11.11.2009 | Музыка

Музыкальная заумь

Завершился фестиваль Ad Libitum в Варшаве

Фото Моники Мерва и др.  

Ad Libitum – десятидневный фестиваль современной музыки, преимущественно импровизационной, в четвертый раз прошел в конце октября в  известном  не только в самой Польше  варшавском Центре искусств на территории исторического Уяздовского парка – месте восстановленной после П Мировой войны летней резиденции польских королей – наподобие   московского  Коломенского.

Вполне распространенный музыкальный термин Ad Libitum («по желанию», «по собственному выбору») в данном случае точно  соответствует общей концепции фестиваля, придуманной и реализованной   композитором Кшиштофом Книттелем в 2006-м году на средства Польской секции  Европейского Музыкального совета.

Ad Libitum 4  был посвящен, во-первых, взаимоотношениям  музыкальной имповизации и звука вообще со словом, театром, кино («музыка-слово-театр-эксперимент»,  как это формулировалось в девизе-подзаголовке Фестиваля). И, во-вторых, образованию – с теоретической конференцией  на весьма злободневную тему, что должно делать музыковедение, чтобы его предмет занял достойное место в культуре вообще.  С практической же стороны – как на нашей «Территории»: по утрам артисты устраивают мастерклассы, и  результаты демонстрируются уже вечером  на концертах.

В отличие от аналогичных наших фестивалей, устраиваемых в основном новоджазовыми энтузиастами, как это сложилось еще с советских  времен  притеснения джаза, и в силу этого либо однобоких, либо очень неровных во всем, что не относится к афроамериканскому по происхождению искусству,  на Ad Libitum 4 из всех по крайней мере теоретически возможных способов структурирования звуков, производимых «здесь и сейчас» (чтобы не сказать «спонтанной коллективной импровизации»), изначальный синкретизм фонетического и музыкального звука  оказался центральным. Британский пианист и композитор Джон Тилбери, известный и у нас по легендарной импровизационной группе АММ (однако мало кто знает, что пианист получал консерваторское образование в Польше), славится также  пропагандой наследия своего соратника по АММ Корнелиуса Кардью (и даже выпустил недавно посвященный ему 1000-страничный музыковедческий труд) и американского минималиста-концептуалиста Мортона Фелдмана. И в  этом году на открытии фестиваля Тилбери  представил себе  (и публике), как бы озвучил радиопьесу Cascando Сэмюэла Беккета, которую Фелдман собирался, но не успел озвучить.  А также продекламировал (без всякой музыки) его же телепьесу «…а облака…» под видеоряд Джейн Паркер: Тилбери то в уличной одежде, то в домашнем халате стоит внутри почти что фаустовского огненного кольца и на последнем слове «затемнение» спокойно перешагивает через огонь и уходит во мрак.

Совершенно другой театр на текст «Языческой мессы», так сказать, польского Есенина (по жизни и по творчеству и, между прочим, тоже покончившего жизнь самоубийством) показал  певец, мультиинстурменталист и композитор  Мечислав Литвиньский. Культовая фигура  в кругах нью-эйджа, «гражданин мира», Литвиньский подолгу жил и работал в нью-йоркском Даунтауне и  литовском Каунасе, а сейчас вернулся на родину и … возглавил сельский театр в ольштынской деревне  Венгайты.

Представьте себе Ансамбль Дмитрия Покровского, поющий что-нибудь современное от Владимира Николаева или Татьяны Михеевой, но на лесной поляне, ночью,  при слабом свете костра, практически полной темноте (слякотную дорогу к цивилизации едва освещает цепочка свечей в стаканах)… Воображаемый «мировой фольклор», пожалуй, адекватно соответствует  как бы  наивному пантеизму заключительных слов «Мессы»: «Расходитесь вверх и вниз, всем места хватит под крышей неба».

В жанре, формально обозначенном как старинная опера dramma per musica, было выдержано выступление варшавского ансамбля «Квартлюдиум». Режиссер  Шимон  Качмарек поставил без слов пьесу  Михала Вальчака «Ночной автобус». Фрагмент пьесы дается в программке:  ночью, на остановке  Он (кларнет) и Она (скрипка)  под   фортепьяно и ударные  – от автора и резонера,  то ли ведут диалог, то ли это герой один коротает время,  воображая отнюдь не романтичную, а до  банальности бытовую встречу. При этом  на экран проецируются графические партитуры еще одного гражданина мира, выходца из Польши – Романа Хаубенштока-Рамати. Причем графике партитур квартет следует, пожалуй, даже излишне прямолинейно, за исключением отличного фри-джазового эпизода.

В один вечер показали полнометражный фильм умершего в прошлом году «анфан террибль» авангарда  Маурисио Кагеля «Людвиг Ван», снятого в 1969 году к очередному бетховенскому юбилею. Близкий «Флюксусу» (если бы  наши режиссеры  подпольного «параллельного кино» своевременно его увидели, наверняка, многое увидели/услышали по-другому). Снятый в эстетике «Флюксуса» (один из эпизодов – с участием самого Йозефа Бойса), фильм, среди всего прочего, воссоздает кабинет композитора, обклеенный его  собственными партитурами. Их и используют в качестве нот в музыкальной версии  «Людвига Ван», как это и сделал в Варшаве еще один «анфан террибль»  дирижер Райнхольд Фридль (основатель ансамбля Zeitkratzer, переплюнувшего даже Кронос-квартет академическими интерпретациями совсем вроде бы не подходящей музыки, например шумовой Metal machine Music Лу Рида).

