31.12.2007 | Pre-print

Рассеянная масса

Стихи из новой книги Михаила Айзенберга, которая выходит в "Новом издательстве"

Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2004–2006 годах.

***

Церкви, обстроенные дворцами,

стены, обросшие чешуей,

встретились каменными крестцами —

стали одной семьей.

Так, бесконечное время празднуя,

улицы спутанные, густые,

сплошь покрывает загаром красная

пыль, занесенная из пустыни.

Так же несутся, сбиваясь в тучу,

ласточки на закате

над Ватиканом,

над Авентином.

Кто их так учит —

в плотном на миг застывать охвате,

взмахом кружить единым?

Ходит туман,

накрывает горы,

склоны с проборами боковыми,

башенные селенья.

Время движеньями круговыми

учит выстраивать укрепленье

в воздухе без опоры.

Саматиха, 1938

Музыка ушла на склад,

там валяется для вида.

Он и выбрал наугад

кое-что из реквизита.

Он один пустился в пляс,

стиснув бубен с бубенцами.

Пляшет словно в первый раз,

этим бубном потрясая.

В такт звенели бубенцы.

Пели доски половые.

И последние живые

вести шли во все концы.

Глохнет мир со всех концов,

первенца не признавая.

Он при звоне бубенцов

пляшет не переставая.

Не узнав, что этот звон

нам показывал дорогу,

времена со всех сторон

призывая на подмогу.

Погреб

Вниз по лестнице шагнуть

и с жарой расстаться разом.

Погреб взрослому по грудь,

мне по маковку с запасом.

Наверху тяжелый зной,

здесь так холодно и сыро.

Я остался под землей,

вдруг потерянный для мира.

И деревья надо мной —

прямоствольны, недвижимы —

сквозь труху и перегной

земляные тянут жилы.

Звуки в полном столбняке

и очнуться не готовы.

Здесь со мной накоротке

тихий обморок грунтовый.

Земляная тишина.

Неглубокая закладка.

Сырость нежно-холодна.

Горе луковое сладко.

***

Так ночь зарницами бледна

и молния близка,

что тьма кромешная видна

до каждого листка.

Несется свет из черных рам,

а гром не говорит.

Мгновенный вывешен экран,

он фосфором горит.

Горит, но запись не ясна,

и скоропись быстра.

Мысль понимает, что она

не молнии сестра.

Той быстроте преграды нет.

И прямо, без преград

в ослепший мозг заходит свет,

что зрению не брат.

***

Заросшее травою озерцо

следит за комариной пляской.

День марлевой ложится на лицо,

а вечер влажною повязкой.

Перебеляя воздух, дождик-вязь

чуть сеется из вечного запаса.

И целый день, почти не шевелясь,

стоит его рассеянная масса.