20.11.2007 | Арт

Добрый

Любаров в самом деле искренне любит этот свой перемиловско-щипокский хронотоп со всеми его насельниками

Они очень разные, эти художники - Владимир Любаров и Вячеслав Сысоев. Один занимался книжной иллюстрацией, одиннадцать лет работал главным художником легендарного журнала "Химия и жизнь", рисовал этикетки для винно-водочной продукции, был сооснователем первого частного издательства в перестроечной России "Текст". Его знает и любит страна - на очередной выставке в светской галерее "Дом Нащокина" не протолкнуться в воскресный день. Другой подрабатывал в макетной мастерской Всесоюзного промышленно-художественного комбината, обслуживая официозных скульпторов, а для себя рисовал антисоветские карикатуры. Единственный из художников-нонконформистов попал в лагерь за искусство, будучи обвиненным в порнографии. Отсидел два года и эмигрировал в Германию, где и умер в прошлом году. На его выставке в Сахаровском центре мало посетителей, а сам центр с января прекращает свою деятельность из-за отсутствия финансирования. Они разные, но каждый по-своему пользовался эстетикой лубка, дешевой простонародной картинки, которую кроил под себя. Псевдонаивную живопись Любарова можно назвать карикатурой на провинциальные быт и нравы. Сысоев обижался, когда его называли карикатуристом. Оба они - художники, заигрывавшие с примитивом и обладающие врожденным чувством юмора. Они жили в одной стране, что многое объясняет. Сейчас их выставки одновременно проходят в Москве.

Наверное, выставка Вячеслава Сысоева "Ходите тихо, говорите тихо!" станет последней для Музея и Общественного центра имени Андрея Сахарова. Экспозиция, приуроченная не только к 70-летию со дня рождения покойного художника, но и к Дню политзаключенного в России (Сысоев провел три года в лагере), опять показалась излишне скандальной, ненужной - как и вся деятельность музея.

Что сказать о Любарове? Высоколобые критики морщатся, слыша эту фамилию. Слишком общедоступный, слишком юморной, нарочито грубоватый. Однако колумбиец Фернандо Ботеро, работающий в той же гротесковой манере и предпочитающий пышные формы у своих персонажей (а Любаров тоже изображает толстяков и тостушек), отторжения у знатоков современного искусства почему-то не вызывает. Однако Ботеро для источников вдохновения отправлялся в Испанию, где изучал искусство эпохи барокко. А Любаров - он совсем родной, опростившийся, будто правоверный толстовец. Он, успешный столичный художник-график, уехал в глухую деревеньку Перемилово во Владимирской области и стал ее летописцем. Сугубо субъективным, артистически трансформирующим действительность, не пугающимся китчевого преувеличения.

Он ведь умеет рисовать "как все", академически правильно. Однако отдал безоглядное предпочтение стилю самодеятельных творцов с провинциального базара. Условность форм, статуарность движений, одинаковые остроугольные глаза, кукольные композиции. У Любарова все герои вроде как неживые, невсамделишные, неважно, обитают ли они в реальном Перемилове или придуманном Щипке (давший название бесконечной серии город, которого нет на карте). И тем не менее в его картинах есть необъяснимая, но легко опознаваемая внутренняя динамика.

Эти люди вроде бы сомнамбулически застыли, но ты легко представляешь, что в данный момент они чувствуют, куда медленно, но верно двинется рука или нога, как оживет работа, будто в замедленной киносъемке.

Перед живописью Любарова ты испытываешь странное ощущение: да, китч, да, детский юмор. Понятно, откуда произрастает этот стиль, - художник учился со звездами 70-х Нестеровой и Назаренко. А там, в левомосховском передовом искусстве периода застоя, было принято все изображать медлительно, условно, будто в страшном сне. В стране - стагнация, на картинах - тоже. И автор тем самым намекает на общественную атмосферу. Но у Любарова - другое.

Он, во-первых, работая главным художником одного из самых передовых журналов того страшного времени "Химия и жизнь", со стагнацией боролся чисто конкретно, приглашая к сотрудничеству Дмитрия Лиона, Гарифа Басырова, Юрия Ващенко - лучших и самых динамичных графиков. Во-вторых, в добровольное изгнание в деревню отправился в начале 90-х, когда в стране кипела общественная жизнь. И начавшаяся серия про Перемилово была ответом на бурную политическую деятельность, этакой внутренней эмиграцией.

В-третьих, Любаров в самом деле искренне любит этот свой перемиловско-щипокский хронотоп со всеми его насельниками. Вот потому-то его персонажи - живее всех живых.

Это доказывает нынешняя выставка "ФизкультПривет!" в "Доме Нащокина". Ее костяк - проект "Перемилово - new Russian olimpic village" (то есть "новая русская олимпийская деревня"). Обитатели Перемилова занимаются боксом, катаются на коньках, плавают, играют в волейбол, даже упражняются в фитнесе, который явно не спасет корпулентных пейзанок. В стилистике все - по-прежнему, но любаровские отморозки движутся. И в картинах энергия совсем бьет ключом.

Видимо, художнику очень хотелось наглядно предъявить свою доброту к придуманному им, но очень похожему на реальный миру. Несмотря на циничные ухмылки высоколобых арт-критиков.

Источник: "Культурв" № 45, 15.11.2007,