30.11.2008 | Арт

В двух словах не расскажешь

Музейный проект частной галереи

Текст: Надежда Назаревская

Галерея "Наши художники", несмотря на экстравагантное местоположение (звучит очень трогательно: "деревня Борки, дом 36", но надо иметь в виду, что это та самая гламурно-правительственная Рублевка) и вызывающе дорогие экстерьер с интерьером, соперничающие с соседними бутиками, - это все-таки не развлечение нуворишей, а настоящая арт-инициатива музейного класса. Тщательно подготовленные, в том числе и при участии музеев, даже подчас зарубежных, выставки здесь становятся все лучше и интереснее.

Для обычного зрителя (кстати сказать, вход в галерею бесплатный, а по Рублево-Успенскому шоссе ездят не только лимузины, но и маршрутные такси) они - просто услада для глаз, для профессионалов же - иногда открытие.

Особенно когда показываются редкие вещи из личных коллекций. Как в случае с последним готовившимся более полугода проектом "Двое. Живопись XX века из частных собраний" - тематической выставкой, посвященной разнообразным парным изображениям. Работы для нее (причем это все-таки не только картины, но и графика) предоставили собиратели из Москвы и Санкт-Петербурга, большинство из которых предпочли не озвучивать свои имена. А было бы любопытно!

Ведь хитом экспозиции (не эстетическим, а экономическим) стал холст "Русская пастораль" позднего Константина Сомова. Ровно два года назад его продажа на аукционе "Christie's" вызвала оживленные толки. При стартовой цене 180 тысяч фунтов итог был ошеломительным - 2,4 миллиона фунтов (то есть 3,54 миллиона долларов). Перед финальным ударом молотка зал замер, а когда прозвучала эта сумма, взорвался аплодисментами. То ли это было выражение восторга перед невероятными финансовыми возможностями телефонного покупателя, то ли восхищение самим искусством. И вот состоялась встреча со знаковым произведением в галерее. Оказывается, картина проживает в России в "частном собрании". Владелец так и остался неизвестен. Но саму "Пастораль" до середины января может увидеть всякий. Впрочем, смотреть особенно не на что. Манерно-коммерческое полотно бывшего мирискусника, зарабатывавшего на эмигрантскую жизнь возгонкой прежней эстетики до градуса китча, на печатных страницах газет и журналов после сенсационных торгов смотрелось гораздо лучше.

Хотя, может быть, Сомов, рисуя пастушка, под ослепительной луной "пристраивающегося" к якобы спящей поселянке, и сам относился к своему шедевру с должной иронией.

А выходцы из Серебряного века пошутить над собою умели. Что демонстрирует висящий рядом с картиной Сомова тоже эмигрантского периода лист "Автопортрет с черной женщиной" реабилитированного стараниями американского историка искусства Джона Боулта, все более входящего в моду полузабытого Николая Калмакова. Если его же слащавые "Аполлон и Дафна" (тоже экспонат выставки) - триумф декоративного символизма, то в "Автопортрете" художник, и в жизни отличавшийся изысканностью одежд и манер на грани эпатажа, изображает себя этаким королем Людовиком, возлежащим на будуарной кушетке и тыкающим рукой в перстнях в пупок обнаженной негритянке. И это не перверсия, а форменный анекдот.

Но и перверсий в экспозиции хватает. "Тема выставки, - сказала на вернисаже арт-директор галереи и один из авторов проекта "Двое" Наталия Курникова, - это человеческие чувства. Мы стремились найти вещи с камерным звучанием. Все представленные работы наполнены эмоциями, переживаниями. Мы хотели подтолкнуть зрителя к осмыслению внутреннего "я", к взгляду со стороны на сложность взаимоотношений".

Так вот "камерные эмоции", помноженные на "сложность взаимоотношений", лучше всего иллюстрируют, пожалуй, две самые парадоксальные работы.

