05.10.2009 | Нешкольная история

Хроника забытых деревень

Работа десятиклассниц из Мордовии об опустевших селах Ельниковского района

АВТОРЫ

Ирина Ведякова, Ирина Кирдяшкина, Елена Родькина, на момент написания работы —ученицы 10 класса лицея с. ЕльникиЮ Мордовия.

1-я премия на Х Всероссийском конкурсе Международного «Мемориала» "Человек в истории. Россия - XX век". Мордовия.

Руководитель: — Елена Васильевна Никишова

<…> В последние годы с административной карты нашего района  исчезли деревни и поселки с очень красивыми названиями: Арга, Вилла, Клёва, Каржиманы, Красная Варма, Малая Варма, Малый  Уркат, Ольшанка, Покатово, Полочино, всего – двадцать девять деревень. Их улицы заросли кустарником, крапивой и полынью.

Всего несколько десятилетий назад здесь бурлила жизнь. Крестьяне, в начале 1930-х годов ставшие колхозниками, работали, играли свадьбы, праздновали крестины, провожали новобранцев в армию, прощались с умершими. По протоптанным тропинкам бегала ребятня, в дни праздников от дома к дому ходили нарядные односельчане, садились за накрытые столы и запевали песни.

Почему же люди бросили свои насиженные места?

Мы живем в сельской местности и судьба деревни нам не безразлична. Из учебников истории мы знаем, что в ХХ веке она не раз становилась объектом разных экспериментов. Но мы решили изучить судьбы русских и мордовских (мокшанских) деревень не по учебникам. Сначала мы исследовали экспонаты краеведческого музея и собрали воспоминания более тридцати старожилов. Потом поняли, что этого мало. Мы использовали документы муниципального архива. Но всё равно чего-то не хватало. Казалось, мы зашли в тупик и не сможем ответить на вопросы: что происходило с деревней в ХХ веке, почему её оставляли люди и куда она идет сейчас?

Мы составили анкету, пытаясь с её помощью найти ответы на волнующие нас вопросы.

И хотя мы сделали некоторые выводы, всё равно трудно однозначно ответить на вопрос: можно ли было избежать запустения деревень, ведь в них жило немало настоящих «самородков» и народных умельцев – пахарей, скотоводов, плотников, лекарей, словом, носителей векового опыта и самобытной культуры.

Несмотря на богатый жизненный опыт, крестьяне нашей округи жили не богато. Мы думаем, из-за двух причин: бедные песчаные почвы и малоземелье. Ведь большая часть крестьян имела столько земли, чтобы "развернуться".

В октябре 1917 большевики радикально решили вопрос о земле. Они сделали то,  что не смог сделать ни один российский реформатор – дали крестьянам землю. Передел земли в селах современного Ельниковского района сопровождался переселением крестьян в бывшие помещичьи имения.

После получения земли крестьянские хозяйства начали развиваться. Не думали тогда мужики, что совсем недолго они будут хозяйничать на земле – впереди их ждала коллективизация.

Забытые деревни

Абиссиния

Поселок с таким названием, необычным для наших мест, находился  в восточной части Ельниковского района километрах в 25 от райцентра.

Откуда взялось такое название? Неужели оно перекочевало к нам из жаркой Африки? По мнению бывшей жительницы Абиссинии Малюгиной Анны Евгеньевны, так оно и было. Когда в 1930-е годы в лесном поселке налаживали производство по обработке древесины, произошло нападение фашистской Италии на Абиссинию. Эта африканская страна воспринималась как жертва фашизма и символ борьбы за независимость. Вот и назвали лесной поселок Абиссинией.

Лукшин Василий Иванович полагает, что Абиссинией поселок прозвали из-за его отдаленности от райцентра, поэтому так и стали говорить: «Далеко, как до Абиссинии».

На самом же деле поселок назывался Красная Варма, но до сих пор о нём говорят – Абиссиния.

