24.07.2007 | Архив "Итогов" / История

Профанация санации

Многие нацистские лагеря на территории Германии после войны еще долго использовальсь по назначению

И союзники в своей оккупационной зоне, и советская администрация в своей занимались выявлением не только военных преступников, но и просто активных деятелей гитлеровского режима - это входило в план "денацификации" Германии, принятый членами антигитлеровской коалиции еще в Ялте. Американцы арестовали 117 тысяч человек, наши чуть больше - около 122 тысяч. Для того чтобы изолировать такую массу народа, нужны были соответствующие "мощности". И победители, естественно, воспользовались наследством, оставленным побежденными.

Фашистские лагеря Бухенвальд, Заксенхаузен, Торгау и другие (всего 10) с лета 1945 года заработали как советские спецлагеря НКВД. Американцев тоже не смутила такая преемственность - один из своих лагерей они устроили в печально известном Дахау.

В России про эту вторую жизнь нацистских лагерей почти ничего не известно, что неудивительно - наша оккупационная политика была тайной за семью печатями. В ГДР, конечно, многие знали про лагеря, но по понятным причинам помалкивали. Бывшие же узники вообще держали рот на замке: те, кто имел нацистское прошлое, боялись о нем напоминать, а с остальными власти заключили негласный договор: "Вы молчите - мы вас не трогаем, даже карьере не препятствуем".

Интересно, что и в ФРГ активно обсуждавшаяся первые послевоенные годы тема злодеяний коммунистов на немецкой земле постепенно сделалась непопулярной. В жизнь вступило новое поколение, которое хотело прежде всего разобраться с виной своих отцов, устроивших лагеря уничтожения, и всякие разговоры о преступлениях Советов молодые люди "поколения 68-го года" воспринимали как попытку уйти от собственной моральной ответственности.

Объединение Германии, во-первых, развязало языки тысячам восточных немцев, прошедших через лагеря, а во-вторых, сделало доступными архивы ГДР. Интерес к этой странице истории вспыхнул с новой силой.

В Бухенвальде и Заксенхаузене были обнаружены массовые захоронения, явно послевоенного периода. Что это за лагеря, кто и за что в них попадал, какова судьба десятков тысяч сидевших там заключенных? Без советских архивов, в частности архивов НКВД, получить исчерпывающие ответы на эти вопросы не представлялось возможным.

В 1992 году - вероятно, самое либеральное время в смысле доступа к российским архивам - Институт истории и биографии Хагеновского университета, Йенский университет, мемориальные комплексы Заксенхаузен и Бухенвальд и Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) объединились для осуществления совместного проекта "Советские спецлагеря в Германии 1945-1950".

За шесть лет работы историки подготовили три объемистых тома на немецком языке и один обобщающий сборник на русском. Теперь наши знания о том, как проводилась денацификация в Восточной Германии, стали гораздо полней.

 

Очистка тылов

Массовые аресты НКВД, НКГБ и СМЕРШ начали проводить сразу же, как только Красная армия вступила на территорию Германии. Для координации действий всех этих структур были назначены уполномоченные НКВД по фронтам (в частности, по 1-му Белорусскому - генерал-полковник Иван Серов, который затем сделался уполномоченным НКВД при группе войск в Германии). Операции "по очистке тылов" проводились столь брутально, что, к примеру, на территоррии между Одером и Нейсе  практически не осталось немецкого населения.

К 15 апреля 1945 года арестовано было 215 540 человек, половина - старики и дети (почти все здоровые мужчины и даже подростки находились или на фронте, или в плену). Тех, кто не представлял специального интереса для органов, отправляли на работы в СССР (всего было угнано около 110 тысяч человек).

Известия о бесчинствах Красной армии в Восточной Пруссии, массовых арестах и депортациях немцев на территориях, занятых нашими войсками, многократно усиливали панику среди населения, заставляли его уходить в глубь страны. Это никак не устраивало Кремль, у которого были далеко идущие планы в отношении будущей зоны советской оккупации. В середине апреля 1945 года Сталин резко меняет политику на оккупированных территориях. Получивший соответствующую директиву НКВД выпускает приказ о создании в Германии спецлагерей (фактически это означало прекращение массового угона арестованных гражданских лиц в СССР). Документ содержал также список категорий, по которым следует проводить аресты. Интернированию подлежали все руководители нижнего партийного звена, все руководители административных органов, работники юстиции, печати, сотрудники гестапо, абвера и многие другие. Конечно, руководствуясь этим приказом, можно было арестовать, например, уборщицу в газете, но все же он вводил деятельность советских спецслужб на территоррии Германии хоть в какие-то рамки.

