11.07.2013 | Pre-print

Все, чего мы не хотим…

...знать о сексе-3

Из дневника:

«“По опросам „Левада-центра“ для абсолютного большинства россиян мигранты предпочительнее сексменьшинств. На вопрос, кого бы вы предпочли видеть своим соседом, приезжего из мусульманских регионов или представителя нетрадиционной сексуальной ориентации, восемьдесят семь процентов опрошенных высказались в пользу соседей мусульман“. (РИА Новости) Алжирский блоггер написал по поводу миллионной демонстрации противников нового закона: „Через пятнадцать лет с введением к тому времени законов шариата во Франции этот закон все равно отменят“ (Там же.)»

Мне это что-то напоминает, ну прямо слово в слово: «...С распадом семьи (по Энгельсу) забудется неистребимое „есть семья – привет семье»“, а с введением примерно к тому же времени законов шариата в СССР хирург, производящий операцию под наркозом, будет говорить вору: „Пишите письма мелким почерком“». («Прайс». Париж, «Эхо», № 3, 1980.)

Запрещаешь себе смотреть в будущее, говоришь: «У тебя дурной глаз». Когда-то покойный Ронен, проследив мой взгляд, сказал: «Не смотрите на ребенка, Леонид Моисеевич. Уж вы-то непременно сглазите». Он всегда говорил мне гадости, но говорить гадости еще не значит лгать.

Омри Ронен – американский славист, его «Письма из города N» печатались в журнале «Звезда».

Вот фрагмент из «Бременских музыкантов», двадцать пять лет как написанных, эпиграфом к которым суеверное «Бойся!». Это еще не произошло, но грозно и радостоно приблизилось.

«...Конкретный ближайший шаг к физическому и биологическому переустройству мира ясен: физиологическая ээмансипация женщины. Социально-правовая уже совершилась – насколько таковая возможна при сохранении библейского проклятия «рожать в болезни». Но вот-вот в наших силах будет отвратить и само проклятие – довести зародыш до состояния человеческого младенца без того, чтобы «брать напрокат» мать. И сопротивляйся, не сопротивляйся, потрясая хоть Хаксли, хоть Библией, это все равно «в плане», природа не терпит нереализованных возможностей. Это будет непосредственным шагом к тому, чтобы самим себя начать избавлять от наказания, которое навлекли на свое потомство Адам и Ева; и и это будет первым шагом во исполнение того, что посулил Еве змий: станете как боги.

Вянут уши? И реки вспять обращали, и полмира отравили, и социальную революцию устраивали. Не получилось – тогда примемся за биологические эксперименты, авось эдак получится себя окончательно прикончить.

Думайте, что хотите, а деваться некуда. (...) Если завтра где-нибудь в калифорнийской лаборатории (или на другом каком-нибудь островке будущего) будет выведен гомункулус, черненький, беленький, желтенький, вполне здоровенький, и вручен своим сверкающим голливудскими улыбками родителям, прилетевшим за ним из Гонолулу, – а не завтра, так послезавтра это произойдет, – то на первых порах никаких чудес за этим не последует. Ну, вознегодуют «зеленые» всего мира, от ирландских католиков до иранских мулл, фонетикой обреченных брести где-то с вьючными животными. Китай попросит поделиться технологией – чему воспротивится Конгресс на том основании, что в Китае это повлечет за собою массовые нарушения прав человека, ведь не секрет, зачем им это надо: людям запретят заводить детей иначе как вышеуказанным способом, что даст возможность установить наконец полный контроль над рождаемостью.

Пока китайцы корпели над созданием собственной технологии, представительницы белой расы увидали, что в лабораторных условиях дети получаются ничуть не хуже, чем в домашних. „И ты понимаешь, Манечка, даже риска меньше, не говоря об остальном Глупо не пользоваться благами цивилизации“. Разумеется, не обойдется без „экологических“ демаршей. Вновь объявятся желающие рожать самолично – в надежде разрешить свои какие-то проблемы. Их поддержат психологи, возникнет соответствующая литература. „Собственных детей рожать собственными чреслами!“ или просто „Мама-а...“ – легко представить себе такие лозунги на собраниях последних феминисток, которые, борясь за права женщин – вероятно, это будет называться „за право женщины остаться женщиной“, – окажутся повернутыми лицом к домострою.

НЕИЗБЕЖНОЕ ЗЛО, ПЕРЕСТАВ БЫТЬ НЕИЗБЕЖНЫМ, ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ ЗЛОМ. Почему ты это постоянно твердишь? Да потому, что так действительно всегда и во всем. Избавившись от тяготевшего над нею проклятия – рожать в муках, женщина (какая-то их часть) поспешит представить беременность благословением, главной отрадой и в конце концов главным преимуществом своего пола. Мы им не верим. На заявлениях этих оставшихся без работы феминисток будет лежать печать социального эстетства: пахать подано, ваше сиятельство.

Подумать только, чем ты занимаешься – подбираешь аргументы для какого-нибудь телевизионного диспута. Одни будут говорить: „Глупо, Манечка...“, а другие им возражать как бы устами младенца: „Мама-а-а...“

Правило, что неизбежное зло, перестав быть неизбежным, перестает быть злом, справедливо, но лишь в эстетической плоскости (первое что приходит в голову – рисованные стрелки на чулках). А вот как обстоит дело в ситуации прямопротивоположной? Как быть с „неизбежным удовольствием“, сопутствующим греху? В викторианское время, в викторианской стране и в викторианской подворотне о сладострастных действиях, обозначаемых нецензурным глаголом (или о нецензурном глаголе, обозначающем нецензурные действия) дети дошкольного и раннего школьного возраста узнавали тогда же, когда узнавали, что подлинной капустной грядкой является тетин живот. Однако связи между тем и другим не усматривали – взгляд, который отныне предстоит усвоить и взрослым. Бог весть, чем это обернется в третьем-четвертом поколении (в рассуждении полового инстинкта), во всяком случае такая – психологическая – унификация пола вряд ли способствует росту чувственности.

