15.01.2008 | Арт

Микро и макро

Открытие новой московской галереи

Галерея Марины Гончаренко, сокращенно - GMG, уже известная московскому зрителю своим проектом "Через картину" на 2-й Московской биеннале, спонсировавшая выставку Йоко Оно "Одиссея таракана" в новом корпусе ЦУМа, но при этом существовавшая только в виртуальном мире в виде интернет-сайта, материализовалась в самом центре Москвы, в Леонтьевском переулке. Безусловно, помещение великолепное, но для серьезной галереи все же самое важное - собственный стиль, оригинальная выставочная программа. К заявленной галереей на биеннале теме "Возрождение картины", несмотря на все философские обоснования интереса к ней, можно отнестись скептически: живопись остается самым продаваемым видом искусства. Тем более такая, как была показана в проекте GMG весной в башне "Федерация", - яркая и декоративная, она украсит любой интерьер.

На первой выставке в собственном пространстве неожиданно четко выявилась концепция, как в выборе авторов, с которыми GMG собирается работать постоянно, так и в вещах, представленных в экспозиции.

Оказалось, что внимание к форме, эстетической стороне творчества - не побег от реальности, но форма сопротивления ей. Каждое произведение посредством внимания к структуре высказывания открывает его истинную сущность.

Большое видится издалека. А маленькое может показаться большим, испугать мнимой значительностью, если подпустить его слишком близко к себе. Поэтому тем, кто проводит дни, уткнувшись носом в телевизор или газету, кажется, что там есть что-то важное. Попытку отстраниться от захватывающих обывателя сообщений и осознать их реальный масштаб осуществил каждый из художников, представленных на выставке.

У художника Анатолия Журавлева на большом черном прямоугольнике мы видим маленькую белую точку. Сразу возникает мысль о фотографии ночного неба, где загорелась первая звезда. При ближайшем рассмотрении неприятно поражает факт: это вовсе не небесное тело, а тело порнозвезды с раздвинутыми ногами. Оказывается, это был взгляд не в телескоп, а в микроскоп, и объект внимания настолько неромантичен, что от разочарования тянет сравнить его с насекомым-паразитом, разносчиком заразы. Подобные эксперименты с масштабом Журавлев ставил и раньше. Он брал фотографии знаменитостей и печатал их в размере 10х10 мм, а потом собирал из сотен таких элементов абстрактные композиции на стене. Лица народных кумиров, мелькающие в эфире, он превращал в то, что на самом деле показывает телевизор, - сочетание цветных точек. В работах серии "China Connection" художник помещал этих же звездочек массовой культуры на огромные китайские иероглифы. Фотографии были похожи на брызги туши, разлетевшиеся по бумаге от широкого движения каллиграфической кисти.

Тем самым художник немного реабилитировал популярных персонажей, показав, что и в их существовании есть капля смысла, но она почти незаметна в океане смысла жизни как такового. И обратить внимание на частное, временное можно лишь как на составляющую универсального.

Живопись Николая Филатова можно было бы воспринять как новый этап в творчестве Герхарда Рихтера, самого дорогостоящего в мире художника из ныне живущих. Великий немец одним движением руки превращал репортажные черно-белые фотографии из газет в дрогнувшее покрывало Майи, глобальную иллюзию. Рихтер рисовал сюжет и проводил по свежей краске шпателем слева направо, делая контуры нечеткими, фигуры и фон - перетекающими друг в друга. Статичная сцена превращалась в динамическую, движение кисти предполагало наличие причин и следствий, оставшихся за кадром. Филатов проделывает нечто подобное, но более брутально. Его преобразование картинки из СМИ напоминает русский способ устранить помехи в телевизоре - стукнуть по нему кулаком. Но он, наоборот, исправляет излишнюю четкость и несомненность изображения, добиваясь помех.

Изображенные на холстах бегуны из спортивных новостей раскладываются на горизонтальные полоски, так что становится видной некая параллельная реальность, где время течет по-другому, и приближение к цели у нас может оказаться отдалением от нее.

У Рихтера иллюзорность трехмерного, документальность передачи реального превратилась в подчеркнутую плоскость, у Филатова эта двухмерность колышется, имеет собственный объем, как занавеска на окне с орнаментом, полностью открывая свою функцию ширмы, которая застит реалии.