Вся жизнь жителей Абиссинии «вращалась» вокруг промартели по переработке древесины. Сначала она называлась «1 Мая», затем была переименована в «Прогресс».

Что влекло людей в Абиссинию? Прежде всего – отсутствие колхоза.

В промартели «Прогресс» заработную плату выдавали раз в месяц деньгами, а не ставили «палочки» в счет трудодней. Помимо этого, здесь имелось по тем временам неплохое жилье – общежитие барачного типа с просторными комнатами, а желающие могли построить себе собственный дом, что почти все приехавшие и делали, немного пожив в общежитии.

По тем временам производство было крупным – на нем работали около 400 человек, практически всё взрослое население поселка. Работы хватало всем – валка леса, перевозка его на пилораму, распилка, переработка.

Производили строительные материалы – доски, тёс, штакетник, дубовые кадки. Умелые руки столяров делали колёса для телег и сани – их в большом количестве заказывали колхозы района.

Жители Абиссинии были в основном пришлыми – из окрестных сел Ельниковского района, из деревни Рябиновка и поселка Коммунар Горьковской области. Объединенные одним производством и отделённые лесным массивом от других деревень, люди быстро находили общий язык и жили одним миром. Если проводы в армию – то всем поселком с гармошкой за околицу. Если похороны – то на три часа замирала пилорама, и все шли проводить умершего  в последний путь. Если праздник – то по 10 семей, а то и больше, в одном доме за общим столом. А вечером – в клуб.

Люди жили дружно, душевно и во всём помогали друг другу. Образ жизни вели трезвый, лишь перед праздниками затевали из картошки и ржи горячительные напитки собственного производства.

По словам Малюгиной А.Е. и Лукшина В.И., Абиссиния была островком цивилизации:

«Ещё в Ельниках не было электричества, а у нас горели лампочки. Ток вырабатывался на своем локомобиле. Днём он обслуживал станки в мастерской, а ночью освещал дома. Дежурство около локомобиля было круглосуточным».

В поселке была начальная школа, работал детский садик, который посещали около 40 детей, был свой клуб, библиотека, магазин, медпункт.

О быте своей семьи подробно рассказала Шушуева К.П.:

«Мы с мужем приехали  в Абиссинию в 1959 году из Рябиновки. Мы были молодоженами, нужно было устраивать свою жизнь. Нам сразу дали комнату в общежитии. Потом мы построили свой дом. Оба работали в промартели. Муж лесорубом и возчиком, а я на производстве дранки, соломки и щепы.

Заработная плата была 60 рублей. Много это или мало? Мы держали скот – коров (одну или две), тёлок, поросят, овец. Поросят держали до 7-8 пудов. Часть мяса продавали, а вырученные  деньги клали на сберкнижку. Мясо, оставшееся от продажи, засаливали в кадки в холодном погребе. Я до сих пор люблю щи из соленого мяса. Всегда солили и коптили свинину, подвешивали её в чулане, чтобы вялилась.

В лесу собирали орехи, землянику, малину. Грибы на зиму солили целыми бочками. Мы никогда не были голодными».

Клавдия Петровна рассказала, что в отличие от окрестных сел, у абиссинцев в домах была мебель, произведенная в промартели – шифоньеры (до сих пор стоят у некоторых, уже в Ельниках), стулья, деревянные кровати.

По вечерам любили ходить в клуб, куда на танцы приходили парни и девчата из Рябиновки Горьковской области (расстояние – 5 километров). В клуб ходила не только молодежь, но и взрослые.

В Абиссинии была своя пекарня. Хлеб славился далеко за пределами поселка. Когда приезжало районное начальство или врачи в медпункт, обязательно покупали себе буханок по пять и везли домой. Хлеб был очень вкусным и ароматным.

По свидетельству Кукушкиной Галины Васильевны жители Абиссинии отличались от жителей других деревень и своей одеждой.

