19.07.2013 | Pre-print

Все, чего мы не хотим…

...знать о сексе-4

Первая сюжетная линия. Олекса хочет создать семью. Перед ним вновь и вновь проходят картины детства, юности. После жестоких балканских войн по Европе разбросано множество детей-сирот. Олексу усыновила однополая чета. То, что вместо отца и матери у него, по официальной терминологии, родитель А и родитель Б, превращает его в парию. Одноклассники и их родители брезгливо сторонятся мальчика, его не приглашают в гости, с ним никто не играет. Водится Олекса с такими же неприкасаемыми, как он сам. Возникает новый тип гетто. В кварталах, населенных мигрантами, по преимуществу мусульманами, ему лучше не появляться. Узнают из какой он семьи, примутся кричать «исха!» и швырять ботинки.

Авиакатастрофа, произошедшая на глазах у Олексы, делает его сиротой вторично. На празднике местного аэроклуба родитель А и родитель Б в двухместном самолете демонстрировали фигуры высшего пилотажа. На крутом вираже крыло задело крышу ангара. Олекса многим обязан этим двум прекрасным людям – отважным путешественникам, исследователям Килиманджаро. Они согрели его своей любовью. И все же у него вырвался вздох облегчения: свободен!

Олекса меняет место жительства, переезжает в город, где его никто не знает, и начинает новую жизнь. Он молод, обеспечен. Мечтает о доме, где хозяйкой была бы женщина – его жена и мать его будущих детей. «Они вырастут гордыми и свободными на своей земле, – говорил он себе, имея в виду клочок земли на берегу моря, доставшийся ему в наследство от отцов. – И никогда не будут втягивать голову в плечи». Влюбившись без памяти в «умницу-красавицу» Марику, Олекса делает ей предложение руки и сердца. Девушка отвечает согласием.

Марика закончила Высшую школу экономики. Ее детство прошло в так называемой неполной семье. Бабушка, мать и дочь, три поколения женщин жили под одной крышей. «Папина дочка» – это не про Марику. Психика девочки подверглась еще одному испытанию. С девятилетнего возраста она, точнее ее пятка, служила орудием сексуальных утех любовнику матери. Позднее он овладел ею, тринадцатилетней. Олекса узнал об этом, когда выяснились последствия подпольного аборта: Марика не сможет родить ему ребенка.

Другая сюжетная линия романа разворачивается вокруг Аслана, партийного функционера. Его партия, Паневропейский Исламский Союз, противостояла на выборах в Европарламент правящему блоку, в который входят Объединенная Рабочая партия, социал-гомократы и Прогрессивно-Евангелическая партия. Оппозиция, помимо исламистов, представлена в Страсбурге Христианским Экуменическим Действием – крайне правой партией, выступающей за диалог с мусульманами на основе общего понимания традиционных семейных ценностей, ватиканской партией Opus Dei, немногочисленной, но опирающейся на преданный электорат, и Партией Жизни, известной еще как партия трех «нет»: нет абортам, нет смертной казни и нет заведомо бесплодному супружеству – то есть бракам между мужчинами (лесбийские парочки разбивались, как на танцульках, хлопком в ладоши: шерочка от машерочки удирала к первому же кавалеру).

Аслан, начинавший журналистом в «Ле Монд», органе умеренных мусульман, главную беду видит в исламофобии, мешающей сплотиться против разрушения человеческой расы. Ислам – единственная сила, способная предотвратить катастрофу. Христианство, трактуемое Лютером как цеховой устав, пригодно лишь для общества потребления. Римская церковь и вовсе музей художественных реликвий, что симптоматично: культ богоравной женщины – та самая бомба замедленного действия, которая дождалась своего часа. Приученная принимать божественные почести в образе Марии или в образе Прекрасной Дамы, христианская женщина отказывается умножать род человеческий и беспрекословно следовать желаниям мужа, в которых выражена воля Всевышнего, милостивого, справедливого.    

Несмотря на запрет использовать стволовые клетки, выращивание искусственного лона близится к завершению. Как только это случится, женщина утратит свое предназначение. Различие между однополой и традиционной семьями быстро сотрется, как исчерпает себя и феномен семьи. Для Аслана гомосексуальные браки с правом усыновления не более чем прикрытие сатанинского плана по превращению женщины в мужчину. Дело не в гомосексуализме, к чему мусульмане – что ни от кого не секрет – всегда относились терпимее, чем христиане с их идеалом «вечной женственности». Дело в женщине. Cherchez la femme.

«Ленинградскому Большому Государственному Театру» – сокращенно ЛБГТ –дается понять: не так страшен шайтан, как его малюют. Надо соблюдать внешние приличия, вот и все. Наш тихо делающий свое дело гей не меняется с вашим, кричащим о себе на всех углах. Наши гомосексуалисты чувствуют себя в большей безопасности, ведь в шариате нет понятия педофилии.

Аслан искренен, когда утверждает, что ислам не так придирчив к гомосексуалистам, как кажется и как это было до недавнего времени в христианских странах. Кто без греха? Строгие нравы, склоняющие подростков к паллиативу, сделали его рабом тайного сладострастия, утолить которое можно только с мужчиной. «Яа уалад! (Эй, мальчик!) – шепнул ему когда-то шайтан в обличье соседа, – почем твой „арбуз“?» То, что было паллиативом для других, для него стало хронической потребностью.