Большая часть немцев попали в спецлагеря в период массовых чекистских операций 1945-1946 годов. В этот первый послевоенный год советские органы арестовывали главным образом тех, кого действительно считали "активными фашистами".

Выборочное сопоставление лагерных списков с картотекой членов нацистской партии, хранящейся в Берлине, дает совпадение примерно в 50 процентах случаев. Все эти мелкие партийные функционеры (сколько-нибудь заметных деятелей режима отправляли в Москву) были, как правило, людьми немолодыми. Другую часть лагерного контингента составляли, наоборот, совсем юные заключенные, зачастую школьники, так называемые вервольфовцы. Геббельсовский план, согласно которому подпольные группы "Вервольф" должны были развернуть партизанскую войну против Красной армии, оказался чистой утопией. Однако наши спецслужбы в Германии, демонстрируя московскому начальству свое рвение, ловили мифических "подпольщиков" тысячами. В одном из донесений, направленном Серовым в июне 1945 года Берии, генерал сообщает об аресте в Берлине и других городах более 600 участников подпольных групп "Вервольфа", которые, правда, "свою вражескую деятельность еще не развернули", а "заняли выжидательную позицию... Большинство задержанных подростки 15-17 лет".

Масштабные операции по обезвреживанию "подпольных групп" продолжались вплоть до конца 1946 года, когда уже всем было ясно, что никакого серьезного сопротивления в Германии нет и быть не может.

В первые месяцы оккупации и массовой чистки следственных тюрьм не хватало, и под них приспосабливали реквизированные виллы, производственные здания и пр. Немцы их окрестили "подвалами ГПУ". Бывшие заключенные вспоминают об этих "подвалах" с содроганием -  там били, не давали спать. Хотя, если судить по тем же воспоминаниям, изощренного садизма, как у нас в 37-38-х годах, в общем, не было. Да и  следствие длилось, как правило, недолго, чекисты не слишком утруждали себя поисками доказательств вины арестованного. Допрос часто строился по такой схеме: "Нацистской пропагандой занимался?" - "Нет",- отвечает испуганный немец. "Как нет? А фашистские газеты читал? (Конечно читал, других-то не было.) Значит, пишем - занимался пропагандой". Человек часто вообще не понимал, чего от него хотят - переводчиков было мало, и в большинстве своем они имели крайне низкую квалификацию. Хуже других приходилось мальчишкам, которых арестовывали как вервольфовцев - из них выбивали имена соучастников. Таким образом в спецлагеря иногда попадали целые классы.

С конца 1946 года за колючую проволоку хлынул новый поток немецких граждан. Это уже были, как правило, не интернированные, то есть лица под предлогом денацификации посаженные в лагерь без всякого суда, а осужденные.

Советские военные трибуналы щедро раздавали 20-25-летние сроки за связь с западными разведками (начиналась холодная война), за антисоветскую пропаганду, за подрывную деятельность против нового режима - стандартный набор, практически ничем от внутрисоветского не отличавшийся. Активно арестовывали иностранцев. В архивных документах попадаются вполне валленберговские сюжеты: некая Ева Робинсон, югославская актриса, вышедшая замуж за английского офицера, во время войны работала на английскую разведку - сначала в Будапеште, а с 1943 года в Берлине. В конце концов гестапо ее разоблачило и отправило в Заксенхаузен. После войны Робинсон недолго гуляла на свободе - она была арестована советскими органами как английская шпионка и снова посажена в родной Заксенхаузен.

Зона

Спецлагеря, конечно, не были ни нацистскими лагерями уничтожения, ни нашими каторжными, и все же из каждых трех узников выжить в них удалось только двум. "Первая зима была самая тяжелая, - вспоминает вервольфовец, попавший за колючую проволоку в пятнадцать лет. - Мы спали на досках, нары сделали позже. До самого ноября я ходил в коротких штанах, потом мы с мертвых сняли их вещи и оделись. Умерших хоронили, завернув в бумагу. Зима была очень холодная, но топить не топили, иногда даже теплой баланды не было. Я стал дистрофиком, ноги опухли. Мы все завшивели, а потом по всему телу пошли нарывы. Я думал - все".