«У нас была портниха Малюгина Ирина Григорьевна. Она шила всем девчонкам и женщинам платья из штапеля. Мне она шила без очереди, так как мы доводились родственниками. Носили пальто, жакетки плюшевые были особенно в моде. Новые платья мы шили к каждому празднику.

Когда мы ходили в соседние деревни, разница в одежде бросалась в глаза. Дети были в лаптях, иногда в заплатанной и не очень чистой одежде». 

<…> Закат жизни поселка Абиссиния начался после ликвидации Ельниковского района в период хрущевского укрупнения (район упраздняли и восстанавливали). Промартель «Прогресс» кому-то из начальников показалась «неперспективной», хотя сырья вокруг много, да и рабочие с «золотыми руками» есть.

Часть станков из промартели вывезли в Ельниковский промкомбинат, где решили открыть крупный центр по деревообработке. Так абиссинцы лишились своего основного занятия.

Старшее поколение старилось, молодое  покидало поселок, стремясь получить образование и оставаясь в райцентре или уезжая в города. Ведь дома теперь работать было просто негде.

Часть рабочих устроились на  работу в Ельниковский промкомбинат, другие остались доживать свой век в родном посёлке.

Бывшие жители Абиссинии вспоминают жизнь в поселке с большой теплотой и любовью к  нему. Они считают, что прожили там свои лучшие годы, несмотря на то, что труд был нелегким. Может быть оттого, что испытали там обыкновенные жизненные радости – рождение детей, удовлетворение от труда и общения, общие радости и трудности.

Историю общества нельзя «прокрутить назад», как кинопленку. Можно лишь гадать, как сложилась бы жизнь промартели «Прогресс», если бы не ликвидировали район и не проводили многочисленные реструктуризации. Может быть, к нашим дням она превратилась бы в небольшой городок, центр деревообработки.

Возможно, одной из причин запустения этих мест было и отсутствие хорошей дороги.

Мы очень хотели съездить в Абиссинию, но лето было дождливым, и проехать туда было невозможно. Гать, которую когда-то делали жители посёлка и постоянно её обновляли, уже поглощена болотом.

Ныне в Абиссинии живут лишь два человека…

Покатовка

Покатовка – русская деревня в Ельниковском районе. Основана в годы столыпинских реформ переселенцами из разных окрестных сел.

В «Списке населённых пунктов Средне-Волжского края» (1931) Покатовка упоминается как деревня из 40 дворов.

Сведения о Покатовке мы получили в основном из устных источников. Покатовский архив не сохранился, потому что многие документы были утеряны во время реорганизации района.

Зато нам посчастливилось найти очень интересных рассказчиков. Летом мы обошли тех из них, кто живёт в Ельниках и написали письма в разные города, куда переселились покатовцы.

Старожилы давно покинутой деревни открыли перед нами целый мир, удивительный и просто уникальный, потому, что теперь его уже нет. Вернее он есть, но только в памяти этих людей. Они воскресили для нас благодаря этой памяти  жизнь, труд и быт покатовских жителей.

Деревня Покатовка раскинулась среди густых лесов на обширной луговине, посередине которой протекала речка Варма. Кстати, сами жители называли и называют деревню не Покатовка, а Покатово. Будем и мы так её называть. По берегам Вармы и расположились две улицы – Верхняя и Нижняя. На Верхней улице к концу 1930-х годов стояло 7 изб в один ряд. Здесь же были построены школа и овцеферма.

На Нижней улице дома стояли в два ряда. Здесь же был магазин. Когда привозили товары, к магазину стягивался весь посёлок.

Все жители посёлка работали в колхозе, а по вечерам ткали рогожные кули.

Быт покатовцев был простым. Одежду шили из домотканого полотна, на зиму валяли валенки. А в другие времена года поголовно носили лапти (вплоть до начала 1950-х годов), которые плели сами. Сами же делали своим детям нехитрые игрушки.