Но пока это не совершилось. И как наркоману всего милей его грех, а разговоры о пагубных последствиях ему „по уху“, так же и человечеству мил его грех, и расставаться с ним оно не хочет (ну и не надо, само собой получится, половой инстинкт ослабеет за ненадобностью, а там, глядишь, как в анекдоте: „Доктор, только не режьте“. – „А вы, больной, станьте на стульчик, а сейчас спрыгните, видите, сам отвалился“)». («Чародеи со скрипками», СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 1997)

Разделение на «сексбольшевиков» и «сексменьшевиков» – в перспективе сюжет для небольшого романа, коим я, однако, не вдохновлюсь. Хватит наводить порчу на будущее, да еще с легкой душой: самому небось не придется аплодировать собственным прозрениям. Разве что на устроенном в твою честь спиритическом сеансе предстанешь в ослепительно-белом фраке перед потомками, сидящими по уши в дерьме.

Каким бы мог быть этот сюжет, если б я все же надумал прогнозировать будущее в свете того настоящего, что мы имеем – оно ведь постоянно меняется, это будущее, благодаря нашим совокупным прогнозам... о’кей, благодаря нашим совокупным успехам.

Сегодня в нашем распоряжении цветник студенток, изучающих не только политологию, социологию или историю искусства. Будущим медичкам, будущим правоведшам слишком тяжело дается их диплом, чтобы прерывать курс наук ради благословенных радостей материнства. Они скорей прервут беременность. Ну а детушки – а детушки потом. И дети терпеливо ждут своей очереди появиться на свет. Ждут десять-двенадцать лет, не меньше, благо до тридцати четырех, до тридцати пяти их мамы – девушки, по крайней мере, выражаясь по-русски.

Не важно сколько их – таких женщин: с высшим образованием, с учеными степенями и трудно давшимися знаниями и навыками. Или профессиональных красавиц, расхаживающих по модному помосту. Или сольных пианисток, по восемь часов на дню играющих на рояле, как заяц на барабане. Может быть, их сравнительно и немного, но их удельный вес в обществе велик, и тон задают именно они. Хотел бы я знать, каково соотношение «карьерных» бездетных женщин до тридцати пяти лет – и того же возраста гомосексуалистов? (Говоря о последних, я имею в виду развитые страны – в остальных, как на зоне: за недостатком баб все сойдет.)

В любом случае, уверен, что процент тех и других растет. Что до гомосексуалистов, то могу судить на глазок. В 1973 году в ганноверском оркестре их не было – в оркестре всё как на ладони, а уж такое шило в оркестровом мешке точно не утаишь. К концу восьмидесятых появился один. Первоначально супруг и отец, А.К. вскоре оставил семью и открыто заявил о своем «меньшевизме». Народ с непривычки не по-доброму содрогнулся, но тут объявили – в газетах, по телевидению, в Бундестаге, в Голливуде – что в этом нет ничего зазорного, наоборот, зазорно быть гомофобом. Разговорчики в строю прекратились, все шутники отстрелялись. Сердечность, с которой я поздравил А.К. с Международным днем гомосексуалиста, ничем не отличается от сердечности, с какою я поздравил Эльвиру Зиновьевну Нечипоренко с Международным женским днем 8 марта (попробовал бы не поздравить) или с Днем Победы – мою тещу Раису Абрамовну.

Сейчас в оркестре играют четыре гомосексуалиста-сингла, все как на подбор денди, и еще два гомосексуалиста сменяют друг друга за дирижерским пультом. Как-то с одним из них мы случайно повстречались на курорте (подвернулась халтура). Я был с женой, он с партнером. «Госпожа Гиршович, господин Гиршович, – представил он нас. – Мой друг и мой партнер». – «Очень приятно». Посидели на веранде за столиком, поболтали. Кругом дамы в шляпках, господа с тросточками, на дворе девятьсот седьмой год. 

Что еще должен учитывать сюжет? Рискую показаться назойливым, как эхо в ущелье: катастрофическое бессмертие одних... упорная нерождаемость других... миграция третьих (и сказал Бог сынам Ноевым Хаму и Симу: «Ступайте в землю, которую Я вам укажу», – и они поплыли). «Демография» уже давно пишется с большой буквы – как одно из имен собственных человечества.

А еще «Декларация прав человека» – тоже с большой буквы. Отвергать ее – лишить себя статуса, на который претендуешь. А за статус наш брат последние штаны пропьет. Выходит, ты слабак, которому «бремя белого человека» не по силам. Отвергать права человека означает из всевластного патрона политкорректности сделаться ее клиентом, чего никому не желаю.

К этому добавим непредвиденные природные катаклизмы или свирепствующий в какой-нибудь густонаселенной стране мор, грозящий перекинуться на другие страны и континенты. В Китае в сотни, да что там в сотни – в тысячи раз участились случаи прогерии, предположительно из-за употребления в пищу генетически модифицированного мяса животных. Стимуляторы «темпов роста» сказались на детях. Кошмар детского старения даже пострашней птичьего гриппа.

Таковы исходные данные, «ингредиенты», как пишут на упаковках пищевых изделий. Посмотрим, какое блюдо можно из этого сварганить. Рабочее название: «Эти двое».

(Окончание следует.)