29.12.2008 | Диски

Мои мысли, мои скакуны

Кажется, будто Гребенщиков вылез из бутылки, стряхнул с бороды пыль, вырвал из нее пару седых волос — и сотворил чудо

Олег Шар — дарбука, шейкеры, гуиро. Бекки Тейлор — ирландская волынка. Клэр Саламан — никельхарпа и харди-гарди. Самита Ахенбах-Кёниг — виолончель. Джон Джо Келли — бойран. Мария Помяновска — падудла. Пип Истоп — флюгельгорн.

Выходные данные этого альбома читаются как поэма. На обложке изображена собственно белая лошадь — и это первая обложка «Аквариума» за многие годы, на которую можно смотреть без содрогания. И первая, на которой отсутствует в том или ином виде портрет Б.Б.Гребенщикова, — из чего, очевидно, можно сделать вывод, что под героиней открывающей диск песни про эту самую лошадь подразумевается сам автор. А как иначе объяснить строчки «Конюх сбился с ног: «Да что с тобой?»/Целый день звонит, пишет»? Не лошади же он пишет, в самом деле?

Извините, я отвлекся — исключительно из-за того, что альбом «Лошадь белая» вогнал меня в серьезный ступор. Борис Гребенщиков — бородач всея Руси, официальный юбиляр, коллаборационист с елейным голосом, поклонник System of a Down и кельтской народной музыки; человек, о котором никогда не хотелось говорить плохо, но давно не было причин сказать хорошо, — впервые за черт знает сколько лет записал альбом, который не провоцирует на растерянный смех (как «Беспечный русский бродяга»), не нуждается в оправданиях (как «Сестра Хаос») или не вызывает желания поскорее его забыть (как «Zoom Zoom Zoom»). Который попросту хочется ­пере­слушивать.

Притом что по большому-то счету ничего не изменилось. Вся эта экзотическая инструментальная фанаберия процветала и на прежних альбомах БГ.

Поет он ровно так же — то дрожаще-задушевно, практически по-окуджавски, то пуская в оборот тревожно-хриплые мелодекламации.

Типология песенных форм сводится все к тому же многократно опробованному набору: трудно не заметить, что «Аригато» почти один в один повторяет «Слишком много любви», что здесь есть традиционные аквариумовские босса-новы и не менее традиционный застольный хор — и так далее и так далее. Это ни в коем разе не претензия — какие могут быть претензии к группе, у которой да­же по самым скромным подсчетам выходит 26-й альбом? Это констатация факта:

все как обычно — при этом кажется, будто Гребенщиков вылез из бутылки, стряхнул с бороды пыль, вырвал из нее пару седых волос — и сотворил чудо.

Может быть, дело в звуке. Черт его знает, чья это заслуга — сводившего альбом старца Джерри Бойса, работавшего с Али Фаркой Туре и Everything But the Girl, вернувшегося в состав «Аквариума» басиста Титова или какого-нибудь анонимного тихого ангела, — но весь этот русско-абиссинский оркестр с падудлами и бойранами тут звучит моложаво и уместно, не скатывается в псевдоэтнический китч, цветет и пахнет. Большая часть «Лошади белой» — обоснованно помпезный акустический фолк в духе какого-нибудь Суфьяна Стивенса; музыка дышит, в ней много воздуха, живой органики. Почти исчезли тупорылые клавишные аранжировки, более подошедшие бы Василию Шумову с его прямотой материнской платы, а там, где электроника появляется, в ней есть необходимая мистика, алхимия (см. «Господу видней»).

Может быть, дело в песнях — которые в кои-то веки могут сообщить что-то не только об эрудиции и психическом состоянии автора, но и о слушателе.

На «Лошади белой» Гребенщиков местами достигает почти позднепастернаковской ясности; традиционные отвлеченные афоризмы сцепляются в нечто осмысленное — грубо говоря, про большую часть сочинений с этого альбома можно сказать, о чем это (вплоть до, извините, «Слова Паисия Пчельника» — ну да, комическая песня о феми­низме). Апофеозом «Лошади» в этом смысле является «Сокол» — краткое, несколько обтекаемое, но очень емкое и торжественное сочинение на тему «Почему люди не летают». Гребенщиков философствует, Гребенщиков печалится, Гребенщиков злится, Гребенщиков, по обыкновению, много смеется (в основном над собой — и тот же «Паисий Пчельник» не выглядит маразмом потому, что, придумав его, БГ немедленно крутит пальцем у своего же виска) — из «Лошади белой» не сложить цельного высказывания, зато на диске присутствуют несколько очень крепких спаек песен. Самая ответственная, неразрывная и серьезная из них — «Дуй», «Еще один раз» и «Господу видней» — абсолютно адекватно смотрелась бы на любом альбоме «Аквариума» из лучших времен.

Абсолютно адекватно, вот именно. Можно было бы выстроить много версий, отчего БГ встрепенулся именно сейчас — может, нерв времени оголился до той степени, что затронул и Гребенщикова или русская музыка в этом году вообще забурлила настолько активно, что разбудила и его, — но все это будут натяжки; не похоже, чтобы универсалии «Лошади белой» были инспирированы внешними, а не внутренними источниками. Сохранившие пыл апостолы русского рока вообще все похожи на Дон Кихотов (Кинчев изгоняет собственных бесов, Шевчук борется с придуманными врагами);

Гребенщиков в этом смыс­ле напоминает героя Сервантеса ближе к концу второго тома — когда безумие на литературной почве переходит в благородное просветление.

Понятно, что все его последние альбомы были похожи на диалог с самим собой; «Лошадь белая» походит на диалог с тем собой, с которым есть о чем говорить. «Акуна-Матата», по сути, иронический парафраз давней песенки «Аквариума» «Нам всем будет лучше». «Еще один раз» с ее вотумом недоверия темной воде и северной звезде заставляет вспомнить о «Волках и воронах». Наконец, в финальной и, возможно, ключевой вещи «Неизъяснимо» трудно не усмотреть смиренную полемику с хрестоматийным «Поездом в огне». И вагон, где ты был, проносится мимо. И белый тигр молчит, и синий дракон поет, и Пип Истоп выводит соло на флюгельгорне. Есть повод прийти сюда еще один раз.

Источник: "Афиша", 24.12.2008,