<…> Когда началась война, все хозяйство легло на плечи стариков и детей. Мужчин в Покатове почти не осталось.

Шестиклассник Николай Можеров стал работать бригадиром и кладовщиком. Школу пришлось бросить. И стал тринадцатилетний паренёк руководить бабами да стариками: давал наряды на работу, отпускал со склада фураж, в общем, делал то, что положено бригадиру.

Как все покатовские мальчишки, в годы войны работал и Пономарёв Николай, одногодок Николая Можерова. О годах войны он рассказал так:

«Пошёл работать после шестого класса, с 4 утра до 9 вечера пас  частных коров на Кутуме Нижегородской области в 16 км от Покатова. И было мне всего 13 лет. Пасли вдвоем с Пелиным – ему 15 лет. Стадо большое. Еле справлялись с ним. За работу нам платили хлебом, и ежедневно каждая семья, у которой была корова, давала нам еду на день, кормили нас. На Кутуме производили сани, колёса, бочки, пилили лес. За это рабочие получали зарплату, поэтому им было чем с нами расплачиваться. Работали всё лето, домой не ходили ни разу».

В 1950–60-е гг. жители лесного посёлка много работали, вместе отдыхали. Клуба в посёлке не было, поэтому народ веселил себя сам, и по праздникам и в будни, но в конце 1970-х гг. из Покатова понемногу начали уезжать его жители. Молодежь после окончания средней школы продолжала учиться в техникумах и ВУЗах. Родители  теперь имели средства, чтобы их учить. В Покатове жили теперь в основном пенсионеры.

К 1999 году в Покатове осталась только семья Малозёмова Архипа Васильевича.

Его жена Нина Григорьевна рассказала:

«Дома в Покатове начали разбирать и увозить в Ельники. Мы остались в Покатове одни. Жили так три года. Держали овец. По вечерам была страшно, волки чуяли их и подходили совсем близко к сараю. В сумерках они начинали выть. У нас жил внучок и если мы с ним в это время были на улице, он тянул меня за руку: «Бабушка, пойдём домой!» По ночам волки тоже выли,  мы боялись, что проберутся в сарай. В это время из людей видели только охотников, которые приезжали охотиться на волков. Заходили к нам погреться или напиться воды.

Решили и мы уехать. Дом разбирать не стали. Купили кирпичный дом в Ельниках, здесь и живём. Деньги на дом заработали продажей скотины».

В августе 2008 г. мы поехали в Покатово. В УАЗике на переднем сидении, рядом с водителем сидел Н.Я. Можеров, на заднем – я, руководитель моей работы Никишова Е.В. и наш «кинооператор» – Харитонов Виталий.

Сначала была хорошая асфальтированная дорога, от Ельников до Надеждина и Алексеевки. От Алексеевки –  насыпь из песка и щебня, на которой после дождя были глубокие колеи. Стало понятно, почему жители лесного посёлка потянулись к цивилизации и уехали. Попробуй-ка летом по такой дороге поездить и походить.

Когда мы анализировали анкеты о причинах появления заброшенных деревень, в некоторых из них была такая мысль: надо было не целину поднимать при Хрущёве, а строить дороги и проводить газ в сёлах центральной России.

Я думаю, плохая дорога действительно была одной из причин того, что покатовцы покинули свой родной посёлок.

Потом и эта дорога закончилась. Дальше мы пошли пешком.

На месте поселка – огромная поляна, окруженная со всех сторон берёзами. Место очень живописное. Николай Яковлевич с трудом нашел то место, где когда-то стоял его  родной дом. От него остался лишь один венец, вросший в землю, да несколько кольев от изгороди, на одном из которых сиротливо висела фляга со стоящим на ней ржавым чайником.

Мы наблюдали за Николаем Яковлевичем. С грустью смотрел он на свою родину. Когда-то здесь кипела жизнь, а теперь только шумят ветви деревьев.