Мусульманский мир – не единственный, где понятие педофилии отстутствует. Наиболее почитаемая добродетель в Народном Китае это любовь к детям. В ближайшие годы поколению маленьких старичков суждено умереть бездетными. Любители «зеленых фруктов», добро пожаловать в Поднебесную, может, еще получится оплодотворить наших пионерок, сгнивших, так и не успев созреть.

Великий человеческий муравейник, где людей считают на миллиарды, исчезает на глазах, окруженный виртуальной Китайской Стеной. Их удерживают взаперти, чтоб не разнесли вирус преждевременного старения по планете. Хотя Всемирная организация здравоохранения и вынесла свой вердикт: это не вирус – причиной всему генотехнологии в животноводстве. Но кто же им поверит, записным  вралям.

Пока прогерия взывает к педофилам, ученые ищут выход. Китайцы уже занесены в красную книгу как исчезающий вид. Что имеем – не ценим, потерявши плачем. Мир, до того «косо» смотревший на Китай, словно прозрел: интровертны, дешевый производитель товаров, противовес исламскому экспансионизму, да и вообще «опустела без тебя Земля».

Острое чувство жалости только крепче привязывает Олексу к Марике, но взять малыша из приюта ни он, ни она не согласны. Довольно и тех неврозов, которыми они обязаны своему детству.

Память о родителе А и родителе Б не позволила Олексе примкнуть к тем, кто злобно смотрел им в спину. Но при этом он хорошо знает, каково быть ребенком из однополой семьи. Случайный попутчик в купе, назвавшийся борцом за традиционные семейные ценности, пытается склонить Олексу интимной близости. «Здесь нет никакого противоречия. Мужское взаимодействие только помогает удержать женщину в рамках, отведенных ей Всевышним, милостивым, справедливым». Это – Аслан.

Когда поздней его убьют, якобы из ревности, а на самом деле по политическим мотивам, то убийство попытаются представить делом рук Олексы. «Взгляните, какую школу он прошел. Да и детей у них с женой нет, брак для отвода глаз». Убийца быстро найден, но поползшие слухи заставят Олексу и Марику еще сильнее желать ребенка, кровь от крови своей и плоть от плоти. Первая мысль – о какой-нибудь украинке, из тех, что раньше вскармливали чужое дитя, а теперь его вынашивают. Если что и пугает, это отсутствие законодательной базы – четко прописанного заднего плана. Правовой импрессионизм провоцирует родильниц на шантаж.

Проект «Искусственная матка для Китая» доведен до ума. Как говорили древние, подобное – подобным, similia similibus. Генетические заболевания врачует генетика. Это как рану, по недоразумению нанесенную Ахиллом Телефу, посыпали металлической крошкой с копья Ахилла.

Олекса связывается с научно-исследовательским центром в Тайбэе. Им с Марикой, единственным европейцам, предлагают участвовать в решающем экперименте. В тот день по всему материковому Китаю завершится сцеживание биоматериала, количество которого обещает второе рождение нации.

Но уже спустя двенадцать недель страшная новость: наблюдается повсеместное нарушение половой дифференциации плода. Как быть, прервать беременность искусственных маток, что можно приравнять к геноциду в небывалых масштабах? Или позволить родиться на свет миллиарду гермафродитов, и это только начало, поскольку гермафродиты способны к самооплодотворению?

Олекса и Марика, оправившись от шока, единодушны в своем решении: их ребенок будет жить, они счастливы вписать новую страницу в книгу жизни. Когда-нибудь Земля снова будет заселена людьми в полном смысле этого слова – не мужчинами и женщинами, а высшими существами, о которых писал Платон:

«Вначале не было ни мужчин, ни женщин, и люди сразу были ОБЕЕГО ЦВЕТА. Тело у них было округлое, грудь спереди и сзади, лицо смотрело на обе стороны, так что смиряться, поникнув гордой головой, они не могли. Рук имели по четыре, как и ног, ушей – две пары, о прочем можно догадаться. И куда бы они ни направлялись, катясь на восьми конечностях наподобие шара, они всегда двигались вперед, не зная путей отступления. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы. Их целью было бессмертие. Для этого они собирались взять небеса приступом и низвергнуть оттуда богов. Боги смутились: убить их громами значило лишиться почестей и жертвоприношений. Насилу Зевс кое-что придумал: „Кажется, я нашел способ и сохранить людей, и уменьшить их силу. Я разрежу каждого из них пополам, и у них не останется других желаний, кроме как воссоединиться со своей половинкой“».

С превращением людей в расу андрогинов сами собой разрешатся такие ключевые проблемы как отношения полов, старение человечества, войны цивилизаций и т.д. «Чем кардинальней бывали попытки до сих пор сделать землю небом, тем большими катастрофами они оборачивались, хоть тектонический сдвиг в микрон (в нужном направлении) все же происходил – при том что расстояние требуется пройти, может быть, в миллионы световых лет. И реакция на это „справа“, сколь бы беспощадной она ни была, в сравнении с теми бедами, что несет с собою очередная вспышка гностической активности, кажется детским лепетом – по крайней мере тем, кто испытал последнюю на собственной шкуре. Все так. Тем не менее мир будут переделывать и впредь, с минимальными успехами при максимальных издержках. Деваться некуда...»

Нет, я не воспользуюсь этим сюжетом, дарю – если кто пожелает. Как знать, а вдруг роман «Эти двое» принесет автору успех. Правда, антиутопии приелись, но если вспомнить, что антиутопия – это осуществленная утопия, то с определением жанра я, наверно, поторопился. Ведь этого никогда не произойдет.