22.10.2007 | Архитектура / Город / История

Небесный посад. Часть I

Москва в сущности, это довольно неуютный и неудобный мегаполис

«Все места на земле – лучшие места», - справедливо замечал когда-то артист Валерий Золотухин. Но, что ни говори, поселок Мосрентген все-таки гораздо менее привлекателен, чем, например, Венеция. В Мосрентгене я бывал, и мне туда больше не хочется, а в Венеции я не был и не знаю, буду ли когда-нибудь, но по крайней мере смею на это надеяться. А вот чего мне не светит наверняка, и чего мне при этом больше всего хотелось бы, так это посетить город, которого не существует, и наверное, никогда не существовало на самом деле. И называется он, извините, Москва.

Ведь известно, что существуют Иерусалим небесный и Иерусалим географический, и это две очень большие разницы. То же и с Москвой – в сущности, это довольно неуютный и неудобный мегаполис, пригодный лишь для проживания инвесторов, рестораторов и некоторых особо заслуженных галеристов. В этом городе неуклонно повышается этажность жилищного фонда, растут и хорошеют бескрайние транспортные развязки, регулярно осваивается подземное пространство, и даже ВВП здесь критически близок к своему неизбежному удвоению.

Но время от времени мелькнет то там, то тут тень другого, тихого, неблагоустроенного и уже как будто призрачного, однако безусловно истинного города.

Идеальным он не был никогда, однако в отдельные моменты своей истории более-менее приближался к тому, чтобы называться Москвой в полном смысле этого гордого имени. Точно так же отдельным регионам города иногда удавалось добиться особого сходства со своим небесным прообразом. Их-то обычно и называют истинно московскими уголками. Я долго приглядывался к Москве, как наличествующей, так и давно минувшей, и теперь мне кажется, что одним из наиболее ярко выраженных ее «уголков» было старое Зарядье, безжалостно растоптанное советскими градостроителями более полувека назад. Сейчас ему готовят новое, не пойми какое по счету перерождение, и чтобы понять, чего нам хотелось бы ожидать от еще не вполне определённого зарядского будущего, стоит внимательнее вглядеться в его неординарное прошлое.

Зарядье – место непростое и неочевидное. С точки зрения краеведческой науки это один из древнейших посадов города, возникший на низком речном берегу по крайней мере в XIV столетии. ВXVI - XVII веке оно стало одним из самых престижных районов города и было довольно плотно застроено богатыми каменными зданиями, к концу XIX века обнищало и живописно отрущобилось. Собственно, этот контраст славного прошлого, упрямо пробивающегося из под покрова неряшливой поздней штукатурки, и неказистого, но крайне самобытного настоящего и был главной чертой Зарядья в последние времена его существования. Древний посад был почти полностью снесен в несколько заходов, с конца 1930-х до начала 1960-х годов. Напоминанием о его былом величии остаются несколько помилованных церквей да теремков, стоящих вдоль Варварки.

Несмотря на то, что исчезло Зарядье относительно недавно, удивительно мало известно о том, каким оно было.

До недавних пор широкой публике были доступны лишь несколько опубликованных фотографий, а также планы, по которым можно только догадываться, насколько увлекательны были лабиринты здешних подворотен. Но для того чтобы сложить в голове хотя бы приблизительную картину прежнего, живого Зарядья, этого мало.

Впрочем, можно попробовать прогуляться по нему виртуально. В московских архивах имеется достаточно материалов, позволяющих представить себе былое очарование этих мест. Ведь теоретически советские зодчие вполне могли почему-либо не успеть осуществить эту страницу генплана 1935 года, и тогда Зарядье дожило бы до наших времен неприкосновенным, как многие старые районы, прежде уже считавшиеся обреченными. Тогда, свернув с Варварки у церкви Георгия, мы бы увидели не пустырь на месте снесенной гостиницы, а уходящий вниз, к реке, Кривой переулок. Он шел прямо примерно до того места, где еще недавно торчали из земли венткамеры гостиничных подземелий, а потом поворачивал вправо и упирался в невысокую колокольню церкви Зачатия Анны. Позади церкви находился широкий двор, примыкавший к внутреннему углу Китайгородской стены. А стена в этом месте была интересная, с двумя башнями – круглой угловой и проездной Космодемьянской (впрочем, с этой стороны почти невидимыми из-за облепивших стену пристроек, ворота также давно замурованы).

