15.12.2006 | Арт

Рыцарь повествовательного образа

Пивоваров удаляется в прошлое, как на территорию свободы и радости

Бывают альбомы дембельские, девичьи, фотоальбомы и альбомы для рисования. Альбомом называется еще и тот жанр, который придумали московские концептуалисты. От перечисленных выше он отличается глубиной текстов и профессионализмом рисунков, а также тем, что все страницы представляют собой единую историю. Такие альбомы – выставки размером с папку - перелистывали перед узким кругом зрителей, и увеличивать этот круг не было смысла: в задних рядах все равно ничего бы не рассмотрели. Когда неофициальным художникам позволили выставляться, круг единомышленников распался, альбом утерял свой смысл, его попросту некому стало показывать. Сейчас инакомыслящие вновь стягиваются в круг, соответственно, и для альбомов время пришло. На выставке «Едоки лимонов» покажут свежие альбомы Викота Пивоварова.

Работы Виктора Пивоварова с выставки “Едоки лимонов” в Московском Музее Современного Искусства Живописная серия «Едоки лимонов» реабилитирует Москву конца 30-х как «счастливую». В картине «Дом в Замоскворечье», напоминающей знаменитую работу Лучишкина «Шарик улетел», вместо силуэта повешенного в окне – подвешенный за окном запас продуктов, значит есть надежда на то, что завтрашний день наступит для жильцов этой квартиры. В работе «Пятый этаж» прохожие видны сверху, как на «Демонстрации» у Родченко, и двигаются в одном направлении. Только наблюдает за ними не грозный Старший Брат, а «младший», любопытный ребенок. Его взгляд – выше, чем синхронность взоров, обращенных в светлое будущее.

Помимо возрождения альбома, Пивоваров совершил еще более невероятную вещь – исцелил классическую картину, которая до сих пор существовала на костылях пояснений и текстов, в перевязках потмодернистского скепсиса.

Свою  выставку, где альбомы, живописные и графические серии, никак не сязаны сюжетно, Виктор Пивоваров рассматривает, тем не менее, как единый проект и сравнивает с состоящей из глав книгой. Эти отдельные, разнородные части соединяются, как в сложносочиненном современном романе, который может включать в себя любовную переписку, научную статью, детектив, черт знает что. На принципе открытости построена и эта выставка. «Связующее между ними, - говорит Пивоваров - позиция художника». А именно - диссидентская черта Пивоварова обособлять себя от государства в приватных пространствах. И выбор этих простраетсв весьма разнообразен.

В альбоме «Лисы и праздники» Пивоваров рисует и описывает синтетическую религию, возникшую из слияния китайской, русской и еврейской культур. И выглядит она у него не геополитическим выводом, не сектанством и не общественным институтом, а частной инициативой. По задумке Пивоварова она родилась в среде изгнанных Сталиным в дальневосточную тайгу евреев. Там они ассимилировались с местным населением и породили новый культ – не из соображений пресловутой политкорректности, а из естественной необходимости уважать того, кто рядом.

Поэты Холин и Сапгир, друзья Виктора Пивоварова, дебоширят так же, как отрицательные герои карикатур в старом «Крокодиле». Но если по поведению им был уготован советский ад, то по литературным деяниям они достойны рая. И коллега Данте указывает им путь в блаженство.

Поэтому среди праздников, называемых «домашними», в противововес навязанным календарем, появляются праздник эвтаназии, когда каждый может добровольно уйти из жизни, и праздник мимолетности, которую воплощают женщины легкого поведения. Внимание к интимным моментам становится новым правилом жизни – появляется ритуальный разговор об орнаментах на посуде во время чаепития. Скрываемое, но неизбежное – потеря невинности, перестает быть личной драмой и превращается в общий праздник, день, рекомендованный как счастливый для принятия таких решений. Таким образом, вычеркнутое из официального «пайка для души» становится самым значимым.