Название одной из них говорит само за себя - "Любовь в противогазах". Маревна, легендарная русская француженка (в Париже уроженка Казанской губернии жила еще с 1912 года, сказочный псевдоним для Марии Воробьевой-Стебельской придумал Горький, отцом дочери был Диего Ривера), в полулубочной, в полукубистической манере рисует парочку, которая отнюдь не занимается любовью, а чинно сидит за накрытым столом, но в самом деле в противогазах. Причем он еще в военной форме, с медалью на груди и даже в некоем подобии фуражки. Понятно, что на дворе 1914 год, Первая мировая. Но все же: о чем этот страшный сон?

Еще более загадочно полотно "Тостинг" мало известного у нас, но очень хорошего англичанина Стэнли Спенсера (на выставке есть и европейские художники). Этому "представителю лирико-саркастического жанра" уже в 1930-е годы привиделось нечто совсем неприличное. Тут пара, напротив, совершенно обнаженная.

Она - демонического вида и пышных форм, он - с лицом ребенка, но с половыми признаками у него все в порядке. Они поджаривают тост в каминном огне. Зачем, почему - непонятно. Но если голые, то точно эмоции более чем камерные. А абсурдность совершаемого должна иллюстрировать сложность взаимоотношений.

На выставке вообще много необычных, но крайне любопытных работ. Хочется перечислять и перечислять. Экспозиция на удивление разнообразна по собранным именам и художественным направлениям: от классиков к современникам вплоть до сладкоголосого певца русской красоты, мастера национального китча Константина Васильева, этакого Глазунова для бедных, популярного в 1970-х (казалось, уж все о нем забыли после перестройки, ан нет - опять всплыли его вещи). Да и сама тема "Двое" понимается до парадоксализма широко. Это не только про любовь между мужчиной и женщиной. Тут есть и сестры (Филарет Пакун), и брат и сестра (Мойс Кислинг), и борющиеся мальчики (Уве Зерге), и две зеленые феи (Ладо Гудиашвили). Даже Саломея с головой Иоанна Крестителя от Всеволода Максимовича и казашка с барашком от Павла Кузнецова.

Неординарность трактовки названия проекта подчеркнута и таким произведением, как "Портрет Алисы Коонен" Георгия Якулова, где актриса смотрится в зеркало, словно погрузившись в размышления о своей судьбе. То есть двое - это она и ее отражение. Подлинный шедевр Якулова известен лишь узкому кругу специалистов. Портрет был написан в 1920 году - в период творческого взлета и самого художника, и звезды Камерного театра.

Эмоциональная "плотность" вещи, ее психологический драматизм подчеркнут невероятной по глубине и тонкости цветовой разработкой. Хотя если считать разговор с самим собой беседой двоих, то возникает подозрение в шизофрении...

Между прочим, формально обойдясь на сей раз без помощи музеев, галерея "Наши художники" все равно невольно использовала символическую поддержку одного из них. В начале 2003 года питерский Русский музей проводил выставку с точно таким же названием - "Двое" (об этом отчего-то не вспоминает заведующий Отделом новейших течений ГРМ Александр Боровский в своей статье в каталоге для нынешнего проекта). И ту экспозицию громили за бессмысленную гигантоманию, за отсутствие строгой концепции, за то, что из фондов в залы нанесли все, где изображены два персонажа. Но что не позволено Юпитеру, позволено быку, если перефразировать латинян. Выставку в "Наших художниках" можно упрекнуть в той же бессвязной хаотичности. Однако бесспорный подбор работ, уготованные знатокам сенсации, мастерство развески и продиктованная пространством сжатость (хотя экспозиция занимает три этажа) заставляют критика опустить руки с зажатыми в них стрелами. Более того, нам двоим (опять двое!) кажется, что галерее удалось сделать то, что не удалось в свое время музею, - устроить увлекательное визуальное и интеллектуальное приключение.

Источник: "Культура" № 46, 27.11 - 03.12.2008,