Обратно мы ехали по другому пути, через заброшенные деревни Гусянку и Михайловку. Там мы также ненадолго останавливались. Места очень красивые, жаль, что никто здесь уже не живёт.

Так закончилось наша экспедиция в прошлое.

Полочино

Деревня Полочино находится на реке Уркат. В 1869 году она была казенной деревней и состояла из 36 дворов Краснослободского уезда, в них жили 244 человека. В последней трети XIX века населенный пункт развивался быстрыми темпами. В самом начале ХХ века насчитывалось уже 83 двора с населением 660 человек. То есть, меньше чем за сорок лет численность населения увеличилась в два с половиной раза. В деревне действовали ветряная мельница, маслобойка и 3 шерсточесалки. Последняя цифра говорит о том, что население разводило овец. Работала кузница. Было одно общинное зернохранилище.

После установления Советской власти наиболее зажиточные крестьяне получили патенты на торговлю. Вряд ли они думали, что эта государственная бумага станет для них главным обвинителем во время коллективизации, когда они будут раскулачены.

Нам удалось найти несколько архивных документов, которые рассказывают о событиях тех лет. Большинство из них свидетельствуют, что в деревне Полочино образование колхозов шло, как и повсюду: не желающих вступать в колхоз лишали избирательных прав, раскулачивали и выселяли.

Не обошли стороной деревню Полочино и политические репрессии. В книгу «Память. Жертвы политических репрессий» включено только четыре фамилии репрессированных,  хотя их было больше (по воспоминаниям старожилов).

На первый взгляд, кажется, что деревня не очень пострадала – всего четверо. Но разве дело в количестве? Это были самые хозяйственные и работящие крестьяне, на которых до коллективизации держалась деревня. Теперь они оказались «лишними и ненужными».

По сути это был один из первых шагов к будущему запустению деревни. Ведь большинство репрессированных, как правило, не возвращались, а значит, у них не  рождались дети. Да и семьи многих репрессированных уезжали в другие места.

Как и в других сёлах, в Полочине на общих собраниях утверждали списки «лишенцев», многие из которых не были согласны с лишением их избирательных прав.                                                    

Мы полагаем, что вот это унижение, когда крестьян лишали избирательных прав (тоже явно не лодырей, а именно тех, кто в поте лица трудился на земле), было ещё одним шагом «в никуда». Не случайно, в хрущевские времена колхозники любыми путями стремились проводить своих детей в города, подальше от деревни.

Вот в такой обстановке в 1931 году в Полочино  был образован колхоз, который назвали «Од-ки».

В Ельниковском муниципальном архиве нам удалось найти отчеты полочинского колхоза за 1940 и за 1953 годы.

По ним можно проследить динамику развития колхоза. Мы сопоставили эти сведения.

В 1940 году колхоз назывался «Од-ки», то есть «Новый путь». А по следующему названию можно судить о переменах в стране – умер Сталин, колхоз стал называться «Имени Хрущёва».

Количество дворов за 13 лет увеличилось на 23. Это и понятно – военные потери.

Поголовье скота за 13 лет увеличилось примерно в два раза, как и свиней. В 1953 году в колхозе было 92 дойные коровы.

Поражает низкая заработная плата. В 1953 году колхозники за один трудодень получали 26 копеек, 300 граммов сена, 1 кг соломы, половы, мякины, 1 кг зерна. Колхозники продолжали жить очень бедно.

Мы думаем, что низкий уровень жизни был одной из причин того,  что с введением при Хрущеве паспортов, началась волна оттока детей колхозников в города. Родители не препятствовали этому, надеясь, что в городах дети будут жить лучше, чем они.

По воспоминаниям Ведяковой Александры Романовны (бабушки Ведяковой Ирины, одного из авторов), в селе жили  мордва-мокша (мордва как нация делится на две этнические группы – мокша и эрзя).

