12.02.2006 | Балет

В безвоздушном пространстве

Премьера балета «Золушка» в Большом театре

Новая «Золушка» Большого театра – воплощенная мечта тех учителей и родителей, которые требуют чтобы дети аккуратно раскладывали по шкафам все свои игрушки, носочки, платочки и вели себя примерно. Действие здесь строится вокруг трех огромных шкафов, ведется с оглядкой на среднестатистический зарубежный спектакль, и в нем аккуратно разложено «всем сестрам по серьгам»: концепция, сценография, хореография, музыка. Всё отдельно. Плюс кучка крупных и мелких театральных выдумок – что-то вроде тех фантиков-винтиков, которыми дети дорожат тем сильнее, чем пренебрежительнее взрослые объявляют их мусором.

Концепция хореографа Юрия Посохова и режиссера Юрия Борисова заключается в том, что сюжет излагается от лица Прокофьева, а приключения Золушки перенесены в близкий ему ХХ век. Впрочем, Прокофьев, как истинный гений, буквально парит над временем: живет на бутафорской Луне и летает по воздуху на велосипеде. У него есть горничная, гоняющая метлой четырех черных воронов.

Умилившись тем, что горничной понравились выброшенные им рукописные листки, Прокофьев делает её Золушкой: отправляет в шкаф, за дверьми которого начинаются привычные события: тирания мачехи (Мария Володина) кривляния сестер (Анастасия Винокур, Лола Кочеткова) и т.д.

Композитор неотвязно следует за героиней на протяжении всего спектакля: дает новое приглашение на бал взамен порванного Мачехой, подталкивает Золушку к принцу при первой встрече, следит чтоб она во-время с бала ушла – точь-в-точь как зануда-учитель. Ах нет, наверное как Гумберт с Лолитой. Или как Прокофьев со своей женой Линой? Каждый поймет в меру своей утонченности.

Для зрителей попроще – юмор подоходчивее: урок танца в шкафу с зеркальными стенками, артисты, одетые чашками и ложками, звон разбитой посуды за кулисами, где заканчивает свой бальный танец одна из сестер, авоськи с апельсинами, которые обе сестры деловито волокут домой с бала, широкие перила дворцовой лестницы,по которой съезжают принц, Золушка и другие персонажи, и т.п.

Апофеоз карнавала – явления Марлен Дитрих в образе героини «Голубого ангела» и Марии Каллас. Обеих принц встречает, разыскивая Золушку. Правда, их появлением дело и ограничивается: внутри эпизодов действие практически не поставлено.

Дитрих лишь показывает принцу пару десятков ножек девиц кабаре, переминающихся за приподнятым занавесом, а Каллас пародийно разевает рот и тянется к принцу, пытаясь обвить его руками. Но обе сцены длятся недолго, так что напрасное ожидание эффектной игры не слишком разочаровывает публику.

В ряду этих театральных выдумок есть и уважительный поклон в сторону музыки. Второй акт начинается придворным танцем, во время которого на пустой затемненной сцене возникает киноизображение вдумчиво дирижирующего в это самое время Александра Ведерникова. Однако, совпадая с прокофьевской музыкой в метре и ритме, спектакль существует параллельно её образному строю.

Прокофьев создал эфирное пространство. У него звучит сам воздух, предстающий живой материей. Он то издает тонкий тревожный звон, исчезающей в неуловимых человеком высокочастотных колебаниях, то низкие басовитые шелесты и шорохи. В этой музыке слышится то, что вроде бы непередаваемо в звуке: и холод межзвездных пространств, и дрожание солнечных бликов, и душевное напряжение. А грозный бой часов и сопровождающий его душераздирающий скрежет вызывают ощущение апокалипсиса.

Постановщики, стремясь передать вселенский масштаб прокофьевской фантазии, слегка перепутали. Вместо эфирного пространства они сделали безвоздушное.

Действие идет на фоне безжизненного лунного пейзажа и черного неба (декорации Ханса-Дитера Шааля), практически в отсутствие цвета (отдельные яркие предметы - оранжевая тыква, апельсины, костюмы мачехи, сестер и фантастических времен года лишь подчеркивают это).

В этом мертвом пространстве хореография выглядит грудой обломков и пыли – точь-в-точь как на лунном диске. Здесь уйма комбинаций и отдельных движений, не лишенных изобретательности. Все они навязчиво напоминают что-то давным-давно виденное у всех классиков, от Баланчина, Макмиллана, Ролана Пети и других до Григоровича. Однако умение пластически охарактеризовать персонажей и сочинить собственно танцы хореографу ещё только предстоит обрести. Пока что он лишь придавил труппу переизбытком движений на единицу музыкального времени и нагромоздил заковыристых, но маловыразительных комбинаций.

Артисты всех рангов самоотверженно борятся за жизнь и какое-то её количество, все же, в спектакль вносят. Жизнерадостная и легкая Елена Андриенко (Весна), благородная Ирина Семиреченская (Лето), напористая Екатерина Крысанова (Осень), лукаво-загадочная Нелли Кобахидзе (Зима) придают своим однотипным вариациям индивидуальные черты. Денис Медведев, Ян Годовский, Александр Войтюк, Юрий Баранов (друзья принца), лихо отплясывают на дворцовой лестнице и азартно берут на себя возбужденных сестер и мачеху. Геннадий Янин (Учитель танцев) забавно пародирует партию Вацлава Нижинского в «Видении розы», превращая эпизод урока в мини-спектакль.

Однако в настоящий балет эту «Золушку» превращают исполнители главных ролей Светлана Захарова и Сергей Филин, с которыми постановщикам элементарно повезло.

Захарова уже по своим физическим и артистическим данным – воплощенная музыка Прокофьева, какие движения ей ни предложи. В её манере танца есть и плавное развертывание линий дивной красоты, и трепетность, и блеск виртуозно протанцованных мелких па, искрящихся как иней. Для своей Золушки она нашла особую, отличающую её от всех поступь – героиня ходит будто над землей, боясь спугнуть мечту и трогательно преображаясь от счастья. Её танец сочетает ту же звонкую чистоту, трогательную подростковую угловатость, беспокойную нетерпимость к неточностям и фальши, что и музыка. А порой кажется что волшебные прокофьевские шорохи, шелесты и звоны – лишь отзвук движений Захаровой.

Сергей Филин (Принц) – голливудский красавец-сердцеед, неотразимый и в парадном белом мундире, и в ковбойских скачках третьего акта, наполняет сцену теплом, искренней заинтересованностью и душевной щедростью, которые побуждают героиню раскрыть и ему, и самой себе свои лучшие эмоции. Постановщики почти не предоставили Принцу актерских задач, но Филин непринужденно ставит и решает их сам. Он искренне, но без лишнего нажима отыгрывает тоску и отчаяние от потери, а так же решимость искать героиню до последнего. А затем бережно помогает Золушке разобраться в неведомых ей чувствах.

Благодаря дуэту Захаровой и Филина несуразности постановки отступают на второй план. Бог с ними, когда есть главное, то что гораздо труднее сделать, нежели напридумывать пародий, ассоциаций или цитат. А именно – настоящая полноценная лирика и красота. Та самая, за которой и ходят в балет.

Источник: "Газета" №18, 06.02.2006,