26.02.2008 | Арт

Праздник, который всегда с тобой

Выставка Бориса Орлова стала лучшим подарком к Дню защитника Отечества

Итак, прошло 23 февраля, общенародный праздник, из-за грандиозной значимости которого даже понедельник начался в субботу. И советский сюрреализм Аркадия и Бориса Стругацких тут совсем в пору. Что, собственно, праздновали, кроме маскулинного ответа 8 марту? Никакой победы Красной Армии над кайзеровскими войсками Германии не произошло. 24 февраля немцы благополучно, без боя, взяли Псков. Весь февраль был сплошным поражением для еще не рожденной «несокрушимой и легендарной». Однако притягательность официозной идеологемы настолько сильна, что и рабочие дни отменяем, и торжественно справляем годовщину неизвестно чего. Причем последние три года — 23 число даже при советской власти не было выходным днем. Налицо ностальгия по святому, которая хочет быть святее мученика красной идеи и основателя РККА, председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого.

Но всякая земная сакральность — от лукавого. Мифы повседневности пишутся в преисподней. Они прельстительны, как пресловутое эдемское яблоко. Хочешь быть зачарованным опасной глупостью — будь им.

Конечно, буденовки, кительки да кирзовые сапожки дивно хороши (сапоги сам люблю, грешен), как и выправка офицера КГБ. Однако military style годится лишь для ночного клуба сексуальных меньшинств, а не для большинства населения страны. Хотя, нет. Этот стиль еще подходит современному искусству, если оно обращается с ним аналитически и соблюдает медицинскую дистанцию.

Все вышесказанное вызвано гигантской ретроспективой современного художника Бориса Орлова в Московском музее современного искусства (здание в Ермолаевском переулке). Называется она «Воинство земное и воинство небесное». Организована ММСИ в сотрудничестве с «XL Галереей» в рамках общей их программы «Москва актуальная». И, оказывается, Орлов — более чем актуальный автор. Хотя относительное совпадение вернисажа с надвигающимся февральским мужским праздником, ставшим государственным, совершенно случайно.

Орлов «грезил» (в кавычках!) милитаризмом всегда. Военщина была для него неотменимым атрибутом Империи, которую он воспевал, разрушая. Уже в начале 1970-х выпускник Строгановки лепил руинированные бюсты римских императоров, латая их свинцовыми заклепками, которые превращали героев в добровольные жертвы мазохистских игрищ. Империя — это конвульсия самоуничтожения: вот что читается в этих работах. Но и завораживающее очарование было в тех произведениях. Любовь к Империи — болезнь, но это «высокая болезнь», совсем по Пастернаку: «Еще зовется песнь».

По капли выдавливая из себя этот поющий гнойник, Орлов перешел к парадоксальному минимализму. Парадоксальному, ибо его деревянные объекты и инсталляции, созданные из увеличенных орденских планок, абсурдных, но узнаваемых в своей нечитаемости слоганов-девизов, фрагментов сталинского ампирного украшательства и прочей помпезной нечисти, просты сами по себе (идиотически внятны их составляющие), но являют шедевры пластического искусства. Тут уже не маньеристский Пастернак, тут уже строгая Ахматова: «Когда б вы знали, из какого сора…».

Вот спорят искусствоведы: Орлов — соц-артист или нет, кто он вообще? Для памфлетно-публицистического соц-арта уж больно хорош и профессионально пригоден. Для просто автора школы московского концептуализма слишком много в нем романтики и пафоса.

Для традиционалиста нет серьезности, сплошной постмодернистский стеб. А вы знаете, Борис Орлов — просто художник, которому выпала нелегкая родиться в стране, которая сама по себе являлась артефактом.

Советская империя, как всякая империя, подпадает под классическую эстетическую категорию «Возвышенного». То есть нечто противостоящего Прекрасному в силу своей невразумительности, стихийности, непознаваемости, аки гроза или водопад. Но при этом все равно это бедствие вызывает восторг. Особенно у художника. Вот у Орлова циничный восторг вызывает Советская империя вообще и советская армия в частности. Он понимает, что ностальгирует, но постоянно борется с этим нездоровым чувством. И видно, как — повседневным человеческим трудом скульптора.

Вы знаете, еще Энгельс утверждал, что сущность человека много возвышеннее воображаемой сущности «богов». На том была выстроена марксистско-ленинская эстетика. У Орлова, входящего в ней в спор, есть совершенно каноническая инсталляция под названием «Гибель богов». И это не про Вагнера. Это про 23 февраля, чувствуется. Потому что в армии человек познается лишь на больничной койке после расправы «дедов». Ибо миф не признает человеческого. Как праздник отменяет трудовые будни.

Выставка Бориса Орлова — это напоминание о слитном различении трудов и дней. Как у Гесиода.

Источник: "Культура", №07, 21 - 27 февраля 2008г,