Александра Романовна  помнит, что ещё ребенком она видела в своем селе водяные и ветряные мельницы, а при них просодранки, коноплемялки и маслобойки.

Маслобойки были двух видов. Самая простая маслобойка представляла собой деревянную цилиндрическую кадушку высотой до 80, диаметром 24 сантиметра, слегка суженную кверху. Сбивали масло деревянной палкой с насаженным на конце кружком. Оставшуюся после отделения масла пахту в прошлом употребляли в бедняцких хозяйствах в пищу, ставили на ней тесто, а позже ею поили телят. Масло сбивали чаще всего весной и летом, когда удои были более обильны. В летнее время, чтобы оно не портилось, его перетапливали и подсаливали. Топленое масло шло преимущественно на продажу и служило одним из источников получения денег для семейных нужд.

Дома были в основном деревянными. Полочинцы очень любили украшать ворота своих домов. Крыши ворот украшали узорами, а иногда на ворота прибивали выпиленную из дерева дату окончания строительства дома.

В домах были печи с дымоходами. Интересно, что в домах полочинцев к русской печи прикладывали еще  плиту, на которой готовили еду. Плита и печь имели общий дымоход.

Под домами имелось подполье, служившее погребом. Рядом с домами находились бани и сараи, а так же и амбары, куда ссыпали зерно.

Для хранения имущества и припасов применялись различные приспособления. Одежда лежала в коробах; пряжа и шерсть в кузовах и кошелях; хлеб, соль, семена – в мешках, коробах, кадушках. Под вино, масло использовались бочки. В кадках квасили капусту и солили огурцы. Мед держали в глиняной посуде.

Из теплой одежды в основном носили чапаны. На праздники надевали мордовские платья – панары, которые шили сами. Украшали эти платья вышивкой и тканной плетеной яркой тесьмой, обшивали плоскими пуговицами. Надевали платки. На ногах у женщин были сапоги со сборами на голенище.

Семьи в то время были большими. Почти каждая семья имела по три-четыре коровы или лошади, поросят, овец, кур. Люди относились друг к другу с пониманием. Они дружили между собой

В конце 1960-х годов хозяйство колхоза в Полочино испытывало подъём. Были построены новые животноводческие фермы. В начале 1980-х по улицам проложили асфальт. Деревня преобразилась. Казалось бы, работай да живи. Но деревня стала  пустеть. Одна из причин этого – в Полочине закрыли школу. Детей приходилось возить, а зачастую им доводилось ходить пешком в школу соседнего села Уркат (3 километра). Был такой период в начале 1980-х годов, когда закрывали школы в «неперспективных деревнях».

Закрытие школы – ещё один прямой шаг к запустению деревни.

Прослеживается цепочка: детям негде учиться – родители задумываются об их судьбах – ищут новое местожительство со школой – численность населения начинает сокращаться.

Где сделало просчёт руководство района, республики, страны? Ферма, асфальт, электричество – для кого? Сейчас Полочино, словно фантом: чистые асфальтированные улицы, электрические провода, скворечницы у домов, оставшиеся от прежних времён, журчащая речка. Только людей нет…

В августе 2008 года мы поехали в Полочино. Ведяков Владимир Васильевич, папа Ирины Ведяковой, повёз туда Ирину и Елену Васильевну, руководителя нашей работы. Для Ирины Полочино – родная деревня её бабушки. Здесь Ирина жила до 5 класса и училась в школе соседнего села Уркат, куда ходила пешком за три километра. Потом семья Ведяковых переехала в Ельники.

Поэтому вид опустевшего Полочина для Ирины был привычным, а для Елены Васильевны явился полной неожиданностью и был настоящим потрясением: дома есть, многие в хорошей сохранности, а людей нет. Для неё было жутко ходить по безлюдным улицам, словно в заброшенной цивилизации.

На всю деревню только три жилых дома, где живут пять стариков.