Предпочтение излишнего необходимому есть и в живописной серии «Едоки лимонов», давшей название всей выставке. Сразу вспоминаются «Едоки картофеля» Ван Гога. Картофель – пища прозаическая, лимон – необязательное эстетство. И здесь он выступает в роли пищи духовной, как метафора искусства, которое поддерживает правильный баланс метафизических витаминов в душе потребителя.

В пространстве искусства становится возможным нереальное – на старенькой кровати в интерьере советского дома лежит Венера Джорджоне во плоти; в той же серии Саломея с головой Иоанна Крестителя на тарелке соседствует с изображением глазуньи на сковородке.

Виктор Пивоваров сделал альбом «Лисы и праздники», в котором описал религию, которой, к сожалению, не существует на самом деле, но которой следовало бы возникнуть. Большинство из уже существующих религий порицают человеческие слабости, называемых «мирскими». Религия «лисомилов», напротив, относится к ним милосердно и предполагает возможность быть счастливым не только на том свете, но и на этом. А если хочешь быть несчастным, то и для тебя найдется «лиса -покровитель»

Это два пути бегства советского интиллигента от официоза – разглядывать репродукции старинных картин и размышлять в частной беседе на кухне. И Пивоваров удаляется в прошлое, как в территорию свободы и радости, соединяя свое детство, идеально-платонический образ сталинской Москвы из романа Платонова «Москва счастливая», который художник воспринимает как свою пренатальную память, и богатство далекого прошлого, заключенное в шедеврах мировой живописи.

В его книге «Серые тетради» есть глава «Четки», в которой  в столбик написаны имена великих художников, как молитва. Преклонение перед культурой превращается у него в способ проникновения в обыденность. Архаичные жанры натюрморта и интерьера, к которым вновь обратился Пивоваров, у него вновь становятся многозначны. Тарелки и сковородки скомпонованы фронтально, иконно, как у Сурбарана. Ему удается взглянуть на ничтожный предмет как на высшее существо, которое умнее и добрее.

Внимание к мелочам жизни приносит дивные плоды. И бывший таз превращается в шесть кувшинов экстаза.

В результате, как в сказках Андерсена, которого Пивоваров иллюстрировал, оказывается, что философствовать вещи могут ничуть не хуже нас, и в кастрюльке духовности больше, чем в газете.

Работы Виктора Пивоварова с выставки “Если” в галерее XL Лимон с наполовину снятой шкуркой, свисающей в форме спирали, в голландских натюрмортах 18 века обозначал «красоту, скрывающую горечь жизни». Все, изображенное Пивоваровым на картинах из серии «Разрезные», отчасти напоминает этот лимон: будь то шедевр живописи, мифологический сюжет или бытовой предмет, ведь доля горечи есть во всем прекрасном.

Полуподвальная комнатка, за столом под теплым светом лампы сидит человек. Над столом окошко, видны ноги прохожего, ледяной солнечный свет. Напоминает и комнату Мастера у Булгакова, и офорты Рембрандта и Дюрера, на которых кельи святых затворников освещены искусственным светом, светом искусства и индивидуального знания, противопоставленного естественному свету. Пивоваров также скрывается в келье, куда не проникает официальное солнце, рентгеновские лучи идеологии. Там он перебирает четки с именами великих коллег и ведет с ними беседы. Так появляются в этой серии аллегорические картины, мифологические сюжеты, которые имеют отношение к настоящему, например, парафраз гравюры «Рыцарь и смерть». Идущего по пустыне рыцаря в доспехах сопровождает уже не дьявол, а офисный работник, который протягивает ему часы с вопросом: «Не вы ли часы потеряли?» Это вопрос о выпадении из времени, эту работу вполне можно считать автопортретом Пивоварова.

Он – последний рыцарь повествовательного образа, который, не боясь показаться смешным, подобно Дон Кихоту, борется за прекрасную даму –  картину.

Источник: "Афиша", 1 декабря 2006,