29.09.2005 | Письма с 53-го этажа

Письмо шестое

Про то, о чем в Гонконге не принято говорить

В Гонконге культивируется всевозможная свобода слова, собраний и выступлений. Настырные адепты секты Фалуньгун теребят вас за рукава во время высадки и посадки на паромы Стар Фэрри через залив Виктория, филиппинки-пембанту (помощницы по хозяйству) требуют увеличения заработной платы под аккомпанемент зажигательных народных мотивов в деловом центре Гонконга, неугомонный депутат-правозащитник по кличке «Длинные волосы» раз за разом срывает благопристойные заседания законодательного собрания призывами пересмотреть оценку событий на площади Тяньаньмэнь.

Перефразируя Мао Цзэдуна, можно сказать, что в Гонконге главный китайский садовник разрешает разводить те самые сто с небольшим цветов, которые по тем или иным причинам не произрастают в других, не столь специальных административных районах Китая.

Есть, впрочем, одна вещь, в которой большинство гонконгцев не готовы признаться публично - в этом, во всяком случае, убеждена моя новая знакомая Янь, один из самых известных гонконгских блоггеров, социальный антрополог, будущий знаменитый писатель и мастер видеоарта. В 1997 году она вернулась из Америки в Гонконг для того, чтобы наблюдать за развитием постколониального синдрома. Все книги о «Большом брате, пришедшем за Гонконгом» и «Красном флаге над островом свободы», появившиеся в последние десять лет, она считает макулатурой, написанной белыми авторами для белых читателей. «Они не знают настоящего Гонконга, потому что настоящий Гонконг не открывается чужакам» - утверждает она.

Гонконгское общество действительно очень разделено: большинство белых экспатов живут в своем мире, пересекаясь с местными жителями исключительно по работе. Русские мачо, штабелями укладывавшие китаянок к себе в постель в материковом Китае, жалуются на холодность и отстраненность гонконгских женщин: белый цвет кожи, вызывающий интерес в Пекине и Шанхае, в Гонконге, напротив, становится препятствием, иногда непреодолимым.

Гонконг похож на приветливого ежа, его кажущаяся открытость заканчивается там, где начинаются иголки. Многие европейцы, с которыми я общался в Гонконге, ни разу не были в гостях у местных жителей за несколько лет жизни в городе. Если Нью-Йорк - это город контрастов, то Гонконг – город парадоксов.

В отличие от американского мегаполиса, Гонконг не выпячивает свои странности, он прячет их за видимой цельностью и понятностью. И знаете почему? Потому что контрасты отпугивают инвесторов, а на разгадывание парадоксов у них просто нет времени.

Гонконг за сто пятьдесят лет великолепно научился служить интересам большого бизнеса, а кому интересно, о чем шепчутся слуги после окончания рабочего дня. «Великобритания построила в Гонконге общество, в котором идеалом было стать белым британцем – недостижимая цель для коренного населения», - говорит Янь. Сегодня общество платит обратной монетой: для того чтобы стать здесь по-настоящему своим, нужно быть китайцем.

Справедливости ради стоит отметить, что само белое население Гонконга и раньше и теперь не делало попыток интегрироваться и заговорить на кантонском диалекте китайского языка, являющимся языком общения гонконгцев. Мой друг Фрэнсис, ведущий политический обозреватель крупнейшей англоязычной гонконгской радиостанции в течение последних двадцати пяти лет (!), может лишь приблизительно понять, о чем идет речь. Глава гонконгского департамента информации Брэтт Фри, говорящий по-кантонски, рассказывал мне, что таксисты обычно принимают его за полицейского: из всех белых жителей города нормально изъясняться по-кантонски умеют только они. И это тоже символично. Кантонский британцам в Гонконге нужен был только, чтобы «держать и не пущать». Для всех остальных надобностей им вполне хватало английского.

Автор - корреспондент РИА "Новости" в Гонконге