умилением смотрит на наив, и с раздражением и даже яростью – на современное искусство.

Происходит то, о чем писала Богемская: «Выдвижение примитива как образца современного народного искусства представителями государственной культурной политики – очевидное свидетельство «прирученности» наивного искусства, его «безопасности», а следовательно, и смещения его с переднего края художественных исканий в спокойные заводи народного культурного достояния».

На выставке в Фонде «Эра» понимаешь, что «обладающие мощью грома», «дикие» - утихомирены, более того, их превращают в певцов патриархального уклада. Хотя достаточно узнать биографии этих весьма пожилых людей, чтобы понять, что их страсть к деревне – не проповедь, а стремление вернуть себе самим то время, когда они были юны и потому счастливы, еще не зная о грядущих трагедиях. Коллекционер, директор-основатель галереи «Дар» Сергей Тарабаров утверждает, что все наивные художники «руководствуются идеальным образом мира, соединяющим понимание гармонии человека и природы, исторической и социальной ответственности, оптимизма и благополучия». Лобанов явно не подходит на роль такого художника, возможно, поэтому он и не попал на выставку в Фонде Эра, зато попал на биеннале. Художников ненаивных Сергей Тарабаров представляет очень оригинально, в духе конспирологических теорий, и невозможно не дать пространную цитату: «Современное искусство с его «агрессивным маркетингом» использует все достижения современных технологий (в том числе и технологии управления общественным сознанием), действует в рамках выстраиваемых стратегий успеха с целью навязать свои эстетические и идеологические приоритеты, мифологию преуспевания и благополучия в качестве единственно верных, безусловных и неоспоримых человеческих ценностей, не подлежащих критике и ревизии». Звучит почти как объявление войны.

Войны за что? За наивных художников, «которые не способны создавать стратегий успеха»… и, к счастью для коллекционера, не хотят преуспеяния.

Корреспондент «Огонька», Наталья Радулова, нанесла в 2005 году визит в Меховицы, в дом художника Павла Леонова, и обнаружила его в крайней нищете, а знающие его люди рассказывали, что у этого «чудика» аж по 300 рублей работы покупают. К этому времени он уже был известен, но материального благополучия, которое творцу не к лицу, достигали, судя по всему, коллекционеры.

История коллекционирования «наива» давняя, и прекрасно описана Валентиной Метальниковой и Игорем Вовком в сборнике статей «Философия наивности», изданном МГУ им. М.В.Ломоносова в 2001 году. Модники послевоенного периода, натешившись тайными восстаниями в виде икон и модной радиотехники дома, стали собирать и народных «чудиков», заодно продавая западным журналистом и дипломатам. Но именно благодаря осознанию ценности этих работ путем их продажи, появились люди, втянувшиеся в процесс, для которых «брак по расчету» превратился в «брак по любви». Именно благодаря их усилиям были сохранены работы наивных художников, сформирован интерес к ним, организованы госзакупки в музеи. Но заметная разница в цене при покупке у художника работы и ее продаже сохранялась почти всегда.

Кроме того, как правило, лучшими считаются ранние работы, до встречи с ценителями. «Темы возникающих штампов – райских деревьев идиллии или сцен изобилия, и т.п. появляются не без подсказок заинтересованных в продаже лиц».

Сейчас на одном из сайтов я без труда нашла в продаже работы Любови Майковой, не самые лучшие, правда. Предлагаются они по 50000 рублей за штуку. Вряд ли ей платили за работы хотя бы половину этой суммы, судя по 300 рублям, упомянутым Радуловой как гонорары Леонова, но важнее то, в каком контексте они предлагаются. С работами Майковой на сайте соседствуют сотни перерисованных с фотографий пейзажей в пастельных тонах, пастозные смазливые букетики, плохие копии с Айвазовского с гордыми названиями «Симфония» и «Малиновый сон». Сосуществование этих вещей в одном и том же месте продаж говорит о том, что покупатели не способны отличить зерна от плевел. Далеко не все, что несет оптимизм и изображает благополучие, можно назвать искусством. Даже наоборот: совсем нельзя сказать, что многие шедевры мирового искусства, вроде «Меньшикова в Березове» Сурикова, или «Избиения младенцев» Питера Брейгеля Старшего, «Смерти Марата» Давида, или «Пьеты» Микеланджело - несут в себе оптимизм или благополучие.

Можно видеть, что действительно происходит «управление общественным сознанием», только не со стороны современного искусства с его ограниченной аудиторией, и не со стороны лично Тарабарова, конечно. Здесь другой масштаб, столичный, а стало быть, и государственный. Творчество настоящих самодеятельных художников находит приют под крышей организаций, близких лужкову по духу – и 3-й Московский фестиваль наивного искусства и творчества ауйтсайдеров прошел в Провиантских складах, на территории музейного объединения «Музей Москвы», теперь вот и выставка в новом Царицыно – музее-заповеднике дурного вкуса. Смысл и обстоятельства создания работ подлинно наивных художников затираются, и они служат легитимацией для того безобразия, которое людям представляют как русскую культуру и духовность.

Ксения Богемская отмечала, что сознание наивных художников не различает времен, что они напрямую связаны с древними ритуалами и архетипами. Для них картины – род магического обряда, меняющего мир и создающего другое время. В этом смысле любимые художники бывшего мэра Москвы - настоящие наивные авторы.

Глазунов, который изображает всех царей и святых прошлого как идеал, и проклинает все современное, как порочное, не предполагая, что человек мог несколько эволюционировать за несколько веков, и скорее всего, даже положительные герои его картин, вроде Александра Невского и Николая II, не нашли бы между собой общего языка. И Шилов - своего рода «ворожея», которая посредством рисования портрета в старинном духе будто бы придает портретируемому благородство и родословную. Судя по всему, эти портреты изображенным на них людям совершенно не нужны, иначе бы они висели не в музее, а у них дома. И музей Шилова, и музей Глазунова у самого Кремля, увы, не частный вкус бывшего мэра. Он ушел, а музеи остались – и они и есть тот самый «агрессивный маркетинг». При котором у народа есть ощущение приобщения к культуре, гордости за историю, величия русского народа. Несмотря на то, что многие из восторженных зрителей находятся в положении, от величия далеком, но так же, как и настоящие наивные художники, они верят в картинку как в реальность.

Источник: "Культура", 1 - 7 сентября 2011 года,