02.09.2010 | Арт

Красота должна быть глуповатой

Культпоход для расширения общего образования

Напряженный выставочный марафон в рамках художественной программы Года Россия - Франция-2010 подхватила и Российская Академия художеств, снова отличившись лица необщим выраженьем.

Откуда только эта очень уважаемая организация берет экспонентов для своих проектов? Ладно бы, отечественные ветераны-академики и взращенная ими молодежь, блюдущая традиции и поддерживающая устои. Но даже на интернациональном уровне привечаются тут не то дилетанты, не то комедианты от искусства.

Вот и герой недавно прошедшей выставки, хоть и поддержанной ассоциацией "Диалог Франция - Россия", покровителями которой являются Владимир Путин и Жак Ширак, интересен больше собирателю Жоэлю Гарсия. Он привез в Россию свою огромную коллекцию работ Павла Шмарова (1874 - 1950), начало которой было положено 40 лет назад. Ретроспектива этого художника, занятного, но едва ли достойного музейного показа, и открылась на Пречистенке в залах Галереи искусств Зураба Церетели, филиала РАХ.

Сбавив критический тон, следует признать, что для расширения общего образования посмотреть на виртуозно-однообразную живопись Шмарова (графика, сделанная исключительно в рабочих целях, - не в счет) не помешает. Во-первых, всякая страничка в истории искусства достойна прочтения; во-вторых, об авторе, уехавшем из Советской России в 1923 году, знают на родине лишь только дотошные специалисты по художникам эмиграции и циничные антиквары (во Франции, полагаю, вообще лишь Жоэль Гарсия и его друзья).

Если поднимать архивы и читать мемуарные свидетельства, то забвение бывшего придворного портретиста, члена Императорской академии художеств и одновременно - робкого модерниста салонного толка вполне оправданно.

Вообще детали биографии художников второго-третьего рядов (а именно к ним относится Шмаров) и отзывы о них современников чаще всего гораздо интереснее их творчества.

Павел Шмаров, в детстве - носитель неблагозвучной фамилии Шмыров, родился в Воронеже, в семье разбогатевшего крестьянина. Первоначальное художественное образование получил на занятиях в мастерской местного художника Льва Соловьева, самоучки, поводыря у слепых, зато друга философа-космиста Николая Федорова. Соловьев "подсадил" своего ученика на иглу мистицизма, поскольку многие вспоминают о талантах Шмарова-хироманта.

Молодое дарование переезжает в Петербург, в Академии художеств учится в мастерской самого Репина, тот в нем души не чает, отмечая "теплоту, цельность, мягкость, пластичность" его этюдов. Но в частном письме становится куда более резок: "В этом безграмотном глуповатом мальчике воочию сидит великий художник. Дай-то Бог, чтобы он не свихнулся как-нибудь и не остановился рано в своем развитии, что очень часто бывает с натурами малокультурными" (как в воду глядел Илья Ефимович!) Друзья и соученики по академии выражаются тоже не очень комплиментарно. "Писал он красками широко, как помелом" (Петр Бучкин). "Шмаров - человек неустоявшийся, очень легко впадает в манерность" (Анна Остроумова-Лебедева). "Вместо Малявина заграничную поездку получил значительно менее одаренный Шмаров" (Игорь Грабарь). Несмотря на успешную светскую карьеру портретиста, баталиста и журнального иллюстратора, стипендии и медали, заграничные стажировки, звание академика он получает лишь в 1916 году, после нескольких попыток.

Из бытовых деталей примечательна реплика дочери хозяина дома в Париже, у которого в 1940-е Шмаров с женой Ольгой снимали квартиру: "Неряшлив, небрит, одежда его была неопрятная. Этот неприветливый, плохо говоривший по-французски человек наводил на меня страх".

Если смотреть на автопортреты разных лет, открывающие экспозицию на Пречистенке, ужас бедной девочки можно понять: из рембрандтовской темноты на тебя смотрит злое одутловатое лицо с надутыми губами, глубоко посаженные глаза сузились до щелей от презрения, на голову нахлобучен артистический берет.

И этого монстра, мистика, карьериста (кроме портретов Николая II, военного министра Куропаткина и князя Юсупова в ряду достижений Шмарова портрет Сталина в форме генералиссимуса) называли "русским Ренуаром" за эмигрантскую бесконечную серию обнаженных купальщиц, хотя его идеалом всегда был Энгр (впрочем, у Ренуара в начале 1880-х годов тоже был "энгровский" период). Собственно, эти пышнотелые фигуры в размытой дымке и составляют основную часть московской выставки. Кажется, что уже в Париже Шмаров (теперь уже Chmaroff) вспомнил о стилизаторских упражнениях мирискусников или даже девушках-виденьях Борисова-Мусатова. Ну а в крестьянских сценах всплывает сочная кисть его друга Малявина, у которого он часто гостит в Ницце. Еще он рисует пейзажи и натюрморты - красиво, мастерски, но поточным методом.

Мысль здесь отдыхает, отдав все свои функции хорошо поставленной руке. И в больших количествах эти работы в самом деле нагоняют на тебя страх, как сам художник - на парижскую девочку.

Не спасают даже звучащие в залах витальные кабацкие мелодии вроде "Э-эх раз, еще р-раз!" Это не про мертворожденное творчество Павла Шмарова.

Источник: "Культура" № 29, 5-12.08.2010,