04.10.2011 | Арт

Требуйте невозможного

Новая выставка куратора Виктора Мизиано - о «драме человеческого общения».

«Будьте реалистами, требуйте невозможного!» - таким был один из лозунгов революции 1968 года. Тогда же звучало – «Под мостовыми – пляж!». Оба этих лозунга можно вспомнить сегодня на Гоголевском бульваре, второй – с проклятиями, так как бульвар перерыт и засыпан песком как пляж, наверное, в ожидании брусчатки. Но пройти по нему стоит – чтобы на выставке «Невозможное сообщество» в ММСИ подумать о лозунге, призывающем быть реалистами.

Это событие - не в программе биеннале, и во многом противоречит ему – поэтому интересно сравнить их. Визуально эффектное, увлекательное искусство – на биеннале, и эфемерное, требующее размышлений и сочувствия – на этой выставке.

«Невозможное сообщество» - проект Виктора Мизиано, искусствоведа, первым в России сформулировавшего, что такое профессия куратора, создавшего первый журнал по современному искусству. В последние несколько лет он делал международные выставки за рубежом, и потому особенно интересно, с каким сообщением он вернулся в Россию. Выставка исходит из «эстетики взаимодействия», художественной практики, название которой дал французский куратор Николя Буррио в конце 1990-х годов. Она подразумевает участие зрителя в работе художника, но отнюдь не равна модной ныне «интерактивности», когда зритель нажимает кнопки, получает некий результат и уходит. Центральная тема для Мизиано – «драма человеческого общения». Она дана во всех ее проявлениях,но есть и движение к преодолению драмы.

Отцы и дети: ЯанТоомик показывает взаимное непонимание с сыном как сюрреалистическую катастрофу – на видео, снятом в бассейне, сын играет на гитаре, сидя «на берегу», отец ездит по дну бассейна на инвалидной коляске и кричит сыну что-то, пуская пузыри, но они не слышат друг друга.

В видео итальянского художника албанского происхождения Адриана Пачи два экрана смотрят друг на друга двумя поколениями – кудрявое дитя, родившееся в Италии и похожее на рафаэлевского ангела, поет албанскую песню, а толпа родственников вплоть до прадедов подхватывает припев. Связь поколений все же есть, она выходит на тему национального, и продолжается в работе Альберто Гарутти – он сделал для выставки работу вне здания музея. Фонарики на Патриаршем мосту, соединенные с одним из родильных домов Москвы, вспыхивают каждый раз, когда рождается ребенок. Это и радость, но и хищная статистика – нас пугают демографическим кризисом и призывают производить новых людей в промышленных масштабах, но заботит призывающих только количество. А качество жизни – нет.

Человек воспринимается как абстрактная единица учета. Эта чудовищная нестыковка пропаганды и реального положения дел проявлена в работе Жанн ван Хесвейк, Ильи Будрайтскиса и Марселя ван дер Мейса. Они сделали в Москве ряд монументов, посвященных простым гражданам России.

Среди них: памятник учителю, который за столом ест «Федеральный закон об образовании», так как есть больше нечего - перед Министерством образования. Памятник беременной девушке - перед Минздравсоцразвития, она держала на поднятой руке поднос с кирпичами, стоя в туфельках на высоком каблуке (надо хорошо выглядеть, чтобы дали работу).

Тут дело не в критических сюжетах, важно, что представлены не настоящие статуи, а живые люди, покрашенные серебрянкой. Смысл сообщения в том, что на словах министры заботятся об образовании, устраняют демографический кризис, но для них это абстракция, а в реальности представители этих социальных групп вынуждены не жить, а выживать. Новые законы помогают людям не больше, чем "Памятник неизвестному солдату" - решению проблем с армией.

