В Москве, на Гончарной улице открылось новое здание Музея русской иконы, крупнейшей в России частной коллекции памятников православной культуры. Сама экспозиция уже является произведением искусства. Основатель музея, собиратель, меценат, предприниматель, действительный член Международной академии культуры и искусства Михаил Абрамов ответил на вопросы Александра Панова.
– Михаил Юрьевич, расскажите об истории музея. Коллекционируете вы с начала 2000-х годов. Часть вашего собрания уже показывали Государственная Третьяковская галерея в 2008 году и ГМИИ имени А.С.Пушкина в 2009-м, были зарубежные выставки, первоначальная экспозиция располагалась в бизнес-центре “Верейская плаза”. Так откуда вести начало проекта, осуществленного до конца только сейчас?
– В 2004 году Музей русской иконы был зарегистрирован именно как музей, а мое собрание получило музейный статус. Примерно в это же время мы начали думать о специальном здании в центре Москвы, поскольку бизнес-центр годился только как помещение для хранения и музейному уровню не соответствовал. Пять лет мы ремонтировали эти здания на Гончарной, чтобы они подходили и по климату, и по воздуху, и по охране, включая сигнализацию, принятым стандартам. Сейчас все это получилось, и музей переезжает в новое помещение. Тут будут лекционный зал, библиотека, реставрационные мастерские. На все про все ушло в целом почти шесть лет.
– Нынешняя экспозиция – полный показ вашей коллекции?
– Да что вы, нет. Есть еще колоссальное количество икон, которые находятся на реставрации, а она длится долго, по несколько лет. Часть коллекции находится на выставках, проходящих за границей, – произведений на сегодня нет на территории России. Есть еще и запасник – вещи, которые по разным причинам я не включил в экспозицию, так называемый подарочный фонд, которым мы будем пользоваться для того, чтобы в будущем обновлять постоянное хранение. Как вам это объяснить? Иметь, к примеру, десять Святых Георгиев совершенно не нужно. Мы выбрали наиболее характерных, разделили их по школам, а другие (они – не хуже!) отправляются в запасник, чтобы ждать своего часа: или кому-то подарить, имея в виду взаимное дарение, или просто обменяться с другим коллекционером. Обмен бывает подчас интересней, чем покупка.
– А если вы сами понимаете, что эта икона пойдет лишь на обмен, зачем вы ее приобретали?
– Предела совершенству нет. Возьмем, к примеру, недавний простой сюжет. “Николай Угодник” с книгой в рост. Нам кажется, что это замечательный памятник XVII века, и мы его включаем в экспозицию. А завтра нам попалась точно такая же вещь, только гораздо лучше написанная и сохранности такой, которая не требует реставрации. И что? Мы этого “Николу” приобретаем, а первого отправляем в запасник для того, чтобы его или менять, или реставрировать, или изучать. В экспозицию попадает лучшее, поскольку музей – это не просто частная коллекция. Коллекционер может собирать все что угодно, а музейщик демонстрирует лучшее, охватывая разные периоды, разные школы письма. Повторяю, тут совершенствоваться можно до бесконечности.
– То есть вы себя ощущаете именно музейщиком, а не коллекционером?
– Безусловно. Никогда не хотел иметь частную коллекцию. Свое собрание я изначально замышлял как музей. Частная коллекция – это интимное дело, а тут создан настоящий музей с реставрационными мастерскими, со служащими-искусствоведами. С гардеробом, буфетом, в конце концов.
– Но ведь все равно это ваше собрание, все вещи куплены вами. И что, буфетом различается музей имени самого себя и Музей с большой буквы, нацеленный в вечность?
– Разница огромная. Частная коллекция не предполагает никакой музейной деятельности: владеешь чем-то – и владеешь. Висит что-то дома, захотел – продал, захотел – подарил, захотел – вообще бросил собирать. А музей своим названием накладывает строгие обязательства. Музей – это посетители, конференции, издания книг, выставки, научная работа. Это огромная и очень интересная деятельность, которую коллекционер не предполагает. Пласт новых идей. Что касается иконописи, все, что хранится в отечественных музеях, изучено, описано, исследовано, а тут, на Гончарной, показывается совершенно неизвестное. Это неизведанное, золотые копи для знатоков. Но показывать свои собрания икон в советскую пору было запрещено. И до сих пор мало кто решается сделать то, на что решился я. Я считаю, что время пришло. Все-таки двадцать лет мы живем при другой власти в нашей стране. Можно выйти из тени. Вот и все.
Творчество Межерицкого - странный феномен сознательной маргинальности. С поразительной настойчивостью он продолжал создавать работы, которые перестали идти в ногу со временем. Но и само время перестало идти в ногу с самим собой. Ведь как поется в песне группы «Буерак»: «90-е никуда не ушли».
Зангева родилась в Ботсване, получила степень бакалавра в области печатной графики в университете Родса и в 1997 переехала в Йоханесбург. Специализировавшаяся на литографии, она хотела создавать работы именно в этой технике, но не могла позволить себе студию и дорогостоящее оборудование, а образцы тканей можно было получить бесплатно.