Работа в лагерях считалась привилегией. Ее имели единицы. Дни проходили в мучительном ожидании очередного приема пищи - никакого другого занятия у заключенных не было.

Почему не использовали стотысячную армию трудолюбивых немцев? Главным образом потому, что работу для такого числа людей можно было организовать только за территорией лагеря, а там - сочувствующее заключенным население и до Западной зоны рукой подать. (Удачные побеги случались, особенно в первый год. Всего, по документам, их было 128.) Администрация делала все возможное, чтобы полностью изолировать заключенных от внешнего мира: никакой переписки и свиданий, посылки разрешили только в 1949 году. И все же письма из лагеря не были такой уж редкостью. Их привязывали к камню и выбрасывали за колючую проволоку, передавали с рабочими, которые, например, тянули провода от соседней подстанции, иногда даже с охранниками.

Колоссальная смертность - за четыре с половиной года существования спецлагерей около 44 тысяч заключенных умерли в них от голода и болезней - позволяет многим в Германии утверждать, что у советского руководства имелся специальный план уничтожения узников.

Нет, ничего специального не было. Была чудовищная неразбериха, соперничество разных ведомств, полное равнодушие и халатность, фантастических размеров воровство.

Советская лагерная система функционировала по принципу самоокупаемости. Немецких же заключенных кормить, кроме как оккупационным властям, было некому. Однако ни одно ведомство вешать на себя такую обузу не хотело. Сначала снабжать лагеря обязали армию, потом советскую военную администрацию. И та, и другая делали это из рук вон плохо, еще и потому, что отношение военных к НКВД, которому принадлежали лагеря, было более чем прохладное. Какие там заключенные - главного в Германии чекиста Ивана Серова в конце 1945 года попытались открепить от столовой Военного Совета: три дня пайка не выдавали. Пришлось генералу даже писать рапорт Жукову.

На свободе люди как-то выкручивались, в основном за счет черного рынка. В условиях же полной изоляции и повального воровства лагерного персонала дневная норма в 300 граммов хлеба, установленная осенью 1946 года, фактически обрекала заключенного на голодную смерть.

"Чтобы слезть с нар, нам требовалось по полчаса и больше, в глазах было темно, и это в 17 лет". В лагерях свирепствовали тиф, туберкулез. Трупы сваливали в большие ямы, засыпали землей и даже знака никакого не ставили. Когда в 1946 году пришло распоряжение отобрать годных к физическому труду заключенных для отправки в СССР, по всем лагерям с трудом наскребли 4,5 тысячи человек.

В конце 1946 года озабоченный массовой гибелью заключенных генерал Серов пишет вместе с маршалом Соколовским письмо Сталину  и Берии, в котором предлагает выпустить из лагерей 35 тысяч "менее виновных". Никакой реакции из Москвы не последовало.

Американцы же после Нюрнберга лагеря в своей зоне закрыли и основную массу заключенных освободили - остались сидеть только те, кто принадлежал к преступным организациям (СС, СД и т.д.) и за кем числились конкретные преступления. К 1948 году в американской зоне осталось три с половиной тысячи интернированных.

Задним числом

С конца 1948 года положение лагерников начинало мало-помалу улучшаться. Однако изоляция, полная неизвестность относительно своего будущего угнетала людей чрезвычайно.

Наконец в октябре 1949 года президент ГДР Вильгельм Пик, которого многочисленные родственники заключенных буквально засыпали письмами, направил послание Сталину с предложением лагеря закрыть, а лиц, освобождению не подлежащих, передать министерству внутренних дел ГДР. В начале 1950 года лагеря, наконец, были ликвидированы, и заключенные получили свободу. Но не все - более десяти тысяч человек лагерь сменили на тюрьму. Из них около трех с половиной тысяч не имели приговора суда, и законных оснований держать их в заключении не было. В конце года с нарушением всех мыслимых юридических норм власти ГДР провели серию так называемых вальдхаймовских процессов (в Вальдхайме находилась тюрьма, где содержались заключенные).

Бывшие лагерники получили большие сроки и, наконец, на законном основании заняли место на нарах.

Необходимость денацификации Германии ни у кого из здравомыслящих людей сомнений не вызывала. Однако денацификация по-советски вылилась не столько в борьбу с наследием фашизма, сколько в преследование потенциальных оппозиционеров, в репрессии против определенных социальных слоев, в шпиономанию. Справедливая идея в глазах немцев была в значительной степени дискредитирована.

Источник: "Итоги", №17, 1998,