Для многих явно была открытием «конкретная поэзия» (по-нашему заумь) - от дадаистов до Эрнста Яндля  в исполнении трех «артистов»: нидерландского новоджазового вокалиста Яапа Блонка, израильтянки Анат Пикк (пианистки по образованию) и русского поэта-авангарлиста  из Берлина Валерия Шерстяного.  Чтение, основывающееся только на фонетике (и вообще  «телесных» звуках) – по Мандельштаму, это слово, возвращающееся в музыку. И даже,  оказывается, подразумевающее коллективное исполнение. Валерий Шерстяной не только продемонстрировал свои собственные и классические примеры зауми (от Хлебникова до почти не известного даже на родине Василиска Гнедова), но и  собрал ансамбль из участниц своего мастеркласса. И  публика убедилась, что и в дадаистско-футуристском безумии, безусловно, есть своя система и ее законам вполне можно обучить.

Но настоящим откровением для польской публики  стала лекция основателя московского Термен-центра Андрея Смирнова о наших  ранних опытах  «рисованного звука» (из материалов его выставки «Поколение Z» на Третьей московской Биеннале), которая предваряла концерт его КибОрка Moscow Laptop Cyber Orchestra. Даже поляки (на себе испытавшие все возможные и невозможные исторические утраты) и то были поражены тем фактом, что  из двух  километров кинопленки с экспериментальным звуком сохранилось всего…2 метра, то есть буквально несколько секунд звуков. И  эти два метра окончательно сразили аудиторию тем, что по музыке были смелее более позднего немецкого «кино для ушей»  и напомнили скорее о  первых авангардных опытах их соотечественника  Кшиштофа Пендерецкого, то есть уже тридцать лет спустя.

Косвенно отсылал к эпохе  рисованного звука и видеоряд (виджей Дмитрий Субочев) программы КибОрка:  индустриальные эпизоды из фильма «Энтузиазм (Симфония Донбаcса)" Дзиги Вертова   (между прочим, кинорежиссер сам в свое время его озвучил,  но его индустриальная «симфония» у КибОрка не прослушивается) и бесконечные кадры пустынных тоннелей и горного серпантина, снятые через ветровое стекло движущегося современного автомобиля.  Все – без малейшего намека на присутствие человека. Тем более «живыми» оказывались  обрывки человеческой речи в общем звуковом потоке. Хотя – то ли из-за того, что одна часть была полностью выпущена, то ли из-за того, что КибОрк выступал в уменьшенном составе, с  собственно музыкальной точки зрения фактура  показалась перенасыщенной.

В последний день Ad Libitum 4 разразился четырьмя проектами (первоначально плнировалось вообще пять!): во-первых, канадский скрипач Малькольм Голдстайн, для которого сочинял в свое время Джон Кейдж, со своим мастерклассом продемонстрировал коллективные импровизации – вполне в духе самого позднего Кейджа, особенно учитывая,что построены все они были на приемах, которые  обычно в скрипичной игре считаются браком.

Во-вторых, краковский камерный оркестр Ad Libitum  реализовал три  известных эпизода из классического цикла интуитивной музыки  «Из семи дней» Карлхайнца Штокхаузена. Соотношение слово – музыка здесь «магическое»: партитура состоит из кратких указаний наподобие мантр. Надо сказать, что у самого Штокхаузена в конце 1960-х тоже принимали участие джазмены (из Франции), но в присутствии мэтра тяги к «жирным» блюзовым нотам – в отличие от поляков – не проявляли. Далее последовала премьера заказанного фестивалем сочинения - «В начале было…» Тадеуша Велецкого (между прочим,  директора фестиваля «Варшавская осень») для чтецов и камерного оркестра (дирижер Моника Волиньска).  Многоточие после слова «было»  заполнял сам автор (в составе оркестра и из памяти компьютера) и в кульминационной части  …слэм, в смысле стихотворение в стиле рэп, но обычно без музыки, сочиненное и прочитанное сыном композитора Энди. У него евангельский стих  продолжался так: «Есть хочется» и заканчивался «Пусть кто-то другой умирает, насмотревшись фильмов о самоубийствах».

И закончился Ad Libitum 4, можно сказать, парадом-алле. Свободной импровизацией британского виртуоза «стерео-гитары»  Гэри Смита, участника его мастер-класса Петра Буковского, Кшиштофа Книттеля на синтезаторах и Андрея Смирнова на усовершенствованном терменвоксе. Хорошо было видно и слышно, что музыка все-таки делается, как говорят профессионалы, «руками». И даже самые сложные алгоритмические построения – это все та же заумь, то есть и музыка – тоже.

Источник: "Время новостей", № 202, 02.09.2009, в сокращении,