Летом сажают огороды, выращивают для себя овощи, держат коз, лошадь. Ходят друг к другу в гости, обсуждают последние новости. В летнее время на месяц-другой приезжают несколько старушек из больших городов пожить в родной деревне, а на зиму опять уезжают к детям. Да некоторые полочинцы, живущие в Ельниках, сажают картошку на огородах около запустелых домов своих родителей.

Магазина в деревне нет. Хлеб, сахар, соль покупают в Уркате, или привозят дети. Да «Волгателеком» проявила заботу – провела телефон, которым мало кто пользуется.

В Полочине ещё нет такого разрушения, как в Абиссинии или в Покатове. Но необратимый процесс уже начался. Сначала рушатся сараи, потом начинают обваливаться потолки в домах. Дома зарастают крапивой и кустарником. Некоторые дома уже начинают разбирать ни кирпичи.

Что останется от Полочина через 10-15 лет?

<…> Прежде чем сделать выводы из того, что мы узнали из воспоминаний старожилов, анкетирования и тех архивных документов, которые смогли изучить в нашем районном архиве, мы хотели бы привести отрывок из письма покатовца Шаталина М.М., которое он прислал Кирдяшкиной Ирине:     

<…> Письмо ваше получил и от души благодарю вас, за то, что вы занялись таким делом, как написать о нашем посёлке Покатово. О посёлке, благодаря стараниям Хрущёва, Горбачёва и Ельцина, уничтоженного и преданного забвению. Для нас, жителей Покатова, это самая болезненная утрата, это потеря конкретной родины, где мы родились и провели своё детство и юность, а многие всю жизнь.

<…> Был я в Покатове и тогда, когда посёлка практически не существовало. Это печальное зрелище вызывает не только печаль, но и резкий протест к вершителям судьбы страны

<…> Гибель началась с постановления Хрущёва о ликвидации мелких колхозов и объединения их в один центр. Таким центром должно было стать село Надеждино. В посёлках ликвидировали сельсоветы, медицинские пункты, магазины, школы. Объединение не получилось и не могло получиться, и людей и колхозы бросили на произвол судьбы, на вымирание.

Поделили землю на пай. Но что с ним сделает крестьянин без техники, семян, транспорта, химикатов, удобрений. Получили настоящий обман и вредительство. Трудовое население оказалось не у дел и без средств. Молодёжь из посёлков и сёл разъехалась. Остались доживать одни старики. Когда я шёл по Надеждино и другим остаткам посёлков, то не встретил молодёжь и детей на улице. Будто вымерло всё.

Теперь вроде что-то думают делать, но посёлков и колхозов нет, трудоспособного населения в оставшихся нет. Кто же будет работать?» <…>

Мы перечитывал эту часть письма несколько раз. Да, Михаил Михайлович сильно переживает гибель Покатова, отсюда его резкие выражения. В чём-то мы согласны с его высказываниями, а в чём-то нет.

Согласны, что гибель деревень – результат просчётов руководителей страны всех уровней.

Согласны, что  период «приватизации» при Ельцине никто не контролировал. Вот и исчезли непонятно куда из колхозов коровы, лошади, тракторы, комбайны, сеялки. Когда для нашего музея попросили конскую сбрую в нашем Ельниковском сельхозкооперативе «Рассвет», его новый председатель сказал: «Нет ни одной. Куда делись, не знаю. Мне не сдавали». А ведь ещё во второй половине 1990-х годов в «Рассвете» был не один десяток лошадей! Согласны с тем,  что «трудовое население оказалось не у дел и без средств».

Да и Горбачёву, мы думаем, зря «досталось» – из учебников истории мы знаем, что страну он получил уже в состоянии начавшегося развала и глубокого кризиса.

