20.11.2008 | Арт

Рюмочная философия

Современные французские художники на "Винзаводе"

Проект "Perno Ricard Art World", представляющий французское современное искусство, приурочен к десятилетию престижнейшей премии Фонда "Рикар", ежегодно вручаемой одному молодому художнику, необязательно французу, но живущему во Франции и участвовавшему в любой из многочисленных выставок, организованной фондом. В том, что коммерческая компания проводит в год около десятка выставок современного искусства и даже владеет собственными экспозиционными площадями, нет ничего удивительного. В Париже в этом смысле "Perno Ricard" могут составить творческую конкуренцию и другие монстры рынка вроде "Cartier", тоже учредившего свой фонд, или "Louis Vuitton", устраивающего масштабные международные проекты. В России остается им только завидовать.

Тем не менее юбилей французской премии решили отпраздновать именно в Москве по инициативе российского филиала компании. Причем на выставке "Perno Ricard Art World" (можно перевести как "Художественная вселенная Перно Рикар")

в Центре современного искусства "Винзавод" впервые собрали вместе работы всех девяти лауреатов за отчетный период. Впрочем, это не те самые работы-призеры, за которые художники получали премию: они ушли в музей.

Ведь согласно уставу фонда, отмеченное произведение сначала выкупается у автора за премиальные 15 000 евро. (Для сравнения - победитель в номинации "Проект года" самый респектабельной российской Премии Кандинского получает 40 000 евро, так что теперь уже пусть французы завидуют нам.) А далее артефакт передается в Центр Жоржа Помпиду, главнейший национальный музей современного искусства. Причем Бобур, видимо, согласно принципу "дареному коню...", отказаться от приношения не вправе. Более того, музей обязан не только хранить вещь в запасниках (что и так почетно для автора), но использовать на своих выставках, так что карьерный рост лауреату обеспечен. Одна из них, Татьяна Труве, призер 2001 года, даже дослужилась несколько месяцев назад до персоналки в Центре Помпиду под абсурдистским названием "4 между 3 и 2", фрагменты экспозиции которой и приехали в Москву.

Теперь ее инсталляция из бронзовой скульптуры и нескольких графических листов не имеет названия, но понятнее от того не стала. Труве - итальянка, живущая в Париже, известная художница, участвовавшая в основной программе прошлой Венецианской биеннале и в "Манифесте" этого года - давно выработала свою тему и свою эстетику, хотя описать их довольно сложно, несмотря на внешнюю простоту. На рисунках и акварелях изображены безжизненные интерьеры дома с узнаваемыми атрибутами: вот люстра, вот кресло, вот лестница, вот дверь. Однако в этих "городских пейзажах" чувствуется странное смещение перспективы и масштабов, пространство искажено тайным напряжением, вещи отчуждены друг от друга, а зритель - от них. Ну а темные металлические объекты представляют собой этакие расплывчатые и хрупкие, несмотря на прочность материала, воспоминания о некогда реальных предметах, трансформированных временем. Они агрессивны и элегичны одновременно, изящны и безжизненны. В центре бокса, отведенного Татьяне Труве на "Винзаводе", стоит только один, который напомнил мне нечто вроде винтовки с оптическим прицелом, только попавшей под каток Альберто Джакометти, болезненно истонченной и романтически устремленной долговязым стволом-штыком к небесам. Впрочем, это сугубо личное восприятие, ибо современное искусство Франции (как и любой другой страны) открыто к интерпретациям по причине своей сугубой тайнописи.

Искать ключи к ней - занятие не из легких. Поскольку выставку, организованную мировым лидером на рынке алкоголя, принимает центр под названием "Винзавод", а экспозиция развернута в зале "Цех белого", весь вернисаж прошел в сопровождении кулуарных шуток в адрес авторов типа "Допились!" или "Белая горячка!"

Да, например, очаровательная серия небольших белых (!) скульптур из полимера прошлогодних лауреатов Кристофа Бердагера и Мари Пежюс самокритично называется "Психоархитектура". То есть художники вроде бы сами сознаются в своем душевном нездоровье.

Но надо знать, что эти идиллические объекты, похожие на пряничные домики, облитые белой сладкой глазурью, - инфантильные, куцые, на лицо ужасные, но добрые внутри - навеяны в самом деле детскими рисунками, но только детей, переживших когда-либо сильнейший психологический шок.

И дуэт Бердагера и Пежюс, прежде городивший гигантские искусственные пространства-инсталляции, испытывая реакции зрителя (красноречивы их названия: "Dreamland", "Психологический сад", "Обезболивающий пейзаж"), остается верен себе в своих психо-экспериментах, но только опростился, избавился от эффектной гигантомании и проникся сочувствием к малым сим, заражая ею и посетителя. Что ж тут безумного? (Впрочем, художники все же не сдержались и завесили ползала металлическими цепями, свисающими с потолка.)

Даже лауреат-2004, тридцатилетний румын Мирча Кантор, самый молодой, самый хулиганистый, но и чуть ли не самый именитый (кадр из его видеофильма украшал собой прошлогоднюю декабрьскую обложку знаменитого журнала "Flash Art") участник выставки, предложил для нее ироничную, но одновременно и философскую работу (тут уместно вспомнить категорию "иронического" в эстетике немецкого романтизма) на тему vanitas, то есть хрупкости и мимолетности человеческого бытия. Инсталляция "NIDO" (самый, пожалуй, эффектный экспонат выставки) представляет собой стол для пинг-понга, в центре которого в круглой металлической сетке сложены куриные яйца, ожидающие своего часа стать объектами игры, вокруг же на полу валяется полураздавленная скорлупа - итоги завершившегося гейма, которую окончательно превращают в крошку проходящие мимо зрители.

Они проходят, смачно давя скорлупки, снова ехидно посмеиваясь над художником-идиотом, не понимая, что смеются над собой, став участниками его перформанса о жизни и смерти.

А ведь на самом деле выставка "Perno Ricard Art World", если приглядеться и вдуматься, получилась очень философической и поэтической. Вот опутанный электропроводами детектор мигает лампочками в такт биению сердца художника (Лорис Грео, "Частотность образа, или Колебания всегда поддавались редактированию"). Вот вертятся лопасти сельских ветряков - вечных атрибутов провинциального ландшафта, перенесенных в зал знаменитым Дидье Марселем, наследником поэтики реди-мейда (его объект "Вспаханное поле" год назад в качестве одного из арт-сопровождений к выставке "Шанель. По законам искусства" даже добрался до залов нашего ГМИИ имени Пушкина). Вот Винсан Ламуру, как русский школьник Достоевского, кроит на стене карту звездного неба, копируя очертания близкого его душе "Созвездия скульптора" (таковое в самом деле существует). И даже инсталляция из несовместимых, но замерших в расщепленном единстве каких-то калообразных масс, расписанных стен и неоновых трубок повелителя хаоса и парадоксалиста Бориса Ашура (кстати, участника 1-й Московской биеннале современного искусства) одноименна термину Спинозы CONATUS (то есть "стремление вещи к самосохранению", цитируя "Этику" голландского вольнодумца), материализуя его.

Только, боюсь, без рюмочки от "Ricard" в творчество его лауреатов не вдуматься и не вчувствоваться.

Источник: "Культура" № 43-44, 13-19.11.2008,