Мой рабочий день начинается с обхода неврологических больных в детском госпитале.

Сначала мы -  я и мой резидент на этот месяц - встречаемся в лаборатории электрофизиологии. Я учу резидентов, как читать энцефалограмму. Конечно, за месяц этому не научиться, но по крайней мере они перестают иметь панические атаки при виде энцефалограммы, знают куда смотреть и большинство могут распознать типичные судороги. Этого будет достаточно для экзамена.

Известная шутка когда спрашивают, что такое слепое исследование. Ответ - гинеколог пытается читать энцефалограмму. А что такое двойное слепое исследование. Это когда ортопед смотрит на гинеколога, который пытается читать энцефалограмму.

После энцефалограммы я рассказываю им неврологические байки из моей практики, и мы говорим по делу, разбирая каждый случай. В самом начале ротации я говорю резидентам, что мои рассказы - это палочка, на которую вы, как сладкую вату, намотаете знания из книжки. Каждый сам решает, как много “неврологической ваты” намотать, а вот деревянная палочка, в виде рассказов из практики, останется надолго.

После этого, резидент докладывает больных. Он к утру должен знать все, что произошло со вчерашнего дня, результаты анализов, МРТ и вообще все что происходит с больными.

Потом мы поднимаемся на этаж. Сначала реанимации, детская и неонатальная, потом онкология, потом общее детское отделение.

Мы уже выходили из лаборатории, когда зазвонил телефон.

- Доктор, в ER привезли девочку восьми лет. Так она вроде ОК, но утром потеряла сознание. И это уже второй раз со среды. Температуры нет, КОВИДа нет, травмы не было. Мы хотим отправить ее домой, но хотим всё-таки неврологическую консультацию. Пожалуйста, приди, посмотри.

- Конечно, уже иду.

Ну вот и отлично, сейчас посмотрим ее, а потом пошлепаем в реанимацию.

Мой резидент в этом месяце Сачин, американец, индус из Гайаны. Маленькое государство напротив Тринидада и Тобаго, бывшая “сахарная плантация” Англии. Там демографический состав разделен примерно пополам между чернокожими жителями и выходцами из Индии. Это длинная история, как они там оказались. Индусы из Гайаны в целом симпатичные люди. Трудолюбивые, любят выпить на выходных, ценят семью, во многом напоминают нас. А еще, вы не найдете более преданного друга. Дружба для них святое. Гайанцы друзей никогда не предают, и как у нас говорят, за друга не колеблясь сядут в тюрьму, и это не фигура речи.

Мой резидент исключительно толковый, книжку знает “от и до”, закончил медицинский институт в Вашингтоне. Моя задача, лишь научить его видеть в реальной жизни , то, про что он сто раз читал. Он пока как грибник, который выучил книжку, но отличить лисички от поганок пока не всегда может, но этот-то научится сто процентов!

С этим чертовым КОВИДОМ Emergency Room превратилась за год в полевой госпиталь. По статистике врачи неотложной помощи выгорают быстрее остальных, а сейчас, они напоминают бойцов штрафного батальона. Им реально тяжело, получили по полной!

Я заметил интересный феномен. В Emergency Room пропал страх, никто не носит очки и забрала, обычная легкая маска и идут смотреть КОВИДных, типа семь бед - один ответ, и когда не помирать, все равно день терять. В глазах у очень многих тоска и усталость, больно.

Моя пациентка, чернокожая восьмилетняя девочка. Пухленькая, никаких признаков дискомфорта, может чуть встревоженная.

Папа в униформе какой-то автомобильной мастерской спал рядом на стуле. Я его разбудил, но по моему зря. Он ни на один вопрос так и не ответил, типа я работаю, мать все знает. Он так и уснул, еще до того как я ушел.

Девочка же, напротив, толково все рассказала. Когда я начал задавать вопросы, то выяснилось, что голова болит несколько дней, в основном лоб. Девочка рассказала, как утром пошла в туалет, а потом очнулась на полу.

Раньше ничем не болела.

Я осмотрел ее. Менингеальных симптомов вроде нет, но мне, почти как сталкеру в “Пикник на обочине”, показалось что шея у нее болит, когда сгибаю. Потом симптом Кернига слева, вроде нет, а вроде что-то и есть. Весь остальной осмотр в норме. Анализы и КТ головы в норме.

- Ну что док, будем выписывать, и пусть идет на повторный осмотр к тебе в офис через недельку, да? - Сказал доктор в ER.

Я почесал мою лысую башку, и опять вспомнил сталкера.

- Ребята, я не знаю что, но мне это не нравится. Я ее домой не отпущу пока не пойму, что она в безопасности. Кладите в отделение. Давайте спинальную пункцию, МРТ с контрастом, консультация инфекциониста и кардиолога. Повторите расширенный анализ крови. Телефон разорвал тишину ночи.

- Да, дежурный невролог.

- Док, твоя девочка “коданула” (клиническая смерть), насилу откачали, перевели в реанимацию. Энцефалограф подключили, МРТ сделаем, как только стабилизируется, пунктируем прямо сейчас.

Я сел на кровати. Ни хрена себе!

Утром побежал в госпиталь.

В повторном анализе крови bandemia (незрелые лейкоциты, как маркер острого воспаления), и МРТ показал энцефалит.

Отправь я ее вчера домой, это был бы ее последний день.

Я вообще считаю, что самое опасное качество для врача - это “когда не всегда прав, но всегда уверен”. Сомневаться в нашем деле не стыдно. И вообще, основная задача тренинга врача после института, научиться без ошибки распознавать норму, а даже не болезнь. Нашел что-то, что не норма, и не знаешь, не беда, спроси. Кто-то скорее всего знает. В медицине зачёт не по индивидуальному результату, а по командному.

- Сачин, скажи мне , как ты думешь, какой орган у практикующего врача самый важный.

- Не знаю.

- Самый важный это нос. Доктор должен чувствовать, когда пахнет дерьмом, даже если сразу не очевидно. Развивай обонянье. Кому-то твой нос однажды спасет жизнь.

Да и мне грех жаловаться, что мне достался большой еврейский нос.

Mirer, MD