Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

28.09.2020 | Записки американского доктора

Все, приехали, «белка»

Сегодня в Америке русскую речь можно услышать везде.

Меня вызвал к себе профессор и напомнил, что скоро будет специальный курс (мини феллоушип) по эпилепсии, и чтобы я поправил расписание приема в клинике если надо, по тому что эпилепсия для невропатолога — это “ святое”.


J. Kiffin Penry — блестящий американский невропатолог, эпилептолог и меценат. Уроженец Северной Каролины, он организовал и спонсировал этот короткий курс по эпилепсии для резидентов последнего года обучения и вскоре готовых самостоятельно начать практиковать. Идея курса — дать молодым врачам сложные клинические случаи и прямо там, в неформальной обстановке, их обсудить, ну, и плюс к этому хорошее ревью с лекциями.
Доктор Пенри умер в 1996 году, а начатый им курс цветет и пахнет.

Этот курс проводится в старинном поместье в Винстон-Салем в Северной Каролине. Да, да тот самый Винстон-Салем, где когда-то выращивали табак, и производили сигареты.

Подъезд к поместью напоминает сцену из американского фильма про рабовладельцев. Мощеная булыжником дорога к дому отходит от основного шоссе и идет примерно метров триста. Она, как аллея, делает плавный полукруг к главному подъезду поместья, проходя как в тоннеле образованным огромными платанами стоящими по обе стороны где их густые кроны образуют свод этого тоннеля. Для полного кайфа не хватало лишь только кареты, запряженной парой лошадей.

Все комнаты в здании напоминающем замок — как в пятизвездочном отеле. На полу ковры, что редкость для Америки.
В коридоре каждого этажа стоит специальный холодильник, забитый бесплатным мороженым. Идея была в том, что доктор выйдя в коридор за мороженым, увидит коллегу, ну и обсудит с ним какой-нибудь случай поедая сладкий десерт.
Кроме того, нас кормили четыре раза в день, как на убой. Плюс бесконечные орешки, чипсы и прочий перекус.

Но до мороженного дело не дошло, так как там был бесплатный бар забитый отличным, первоклассным алкоголем.
Мы с моим лучшим другом Леней рванули к стойке. В голове промелькнула фраза Куравлева из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» — “ это я удачно зашёл”!


Остаток дня пролетел быстро, потом банкет, опять бар, бар, бар и в полночь я понял, что до номера я без посторонней помощи не доберусь.

А в шесть утра хоть умри, а на лекции — как штык. Когда я пришел, помятый, с видом бомжа с Курского вокзала, то лектор уже поздоровался. Я тихонько сел рядом с другом Леней, на свободное место на заднем ряду. Голова гудела, еще подташнивало после вчерашнего, и речь лектора звучала как шум толпы на рынке в Марокко, где ни одного слова не понятно, просто бла, бла, бла.

Через полчаса я заметил справа от меня чернокожего доктора. Леня сидел от меня слева. Доктор внимательно слушал, делая какие-то пометки на бумаге. Он был рослый, плечистый и абсолютно черный с нереальным фиолетовым оттенком кожи. Я видел край его глаза. Белок глаза был покрыт прожилками сосудов, от чего глаза целиком казались красными.
Черт, подумал я! В этот момент он увидел, что я его разглядываю. Он повернулся ко мне лицом и четко, без акцента, спросил: «Ты по-русски говоришь?» От неожиданности у меня открылся рот и выпал карандаш из руки. Все, приехали, «белка», подумал я.

В перерыве мы познакомились. Доктора звали Давид, с длинной невыговариваемой африканской фамилией. Он был невропатолог, в госпитале в Вирджинии. Он оказался славным и весёлым парнем. Давид был родом из Анголы.
Он рассказал, что в Анголе, хороших учеников отправляют учиться за границу, за счет государства, причем, кто куда определяет лотерея.

Давиду выпала военно-медицинская академия в Ленинграде. Группа Ангольских студентов приехала в СССР, прямо в Ленинград, зимой. Холод, странные люди в шапках ушанках, все вокруг серого цвета, холодное северное солнце, брр, мрак.
Первый год они учили русский язык и привыкали к водке с пельменями.

Давид в целом тепло отзывался о России. Несколько историй он точно запомнил навсегда. Он рассказал, что как-то раз он шел по улице и увидел длинную очередь. Продавали бананы. Он встал в очередь. Когда было уже близко, бананы вдруг стали кончаться. В этот момент его выкинули из очереди со словами: ”дома бананы поешь”.

Один из его ангольских приятелей студентов сразу невзлюбил Питер. Он стал проситься назад, писал письма и жалобы. Все было — как об стенку горох. Тогда он применил план «Б» и залез на голову памятника Ленину на Финляндском вокзале. Этот демарш оказался посильнее бумажной писюльки, и через неделю он уже махал оставшимся ангольским терпилам из самолёта, улетающего на родину в Африку.

Наливая еще по одному вискарю в стакан, он так задумчиво сказал:” У меня в Питере была девушка. Я так и не понял, чего ее папа так меня невзлюбил ?” Он пожал плечами, и отпил половину.

Сегодня в Америке русскую речь можно услышать везде, а не только на Брайтоне. Давид рассказал, что однажды он ехал в лифте в больнице. Две женщины что-то обсуждали на русском. Они, напоминая торговок с привоза, не стесняясь в выражениях обсуждали больницу, врачей, медсестер и далее по списку.

Наконец, не выдержав, Давид низким голосом как у Пола Робсна, громко, по-русски сказал:” Женщины, как вам не стыдно, побойтесь бога!”  Первая мадам тихо оплыла, потеряв сознание, вторая еле удержалась на ногах вцепившись в перила. Давид весело смеялся рассказывая эту историю.

Неделя пролетела как один день.  Мы прощались с Давидом как старые добрые друзья. Большой, черный, с блестящей кожей от которой отражалось яркое полуденное солнце, он басил низким голосом: ”Ну, давайте, пацаны, увидимся!”

Вот уж воистину — великий и могучий русский язык.









Рекомендованные материалы



Ковидлэнд

Я, честно говоря, уже думал, что больше не придется писать про ковид, ан нет, жизнь продолжает «навешивать» и справа, и слева. Ковид, как бес на балу, кружит в вихре вальса, меняет партнера и опять кружит и кружит. Причем если сначала в основном кружил со стариками, то теперь выхватывает из толпы всех, не брезгуя маленькими детьми.


Энцефалит

Я вообще считаю, что самое опасное качество для врача - это “когда не всегда прав, но всегда уверен”. Сомневаться в нашем деле не стыдно. И вообще, основная задача тренинга врача после института, научиться без ошибки распознавать норму, а даже не болезнь. Нашел что-то, что не норма, и не знаешь, не беда, спроси. Кто-то скорее всего знает. В медицине зачёт не по индивидуальному результату, а по командному.