Но перейдём от письма Михаила Михайловича к дальнейшим рассуждениям. В последнее десятилетие руководство страны как будто опомнилось и вспомнило о деревне. Несколько лет назад был объявлен национальный приоритетный проект «Развитие АПК». В нашем районе он идет не так успешно, как в других районах Мордовии. В нём принимают участие только два хозяйства района – ООО «За мир» и ООО «Слобода» Ими освоено 40 млн. рублей льготного кредита и построены современные животноводческие комплексы. В ООО «Слобода»  установлено американское оборудование. На каждом доильном месте – мини-компьютеры, которые сразу делают анализ состава молока. Сейчас набирают на построенный комплекс доярок со всех окрестных сёл, потому что молодёжи нет, а старушкам современное оборудование не освоить. Кто же будет работать на этом американском оборудовании? Кроме того, настало время платить по кредитам, а продукция в таком размере не производится, чтобы делать платежи. ООО «За мир» и ООО «Слобода»  оказались в «долговой яме». Нет денег, чтобы платить заработную плату работникам. Животноводы и доярки начинают рассчитываться и уезжать в Москву – там, работая дворниками, за 2 недели они зарабатывают от 12 до 14 тысяч, а две недели живут дома (дорога от Ельников до Москвы – 10 часов ночным поездом).

Ещё при Ельцине делалась ставка на «мелкие формы хозяйствования». Появились фермерские хозяйства. В нашем районе их единицы. Правда, многие берут льготные кредиты и развивают личное подсобное хозяйство, разводят коров и свиней, за счёт чего и живут. В нашем районе сейчас 728 подсобных хозяйств, которые взяли кредитов на сумму 45 млн. рублей.

Результат анкетирования

Большинство опрошенных считают:

- коллективизация сельского хозяйства была необходима для развития, но проводилась методами насилия и нарушила традиционный уклад сельской жизни, «отлучив крестьян от земли»,

- раскулачивание уничтожило наиболее «крепких» и деловых крестьян, занимающихся земледелием и промыслами,

- наиболее успешно сельское хозяйство развивалось в 1970-1980-е годы,

- в наши дни деревня испытывает следующие трудности: высокие цены на горючее, удобрения, технику; низкие закупочные цены на сельхозпродукцию; нехватка квалифицированных кадров,

- фермерские хозяйства не могут заменить собой коллективные хозяйства,

- пути подъёма сельского хозяйства: изменение ценовой политики государства, закрепление молодёжи на селе социальными льготами, реализация нацпроекта «Развитие АПК».

Причины появления обезлюдевших деревень:

- низкий уровень жизни в сельской местности,

- урбанизация,

- устаревшие методы ведения хозяйства,

- мало перспектив для молодёжи,

- крайне неразумная политика власти в отношении села,

- слабая роль государства,

- невозможность найти достойную работу,

- низкая зарплата,

- безразличное отношение государства к рабоче-крестьянскому классу,

- сельская местность оказалась за бортом жизни,

- мало внимания уделялось благоустройству сёл,

- вместо целины при Хрущеве надо было

развивать центральную Россию,

- низкие цены на сельхозпродукцию,

- правительство поздно обратило внимание на деревню,

- тяжелые условия жизни в селе,

- большой разрыв между бытом сельского и городского жителя,

- огромная разница в оплате труда сельского и городского рабочего,

- неразвитая инфраструктура.

Мы думаем, все эти мнения, высказанные людьми разного возраста, разных поколений, но в основном тех, на глазах у кого происходило развитие деревни, и объясняют причины нынешнего состояния села.

Мы изучили историю только трёх заброшенных деревень. На самом деле их двадцать девять.

Другие работы призеров конкурса можно посмотреть на сайте "Уроки истории" www.urokiistorii.ru в рубрике "Проекты". Сайт "Уроки истории" размещает свои оригинальные материалы по истории России и Восточной Европы ХХ в., а также дает ссылки и комментарии на разнообразные ресурсы в сети и за ее пределами, помогающие читателям сориентироваться в обширном и часто мутном потоке информации на исторические темы.