На запад от Зачатьевской церкви уходил длинный Мокринский переулок, бывшая Великая улица, еще 700 лет назад соединявшая Кремль с речной пристанью. Пройдя по нему метров сто, мы бы вышли на перекресток с Псковским переулком. Этот крестец был одним из самых фотогеничных мест Зарядья: позади церковь Анны (стоит изящно - не прямо по оси, а чуть в сторону), а впереди, по правую руку, - церковь Николы Мокрого, сиречь Водопойцы. А замыкали переулок сверкавшие высоко в небе золотые купола Ивана Великого, впоследствии отрезанные от святой Анны громадной гостиницей. Направо от перекрестка поднимался Псковский переулок, а налево – приземистая арка Проломных ворот Китайской стены. Дома подходят к ней вплотную, из окон второго этажа можно выходить прямо на боевой ход древней крепости (как писал незадолго до ее сноса архитектор Н.Д. Виноградов: «Слой земли прикрывает стену настолько, что на ней растут деревья, а жители смежных дворов сажают на ней цветы»).

Двухэтажный дом по правую сторону перекрестка совсем облезлый, скособоченный, определенно гораздо старше своего невзрачного фасада.

На самом деле здесь очень много таких толстостенных долгожителей, скрытых поздними переделками, помнящих лучшие дни Великого посада, когда вдоль переулков чередой тянулись богатые боярские усадьбы.

Лишь трем древним домам посчастливилось пережить ХХ век, два из них стоят на территории Знаменского монастыря, третий – Английский двор, скрывавшийся в недрах скучного доходного дома. Еще полдюжины перестроенных палат успеют найти и сфотографировать исследователи, работавшие в Зарядье в 1940-1950-е. Сколько неизвестных памятников древности на самом деле отправилось под ковш советских бульдозеров, мы уже никогда не узнаем.

Вдоль тротуаров улиц торчат каменные колесоотбойные столбики. Через Проломные ворота можно выйти на набережную, протянувшуюся вдоль длинной и невысокой Китайгородской стены. До революции стена была обстроена ампирными лавками и лабазами, их сплошную аркаду разрывала лишь неуклюжая, оплывшая Глухая башня, со всех сторон обросшая тяжелыми кирпичными контрфорсами. В 1920-х, незадолго до сноса, стену успели отреставрировать, одновременно разобрав лабазы. Прежде оживленная набережная превратилась в немноголюдный проезд, вдоль стены протянулась липовая аллея.

В XIX веке эта набережная была местом многолюдных праздничных гуляний московских евреев. Дело в том, что в ту пору Зарядье играло роль еврейского гетто, каковые существовали в большинстве крупных городов Европы.

Указ 1826 года разрешил евреям селиться в этом районе, и через 50 лет они составляли около половины зарядского населения. Здесь находилось две синагоги, огромное количество разнообразных мастерских и торговых заведений. Но в 1891 году генерал-губернатором стал князь Сергей Александрович, брат императора, при котором из Москвы были принудительно выселены около 30 тысяч еврейских семейств. Так что к революции Зарядье окончательно заросло плесенью, по крайней мере так о нем писали советские прозаики.

Вот цитата из книги Леонида Леонова «Барсуки», глава «Зарядье»:

«Жизнь здесь течет крутая и суровая. В безвыходных каменных щелях дома в обрез набилось разного народу, всех видов и ремесел: копеечное бессловесное племя, мелкая муравьиная родня. Окна в дому крохотные, цепко держат тепло. Голуби живут в навесах, прыгают оравами воробьи. Городские шумы и трески не заходят сюда, зарядцы уважают чистоту тишины. Глухо и торжественно, как под водами большой реки. Только голубей семейственная воркотня, только повизгивающий плач шарманки, только вечерний благовест. Тихо и снежно. Жизнь здесь похожа на медленное колесо, но все спицы порознь».

Впрочем, говорят, что нищета и антисанитария были давнишними приметами этих мест – именно отсюда пошел по городу страшный мор 1771 года.

В Зарядинском переулке находился общий на весь район бассейн с водопроводной водой, которую черпали ведрами. Колоритные подробности можно рассмотреть и на фотографиях 1920-х: дворы-колодцы по всем этажам обнесены галереями на кирпичных столбах, на стене написано «Юрка дурак», по галереям толпится позирующая фотографу шпана в кепках, как у Маяковского, на стене висит табличка с несколькими десятками фамилий квартирантов. В центре двора возвышается этакий донжон с окошками-бойницами, с каждого этажа к нему перекинут деревянный мостик. Без подсказки трудно догадаться, что это за башня. А это всего-навсего место общего пользования, по одному специализированному помещению на каждый этаж. Но с другой стороны – чего уж там, тогда почти все так жили.

Продолжение читайте здесь

Источник: "Русская жизнь",