К способности почувствовать, как живет ближний, позаботиться о нем, обращены многие работы на выставке. Дидье Курбо в разных европейских городах заботится о незнакомом городе, как о своем доме. Рисует заново стершуюся пешеходную зебру, высаживает цветы на лысом газоне, доращивает узкую неудобную скамейку в сквере, заделывает мозаикой трещину в асфальте. Кто-то скажет, что это не искусство, что это мелочи жизни, но сейчас то, что принадлежит всем, одновременно не принадлежит никому, все полагают, что раз это общее, то пусть о нем печется другой. А Дидье Курбо показывает нам забытое ныне искусство делать что-то хорошее для окружающих просто так, бесплатно, для того чтобы всем стало немного легче.

Выставочное пространство для «Невозможного сообщества» - весь город, кроме фонариков Альберто Гарутти на Патриаршем мосту, сигналящих о рождении ребенка, из репродукторов кинотеатра «Художественный» будут рассказывать вьетнамские анекдоты на вьетнамском языке, а башня гостиницы «Пекин» будет мигать как маяк в такт сердцебиению автора работы, Вадима Фишкина.

Перформанс Лизы Морозовой «Быть леворукими вместе» предполагает тактильное общение с ближним. Художница сидит в кабине вроде исповедальни, и с помощью левой руки через трубу пытается «поговорить» с левой рукой зрителя. Немного страшный опыт, но очередь желающих побеседовать руками на открытии выставки не иссякала. И в целом, кажется, что вопрос, возможна ли коммуникация между людьми, именно сейчас особенно актуален и для зрителей, и для художников, и для общества в целом.

Виктор Мизиано давно стал сторонником идеи «эстетики взаимодействия» и говорил о ней как о важном векторе развития искусства. Но, кажется, мало кто воспринимал это поначалу должным образом. В конце 90-х в России было необычно думать о разобщенности и невозможности коммуникации. После распада огромной страны все оказались в пространстве, где рушились привычные связи, и каждый «был сам за себя», но при этом действовала общая энергия, рожденная переменами. Коммуницировать было необходимо, чтобы выжить, и все были в едином потоке. Проблема общения со зрителем и друг с другом как тема для художников была нетипичной. У представителей советского андеграунда публики вообще не было, а внутренняя сплоченность круга была естественным способом выживания. Молодые авторы, начинавшие в 90-е, были «против всех», использовали стратегию шока, и значит, для них вопрос искусства как вопрос сотрудничества с публикой не стоял.

Но как говорил художник Дмитрий Гутов своим ученикам, искусство - как маятник Фуко, чтобы стать востребованным, надо чувствовать, в какую сторону маятник идет. Однако нельзя просто стоять на месте, ожидая, пока он качнется в твою сторону, ведь маятник никогда не возвращается в одно и то же место.

Прошло десять лет, на Западе искусство «взаимодействия», родившееся как попытка решить проблемы с коммуникацией в чересчур стабильном и благополучном обществе, во многом выродилось в моду, форму без содержания. А российской истории надо было дозреть до идей Виктора Мизиано, он вернулся с «эстетикой взаимодействия» вовремя. Российское общество атомизировано в целом, а в искусстве наконец сформировался рынок, художники перестали быть сообществом друзей и борются за индивидуальные карьеры. А зрителей у художников как не было, так и нет: арт-деятели обращались к капиталу или создавали сверхсложные смыслы, забыв о человеческом, и остались одни.

Художники разучились работать вместе, но, по крайней мере, некоторые из них отдают себе в этом отчет, и заостряют на этом внимание зрителя. Группа Escape, созданная в 1999 году и совершавшая коммуникационные "террористические" акты на территории Искусства, монополизиванного галеристами и кураторами, сравнивавшая себя с вирусом в сети, давно распалась на отедльные судьбы и сольные карьеры. Участники перессорились вплоть до нежелания разговаривать друг с другом. Однако спустя 10 лет после основания группы, одному из участников, Валерию Айзенбергу, пришла идея устроить юбилейную выставку группы. В кураторы призвали Виктора Мизиано, который обнаружил, что материалы обсуждений создания произведений и споры участников сами по себе - интереснейший материал.

