"Колыбельные мира" / Галерея "На Солянке"
Авторы
Федерико Гарсия Лорка в своей лекции «Колыбельные песни» рекомендовал для ознакомления со страной, по которой путешествуешь, не утомлять себя древними соборами, мертвыми камнями и красивыми видами. Гораздо важнее, считал он, послушать колыбельные песни и попробовать местные сладости.
На выставке, посвященной анимационному циклу «Колыбельные мира», которая открылась в галерее «На Солянке», и правда, с помощью детской песни отправляешься в путешествие по всему миру. К экспозиции эскизов, где есть и маленькие карандашные раскадровки, и большие живописные работы, добавлены десять мультфильмов на большом экране, каждый -- колыбельная из какой-нибудь страны, предваренная заставкой -- детским разговором про географию и историю, обычаи и характеры местных жителей.
Тема, начатая в заставке-обсуждении, откликается в самой колыбельной. «Че и Фидель сделали революцию, чтобы все могли танцевать и веселиться, но и до революции все кубинцы танцевали и веселились». Беззаботная кубинка-кормилица дремлет, качаясь в кресле-качалке, а ребенок не спит -- он на веранде, балансирует на арбузе, как «девочка на шаре», и в конце концов падает с арбуза, обрушивая коробки сигар.
История и характеры познаются интуитивно. «Хлеб, который у них как бумага» -- дети увидят трогательную сказку про армянский лаваш, конечно, не зная о том, что этот хлеб умеет воскресать -- после того, как лаваш засохнет, его можно намочить, и он опять станет съедобным. Тем более малыши не знают о том, как спасшиеся от геноцида армяне бежали, оборачивая себя под одеждой этим хлебом, и питались им в бегах, увлажняя своим потом и слезами. Но в мелодии и картинах о хлебе скрывается глубокая печаль. Мама печет лаваш, похожий на лунный диск с кратерами, и раздает всем соседям, чтобы они в него, как в конверт, завернули самое дорогое. Старушка заворачивает свое персиковое дерево, сосед с пышными усами -- велосипед, а молодая невеста -- жениха. Сама мама накрывает сына тем же вышитым полотенцем, которым накрывала хлеб, -- чтобы он не стал черствым.
И так в каждом фильме: рассказываются вещи сложные, но доступным языком. Собственно, и не языком даже; язык слишком часто создает барьеры. Здесь же носитель информации -- мелодия и картинка, а они понятны повсеместно -- так же, как, скажем, материнство. При этом интернациональность проекта не подразумевает безликого рисунка современного Диснея -- стиль у каждого мультфильма не похож на другие, вдохновлен той культурой, которой принадлежит песня.
Русская напоминает работы художников «строгого стиля», японская -- гравюры Хирошиге. В мексиканской -- монументальность Сикейроса и Ривейры в характерах персонажей встречается с фольклорными веселыми скелетиками, получается детская версия неоконченного фильма Эйзенштейна «Да здравствует Мексика!». В истории про мышь, которая полетела в небо, увидела, как просторна земля, и вернулась в тесные норы, чтобы рассказать остальным, норы напоминают хитросплетения национального орнамента индейцев хопи. Эвенкийская история про то, как семь лет и семь зим женщина ждала, пока большая медведица подарит ей ребенка, нарисована в сыпучей технике тонкими линиями коричневым по белому, как резьба по кости. Она такая же протяженная, как заснеженная пустыня и семь долгих лет.
Все эти истории живы, ибо нарисованы вручную, а не в компьютере. Выставочное пространство заполнено эскизами и набросками, и это лишь малая часть того, что сделали художники для создания 60 серий «Колыбельных мира», которые уже почти готовы. Проект шесть лет назад придумала художник-аниматор Лиза Скворцова, поддержал продюсер Арсен Готлиб, потом позвали других художников. К разнообразию мировых культур прибавились особенности стилей разных авторов, хотя общее впечатление очень цельное -- рисунок немного наивный, с юмором и нежностью.
Попадаются смешные картинки, где у героев тело разлетелось на отдельные части -- голова, руки, ноги и платье отдельно. Это технический момент, секрет процесса -- такой персонаж-конструктор нужен для техники «перекладки», чтобы, передвигая отдельные части тела, изобразить движения. В том же зале на двух компьютерах несколько мультфильмов разложены на кадры, так что можно самому увидеть, как строится движение. А на эскизах можно рассмотреть в деталях, как возникает ощущение снега или солнца, как рождается под карандашом милый бульдог-конькобежец, отметить то, что в толчее на Монмартре (французская колыбельная) пропустил -- картину «Авиньонские девицы» Пикассо. Только в ней девицы заменены на лягушек, которых французы вообще очень любят.
Все недавние выставки арткритики сопоставляют с хитом биеннале, кураторским проектом Жан-Юбера Мартена «Против исключения». Хотя «Колыбельные мира» не имеет никакого отношения ни к биеннале, ни к «современному искусству», а представлены «Большим фестивалем мультфильмов», очень хочется два проекта сравнить. Мартен решил познакомить российскую публику с культурой экзотических стран, но знакомство так и не состоялось. Странная живопись африканцев, австралийские демоны в полосочку и с зубами, подобные коврам картины с орнаментом воспринимались в качестве «диковины» -- ничего толком узнать и почувствовать о жизни людей, которые это сделали, не удавалось. И даже русские художники оказались в странном качестве -- эдакого северного негра при дворе европейской культуры, очередного сувенира, только не в перьях и бусах, а в мехах. Как Дмитрий Цветков со своей инсталляцией. Или в ряду оптических обманок работа Дмитрия Гутова (хотя он-то как раз никого обманывать не хочет, напротив, все время декларирует поиски истины).
«Колыбельные мира», по сути, посвящены тому же -- многообразию культур, ни одна из которых не должна быть исключена из картины мира. И сюжет «Против исключения» этот проект проводит дальше, чем биеннальский, -- он втягивает в круг серьезных культурологических вопросов детей, тогда как обычно маленьких от таких «сложностей» отстраняют. Но иначе нельзя -- только с малолетства можно научиться воспринимать человека с другого континента как существо родное, а не как «чудо-юдо», способное вызвать лишь удивление и насмешки. Летающие мыши индейцев хопи и веселые скелетики мексиканцев борются за толерантность весьма эффективно. Но мультфильмы еще и отлично работают по прямому назначению -- могут убаюкать ребенка, а взрослого излечат от бессонницы.
Творчество Межерицкого - странный феномен сознательной маргинальности. С поразительной настойчивостью он продолжал создавать работы, которые перестали идти в ногу со временем. Но и само время перестало идти в ногу с самим собой. Ведь как поется в песне группы «Буерак»: «90-е никуда не ушли».
«Рик и Морти» часто делает отсылки к популярному кино, и к четвертому сезону их становится только больше. Иногда создатели просто подмигивают зрителям, делая лишь отсылки-камео (например, монстры-фейсхаггеры в «Промортее» заимствованные, как и название эпизода, из «Прометея» Ридли Скотта ). Однако во многих сериях авторы умещают целые структуры из культовых фильмов.