Структурные изменения занимают и немецкого художника Петера Циммермана. Интересны его объекты. Циммерман воспроизводит упаковки известных продуктов, но с искажениями. Коробка яиц у него становится вытянутой в длину и увеличенной до размера небольшого дивана. Логотип на ней также растянут, и прочитать его можно, только припав к ее краю, чтобы в перспективе он сократился до узнаваемых параметров. Если с уважаемой торговой маркой, которую привыкли считать гарантом качества, случились такие преобразования, то можно только представить себе, какие мутации происходят с продуктом внутри. Впрочем, не бывает кубических или треугольных яиц (у нас была только "Треугольная груша" Андрея Вознесенского), и новый дизайн упаковки не означает нового качества продукта.

Видеоартист Бьорн Мельхус показывает зрителям комплект "два - по цене одного". Пара экранов с похожими, как однояйцевые близнецы, религиозными проповедниками, в роли которых выступает сам художник.

Они несут людям благую весть с некоторыми расхождениями, один помедленней, другой порасторопней. Художника интересует больше не то, что они несут, а то, что из ритмики их речи складывается подобие музыки. Миссионеры говорят о грядущих происшествиях, которые потрясут мир, но вдвоем у них получается нечто похожее на знаменитую музыкальную композицию Стива Райха "Кажется, дождик собирается". В ней композитор открыл технику "постепенного фазового сдвига", когда монотонно произносимая фраза расслаивается на голос опережающий и запаздывающий. Интересна звуковая структура, а не смысл слов. Обещать могут умеренные осадки или конец света, но синоптики часто ошибаются, поэтому лучше к ним вовсе не прислушиваться и воспринимать их как музыкальный фон, что Мельхус и делает, постепенно внедряя в их речь техномузыку.

Нейтрализует громкие слова и художник Никита Алексеев в своих маленьких графических листах.

Ведь важно не только то, что сказано, но и кем, при каких обстоятельствах. Философская глубина строчки "People are strange" из песни Джима Моррисона приобретает юмористический аспект, если она произнесена собственной собакой, как случилось в рисунке Алексеева.

Обстоятельства, при которых сделано высказывание, комическое восприятие делают неуместным, так как серия называется "Предсмертные рисунки". (Постоянный автор нашей газеты Алексеев, надеемся, не собирается умирать, но его проект 2002 года инсценировал смерть художника).

Все участники этой выставки делят мнимо понятное и однозначное на составляющие, чтобы разобраться в этом по-настоящему, разбирают механизм, чтобы собрать его по индивидуальной схеме. Алексеев делит на частицы саму жизнь. Несколько лет подряд он делал по одному "предсмертному" рисунку в день, накопилось аж две тысячи. Истинно самурайская позиция: каждый день является решающим, и ответственность за любой поступок и высказывание - то, что делает всю жизнь осмысленной. Поэтому каждый лист офисного формата A4, которые в конторах уходят в небытие тоннами, Алексеевым потрачен не зря - превращен в визуальный афоризм, итог прожитого.

Приобретают в такой компании авторов особый смысл даже беспросветно оформительские, гламурные работы Майкла Лина, тайваньского художника, проживающего в Париже. Он берет цветочки и букетики в восточном стиле из доступных всем клип-артов и превращает их в узор на обоях, которыми обклеивает стены выставочного зала. На них он вешает картины, на которых изображены те же самые цветы. Тем самым он ставит вопрос: возможно ли вычленить отдельный элемент из массовой продукции и найти в нем качества, достойные внимания? В чем разница между высокой модой Парижа и вещами, сделанными в тысячах экземпляров миллионами трудолюбивых восточных жителей?

Разницы нет между одним из множества повторяющихся цветов на обоях и в цветке на холсте. Нет ее, по сути, и между эксклюзивным нарядом и массовой продукцией.

Индивидуальность находится внутри потребителя, а не в продукте потребления. К этой несложной мысли, которая тем не менее мало кому из увлеченной модными веяниями публики приходит в голову, и подводит вся логика экспозиции. Поэтому те, кто хочет увидеть на ней лишь красивые картины, могут видеть и их, а те, кто привык анализировать увиденное, также могут быть довольны.

Если следующие проекты новой галереи будут столь же осмысленны и продуманны, то Москва получит в новом году одну из лучших выставочных площадок.

Источник: "Культура" № 51, 27.12.2007,