К концу выставки будет выпущен трехтомный каталог : первый том – беседы художников группы «Escape» друг с другом, внутренняя кухня искусства, второй – работы и тексты всех участников выставки, третий – сокровище в виде сборника самых актуальных теоретических текстов об искусстве последних лет. Виктор Мизиано утверждает, что выставка не может быть понята полностью, если не прочесть каталога. В этой категоричности видно, насколько высоки его требования к себе, художнику и зрителю. И Московский Музей Современного Искусства, сделал так, чтобы событие состоялось по-настоящему, а не для галочки, разделяя представление куратора о необходимом уровне огранизации значительной выставки. Мы, зрители, часто благодарны организаторам хотя бы за то, что все проекторы работают, и свет включен, и этикетки приклеены. Здесь же, помимо технического качества экспозиционных пространств, Музей напечатал трехтомный каталог, и что совсем редко бывает, дал участникам из других стран возможность приехать в Москву не на открытие, а заранее, чтобы придумать или выбрать свой проект, исходя из увиденного, привязываясь к нашем реалиям.

В результате трехлетней работы куратора произведения группы Escape обросли контекстом из других художников "эстетики взаимодействия", и, оставаясь стержнем и причиной выставки, отошли на второй план, скрылись в тени контекста. Впрочем,  тактика ускользания вполне в их духе, и контрастирует с желанием "засветиться везде", принятым у русских художников сейчас.   

Со споров Escape о том, чья очередь платить за материалы и за обеды, насколько непрозрачно организован тот или иной арт-конкурс и что на самом деле стоит за решениями жюри - с этих неприглядных переругиваний начинается выставка. Аудиозаписи частных бесед Escape звучат из под афиши выставки, висящей при входе. Под красивой оболочкой результата почти всегда кроется процесс, полный разногласий и компромиссов, он может приоткрываться в Фейсбуках арт-деятелей, но для публики это - секрет. 

Выявление этих закулисных споров, возникающих даже между самыми юлизкими соратниками происходит и в работе Валерия Айзенберга - это таблица во всю стену, с упоминаниями всех работ группы и попыткой высчитать в процентах вклад каждого участника. Айзенберг допускает, что мог быть субъективен, и говорит, что если другие с ним не согласны, пусть чертят свою таблицу. Эта абсурдная вещь напоминает "График выноса помойного ведра" Ильи Кабакова, и другие его работы, разоблачающие провал советского проекта коммунального сожительства, который вместо объединения людей привел к мелочной и всепоглощающей мстительности людей, вынужденных проживать рядом. Но тут-то получилось так, что ради откровений о своей несовместимости участники Escape вновь стали работать вместе. А смогут ли когда-нибудь найти общий язык представители более широкого и разнообразного художественного сообщества?

В работе Чезаре Петроюсти «Горькая пилюля» люди искусства предстают увязшими в мире денег. Он собрал вместе художника, куратора, коллекционера, музейщика, экономиста, выдал каждому по самой крупной купюре из ведущих мировых валют, и заставил их прожевать деньги до кашицы, обсуждая искусство, превратившееся в рынок. Художник Борис Орлов, участник этой беседы-пережевывания, слепил из получившейся общей массы орден и выложил на тарелочку. Не слишком аппетитный итог работы будет продан с аукциона, стартовая цена – общая номинальная цена купюр, перетертых зубами представителей мира искусства.

Но искусство не может быть равно предмету, созданному на продажу. Несмотря на название этой выставки, она подталкивает к мысли о том, что если люди не хотят остаться беспредельно одинокими в безликой толпе больших городов, они должны налаживать связи между собой, перестать быть друг для друга равнодушными незнакомцами. Для начала – требуйте взаимодействия в выставочных залах города.

Источник: "Московские новости", 26 сентября 2011,