15.02.2010 | Арт

Эксцентричная мифология

Тишков продолжает заворачивать пространство внутрь

Возвести идеальное в абсолютное - и есть задача художника, считает Леонид Тишков. Его четырехэтажная ретроспектива "В поисках чудесного" в ММСИ на Ермолаевском демонстрирует, как такая задача может найти пронзительное, диковатое или декоративное решение.

Тишков - художник, драматург, романтик и концептуалист. Известен, в первую очередь, тем, что уже на протяжении двадцати лет заселяет отечественное художественное пространство фантастическими существами. Но его даблоиды, чурки, живущие в хоботе, стомаки, водолазы - не только и не столько забавные уродцы с непредсказуемой анатомией. Не только бестиарий, но и набор диалектических понятий, с помощью которых можно описать в принципе все, и образы, с помощью которых все можно визуализировать.

В том числе, и разные уровни человеческого существования и действий. Например, даблоид - по виду красная нога с уходящим вверх отростком, а по сути "продукт затеменного сознания", двойник человека и воплощение его комплексов. А стомак - автономно живущий желудочно-кишечный тракт, строение которого аналогично строению вселенной и жизненному циклу. Трансгенные мутанты - так примерно, если представить, видит нас и себя художник.

Эти герои, сущности и приемы кочуют у Тишкова из одного жанра в другой — из рисованных историй в инсталляции, потом (а путь, по большему счету, произволен) в фото, видео и даже дизайн (ведь как хорош желтый свитер, покрытый логотипами красных даблоидов!). И наращивают по пути целую мифологию. Такой эксцентричной мифологии, запутанной, как любая мифология вообще, посвящены два первых этажа музея. Они же - "нижний мир" в структуре выставки, которая здесь тоже модель вселенной с соответствующими "срединным" и "верхним" мирами. Плотно зарисованные плакаты, рассказывающие историю возникновения даблоидов из даблуса, увесистые игрушки, сшитые на организованной художником фабрике, заумная анимация про "Елку у Ивановых" Введенского, карты и схемы, описывающие географию внутренних органов России - все это вместе смотрится красочно и в общем-то диковато. Кунсткамера и есть.

Логичный для подобного кочевого образа жизни персонажей подход к распределению работ - что инсталлировать их нужно не в хронологическом порядке, а в тематическом - помимо веселящего глаз тотального пространства, привел еще и к другому неизгладимому впечатлению. Что на протяжении двадцати лет Тишков занимался примерно одинаковым. И совершенно не отличить, какого года производства тот или иной даблоид. Что само по себе может и не важно, но по прошествии времени обрастает лишними деталями. Сюрреалистические комиксы про водолазов конца 1980-х сожительствуют с их же чисто атмосферными фигурками середины 2000-х. И сколь бы остроумны и тонко выполнены не были сами истории про водолазов, порождающих бесконечно малых водолазов или про купание черного коня - вместе выходит нечто, напоминающее лавку комиксов с сопутствующими товарами.

В "срединном" мире Тишков уже не тот. Визионерство и мифотворчество он заменяет походами в собственную биографию. "Вязанник", "Домашний труд", "Платье матери" - пронзительные, нежные и печальные работы, связанные с памятью о матери художника и созданные из вещей, когда-то ей принадлежавших. Художник разрезает ее платья, одежду других членов семьи и даже свои носки на ленты, "махорики", сворачивает из них клубки, оплетает стены выставочного пространства и вяжет объекты - чехол для души, например (он-то как раз из носков), или костюм Вязанника, эдакого спайдермена с московских окраин, или те же коврики, в которые его мать переводила старые вещи. А из скопленных пуговиц складывает образ Богородицы.

Несмотря на то, что фольклор и тема памяти в искусстве - сиамские близнецы, у Тишкова это не выглядит общим местом. Его обращение к рукоделию - выход на другой уровень простоты: там связи между людьми получают чисто физические параметры. Хрупкое и неощутимое передается визуальными способами - поэтика материала поэтому особенно важна. Тишков строит свои инсталляции из уже сакрализованных им самим компонентов. Подобным образом, например, действовал Йозеф Бойс.

К четвертому этажу, где выставлены самые последние по времени произведения, Тишков окончательно отказывается от анатомического театра и игр с подсознательным и переходит к целомудренным зимним сказкам. Проект "Кругом свет", посвященный поэту Всеволоду Некрасову, про поиски источника света во всем, что окружает - будь то ведра с водой, чемодан отца с прикрепленной к крышке довоенной свадебной фотографией, мусорные мешки или коробки из-под обуви, - и серия фотографий "Частная луна", рассказывающая о встрече человека с Луной, а по сути пейзаж, в каждом из которых присутствует лайтбокс в форме луны, - эти два проекта - чисто формальная работа со штампованными образами, интересная лишь своей элегантной декоративностью. Вместо здорового чувства юмора - герметичный инфантилизм. Вместо смелой сакрализации профанного - платонические апелляции к "высоким" темам.

Тишков продолжает заворачивать пространство внутрь - вытаскивает образы из своего воображения и проецирует на все вокруг. Но если раньше именно это нахождение общих точек с художником и гипнотизировало, то - правда - сложно посочувствовать немолодому герою, таскающему по Москве неудобный лайтбокс. По-настоящему убедительным выглядит лишь четырехминутное видео "Снежный ангел" - снежная пустыня, по которой сквозь плотный снегопад медленно пробирается угрюмый мужик с крыльями - сам Тишков, постоянный участник своих перформансов и фильмов. Снятое на Уральских горах и в Гималаях, это видео, экономное и в визуальном плане, и в событийном, конкретизирует идею о путешествии сквозь подсознание - на этот раз, в медитативном ключе.

Вообще-то на первом этаже есть работа, которая в двух словах перессказывает всю драматургию выставки. Это замечательная по уровню самоиронии инсталляция "Просветление" - несколько квадратных холстов, расположенных по вертикали и изображающих постепенное отбеливание кумачового портрета даблоида до белого квадрата. Но не в том смысле, что даблоид проходит красной нитью через творчество Тишкова - хотя в плане памяти о самом Тишкове так и есть: если произносим одно - держим в голове другое. Но в том смысле, что художник, постоянно ссылаясь сам на себя, в итоге хождений по этим гиперссылкам оказывается примерно на пустой странице 404. Как, в общем, и зритель. И очень хорошо, что возможность перейти на нужную страницу все-таки есть.