Мой прадедушка играл на концертино
и перед сном читал ноты, как книжку.
Удивительная штука эти мозги.
Утром больничный паркинг напоминает улей, куда в дырку через шлагбаум, как рабочие пчелы, одна за одной въезжают машины.
Я бросил сумку в своем офисе, и уже было собирался заняться делами, как по громкой связи объявили — доктор Мирер, срочно поднимитесь в NICU ( отделение неонатальной интенсивной терапии).
В коридоре увидел знакомую мед. сестру, — Чего там, не знаешь? — Нет, только видела начальство туда сбежалось.
Чтобы попасть в NICU надо пройти через 2 двери, каждая закрыта на магнитный ключ. Кстати, всем новорожденным прямо в родилке на ногу надевают электронный браслет, как уголовникам при домашнем аресте. Это чтобы ребенка нельзя было вынести из отделения незаметно, сразу включается сирена и замыкаются замки.
Привычно дотронувшись бейджем до замка захожу в NICU.
Весь административный бомонд там. Часть толпится в коридоре, несколько человек и палате.
На специальном столе для новорожденных, с тепловым радиатором над ним лежит маленький человечек. Пуповина отрезана длинней чем обычно, на конце пластмассовый clamp (зажим). Малыш отчаянно «судорожит». Ручки ритмично дергаются, лицо перекашивает гримаса. Студент третьего курса без труда поставит диагноз — неонатальные судороги.
Спрашиваю: что тут происходит?!!
На вид сорокалетний папаша то бегает взад и вперед, то топчется на месте, глаза безумные, навыкате. Его большой лысоватый лоб и огромная борода лопатой сразу напомнили мне портрет Энгельса. Мама тихо рыдает на стуле.
Папаша практически орет: не трогать!!! Бог дал, то что дал! Пусть будет как будет!
В ответ главный врач орет: «Вызовите полицию!, звоните в органы опеки и адвокату!»
Оказалось, что под влиянием новомодного течения, своего первенца пара решила рожать дома, наняли акушерку. Что они там еще делали не знаю, но что-то пошло не так, асфиксия. Теперь уже не до шуток, вызвали скорую, притащили к нам.
Лица у оппонентов красные, хоть прикуривай. В общем как пороховой склад, чиркни спичкой и рванет.
Я выбрал момент и говорю.
— А почему вы против лечения?
— Мы люди верующие. Что бог дал, то и будет!
— А какая религия, позвольте спросить?
— Мы иудеи.
— Ба!, я тоже, а мой брат, так тот просто ортодоксальный раввин. (это, кстати, чистая правда) Я ничего о том что нельзя лечить от него никогда не слышал, скорее наоборот, можно ВСЕ , чтобы попытаться спасти жизнь.
- Послушайте, говорю, а вы уверены, что готовы поспорить с богом? Может как раз то, что я здесь с моими лекарствами и есть божий промысел? Может он меня к вам специально послал?
Папаша застыл, и вдруг: доктор, делайте укол.
Он сел на стул, обмяк и затих, глядя на то, как медсестры рванули к ребенку, с низкого старта. Через 30 секунд лекарство закапало тонкой струйкой в поставленный венозный катетер.
Еще через 10 минут все кончилось, ребенок спокойно спал, монитор перестал моргать огоньками и пищать как подорванный.
Я пойду? Позвоните если что. Мне надо на обход.
Через пару часов позвонила секретарша глав. врача.
— Доктор, зайдите к главному.
Доктор Мэри Севатски сидела за столом заваленным какими-то документами. Она сама всю жизнь проработала в Emergency Room.
– Майк, вот ты можешь мне сказать, как тебе такое в голову пришло?!!
— Не знаю Мэри, а про себя подумал, музыкой навеяло.
Mirer, MD
