Авторы
В 1998 году певица Джарбо выпустила альбом с названием, созвучным одной из записей Янки Дягилевой, – «Anhedoniac». Альбом громыхал грозной гитарной поступью, Джарбо отпевала развалившуюся индустриально-мистическую группу Swans, в которой прошли предыдущие 15 лет ее жизни. Майкл Джира остался в Нью-Йорке, Джарбо переехала в тихую Атланту; в интервью она отпускала недвусмысленные тирады вроде «Кое-кто в Swans переборщил с алкоголем и наркотиками – и это была не я». Их музыкальные пути разошлись навсегда – их маршруты неожиданно пересекаются в Москве 2005-го: The Living Jarboe играют в городе через несколько дней после нынешней группы Джиры The Angels of Light.
Уйдя из дома от родителей – агентов ФБР, Джарбо приехала в Нью-Йорк, внедрилась в Swans и стала главной представительницей женского пола во всей индустриальной музыке. До ее прихода Swans шумели, лязгали и наводили жуть – с появлением Джарбо в их песнях возникла некая апокалиптическая красота страшного мира, что для сердца тесен.
Мрачнейший «Anhedoniac» не стал концом истории – после того как Swans канули в лету, Джарбо развила небывалую активность, подружившись и посотрудничав с десятками всевозможных коллег по цеху. Она записывала вокальные партии для японского шумовика Масами Акиты и звала подыграть американского мормона Алана Спархоука из группы Low; сделала альбом совместно с хардкор-бендом Neurosis – и пластинка эта, где трепетно-нервный голос Джарбо возносится над мрачным валом сырого звука, получилась чуть ли не лучшей в дискографии угрюмых канадцев. Свежайший двойник The Living Jarboe под названием «The Men Album» в этом смысле – апофеоз: на басу в группе Джарбо теперь играет Паз Леншантен, замеченная в интеллектуально-металлическом коллективе A Perfect Circle, а в записи поучаствовал целый отряд сумрачных гениев из готического, дарк-фолкового и прочих близлежащих лагерей. Вздыхать, причитать, шептать и голосить Джарбо помогают Бликса Баргельд, Эдвард Ка-Спел из The Legendary Pink Dots, Дэвид Джей из Bauhaus и прочие странные хмурые люди; один диск – напористый женский рок, второй – тихие электронные перестукивания, гулкое эхо, перекличка голосов во тьме.
Поет Джарбо все больше о непростой женской доле, ее метафоры не слишком замысловаты – но суть тут не в том что, а в том как: резкие, суровые песни Джарбо сродни болезненному сеансу психоанализа, как будто хрупкий дьявольский сосуд жестоко разбивают на мелкие осколки, а затем бережно рассматривают, что из этого получилось.
Александр Горбачев позвонил Джарбо в Атланту и первым делом сообщил ей, что The Living Jarboe будут играть в Москве через неделю после The Angels of Light.
– Правда? Ого! Да, это смешно. Было бы совсем сказочно, если бы мы играли в один день, – может, тогда даже сделали бы что-нибудь вместе с Майклом.
– Вам вообще нравится то, чем сейчас занимается Джира, – The Angels of Light и прочая продукция лейбла Young God?
– Да, Майкл великолепен, я бы могла назвать его гением, и артистов он находит поразительных. Другое дело, что дома я бы это слушать не стала, это несколько не мой мир. Я больше люблю всякую жесткую музыку – Slipknot, Meshuggah, Metallica. Майкл сейчас стал играть спокойно, а я по-прежнему рокерша. (Смеется.)
– Вообще, странная штука: сейчас стало очень много женских рок-групп, и они зачастую производят куда большее впечатление, чем иные мужские. Electrelane, Cat Power, Sleater-Kinney… Что вы об этом думаете?
– Знаете, двадцать лет назад я приехала в Нью-Йорк, не зная вообще никого, и умудрилась попасть в очень жесткую, очень громкую, абсолютно мужскую группу, которой были Swans. Это было непросто – мне пришлось долго их убеждать и доказывать, что я способна играть эту музыку. И мне кажется, что это может служить определенным примером: вот, она не знала, что это невозможно, поэтому она пошла и сделала это. Несколько лет назад меня даже сделали основной героиней книжки «Angry Women in Rock» – издатели сочли, что именно мои заслуги нуждаются в фиксации. Собственно говоря, для меня важна одна простая вещь: не бояться никаких искусственных границ. И то, что сейчас много женщин хорошо играют рок, – движение в правильном направлении. Другое дело, что я бы хотела дожить до того дня, когда пол музыканта уже не будет важен, а важна будет только его музыка. В этом смысле еще есть куда двигаться.
– В своей музыке вы подразумеваете некоторый феминизм?
– Все зависит от того, что вы обозначаете этим словом. Я бы сказала, что вся моя музыка – это исследование отношений между мужчиной и женщиной, попытка описать, каково быть женщиной, рассказ об этаких эмоциональных американских горках, которые часто приходится переживать. Вот, к примеру, пластинка «The Men Album» – совсем об этом, я придумала ее, когда начала размышлять о собственной неспособности к счастью рядом с мужчиной. Я говорила об этом с моими подругами, которых можно назвать сильными женщинами, – с Лидией Ланч, с Диамандой Галас, – и мы пришли к выводу, что именно наша внутренняя сила и является причиной того, что отношения с мужчинами чаще всего оборачиваются тяжелой борьбой за власть. И отсюда рождался альбом. Так что в каком-то смысле да – вся моя работа, вся моя музыка напрямую связана с тем, что я женщина. Но это не политическая, а эмоциональная позиция. Как-то раз я давала концерт в Польше, и меня там спросили, что я думаю о правительстве, о войне. А я им ответила: я вам лучше расскажу о войне, которая происходит в человеческом сердце. Это волнует меня гораздо больше.
– В Польше вы были, но в Россию первый раз едете?
– Ну да, хотя почти всю Восточную Европу я объездила, и это, надо сказать, был очень любопытный опыт. В 1986, кажется, году Swans отправились в нелегальный тур по Польше, Чехии и прочим странам. У нас не было никаких официальных концертов, мы играли в подвалах для докторов наук, которые вынуждены были работать мойщиками окон; чтобы попасть на концерт, надо было определенным способом постучать в дверь. И вот, помню, на какое-то из выступлений приехала девушка прямо из СССР – она растолкала всех зрителей, вылезла вперед и попросила меня спеть «Mercedes Benz» Дженис Джоплин. Я спела – и мы как будто смеялись все вместе над тем культурным барьером, что нас разделял. Это было просто невероятно.
– А вас не раздражает, что многие зрители придут на концерт только потому, что вы играли в Swans?
– Нет, какое там, совершенно наоборот! Это то, кем я была и кем являюсь до сих пор, то, что меня сформировало, тот музыкальный язык, которым я изъясняюсь до сих пор. Участие в Swans – большая честь для меня. Думаю, Майкл тоже может этим гордиться
После исполнения музыканты и директор ансамбля Виктория Коршунова свободно беседуют, легко перекидываются шутками с Владимиром Ранневым. Всё это создаёт такую особую атмосферу, которую генерируют люди, собравшиеся поиграть в своё удовольствие, для себя и немного для публики. А как же молодые композиторы?
Концерт Берга «Памяти ангела» считается одним из самых проникновенных произведений в скрипичном репертуаре. Он посвящен Манон Гропиус, рано умершей дочери экс-супруги композитора Альмы Малер и основателя Баухауза Вальтера Гропиуса. Скоропостижная смерть Берга превратила музыку Концерта в реквием не только по умершей девушке, но и по его автору.
