13.05.2013 | Pre-print

О современной политике-3

В 19 веке Шарль Нодье писал "Сказки здравомыслящего насмешника". Мы публикуем 3-й фрагмент из выходящей в свет книги.

Еще один иронический текст Нодье, в котором некоторые пассажи кажутся сегодняшними зарисовками с натуры, -- «Записки Жирафы из Ботанического сада. Письмо к возлюбленному в пустыню» (1842). Рассказ опубликован в сборнике «Частная и общественная жизнь животных», где опубликованы тексты разных, в том числе очень знаменитых французских писателей (Бальзак, Мюссе, Жорж Санд), иллюстрированные знаменитым рисовальщиков Гранвилем. На иллюстрациях изображены персонажи со звериными мордами, но в человеческих нарядах; в рассказах фигурируют звери с человеческими пороками. Что касается Жирафы, которую Нодье сделал «героиней» своего рассказа, ее торжественно доставили доставили в Париж в 1827 году как подарок вице-короля Египта французского королю, и она до своей смерти, наступившей в 1845 году, проживала в парижском Ботаническом саду. Но у Нодье эта реальная Жирафа играет ту же роль, какую в «Персидских письмах» Монтескье играли приехавшие в Париж персы: повествование от лица Жирафы позволяет «остранить» привычную парижскую действительность и показать ее абсурдность. Поневоле став парижанкой, Жирафа, конечно, не могла не коснуться политики.  И вот как она о ней рассказывает своему «возлюбленному Жирафу», с которым ее разлучили злые люди:

Если слухи о странных причудах, отличающих обитателей здешних краев, дошли до пустыни, ты удивишься, что, рассказывая тебе в таких подробностях о стране, куда меня привезли насильно, вопреки моим склонностям, я еще ни слова не сказала о политике этих людей, иначе говоря, об их манере править. Дело в том, что из всех вещей, о которых во Франции рассуждают, не понимая их смысла, политика -- вещь самая непонятная. Послушай, что говорит о политике один человек, -- и ты затруднишься его понять; послушай, что говорят двое, -- и ты придешь в замешательство; послушай, что говорят трое, -- и у тебя помутится ум. Если же о политике говорят четверо или пятеро, дело очень скоро кончается рукопашной. Видя, как, забыв о взаимной и, безусловно, вполне обоснованной ненависти, которую они испытывают друг к другу, Люди единодушно отдают дань почтения мне, я иногда приходила к мысли, что они решили признать меня своей повелительницей, тем более что я и в самом деле являюсь, насколько мне известно, единственным высокопоставленным существом, к которому они сохранили хоть какое-то уважение. Было бы, между прочим, нисколько не удивительно, если бы самые сообразительные из них, не без основания напуганные досадными неудобствами вечных споров об источниках и полномочиях органов государственной власти (ты, к твоему счастью, не знаешь, что это такое), полюбовно согласились на единственно мудрое решение и стали бы выбирать себе повелителей по росту: это сильно упростило бы избирательную систему и порядок престолонаследия, сведя то и другое к простым обмерам. Выход более чем разумный.

Несколько дней назад я едва не проникла в тайны политики до конца. Я прослышала, что избранные Люди, от коих зависят судьбы страны, собираются в некоем месте, расположенном на берегу реки, и направилась туда. В самом деле, у реки я увидала огромный дворец; все подходы к нему были забиты народом, а все помещения полны особ суетливых, шумных, громогласных, которые на первый взгляд отличались от прочих Людей лишь исключительным уродством, угрюмостью и брюзгливостью -- свойствами, каковые я поспешила счесть плодами серьезных размышлений и важных дел. Куда более меня удивила их чрезвычайная резвость, не позволявшая им ни секунды оставаться в неподвижности; дело в том, что по случайности я попала на самое бурное из заседаний. Люди, представшие моему взору, бросались вперед, подпрыгивали вверх, соединялись во множество мелких группок, скалили зубы, прерывали противников угрожающими криками и жестами или пугали их отвратительными гримасами. Большинство, казалось, желало только одного -- как можно скорее возвыситься над своими собратьями, причем иные не гнушались ради этого ловко взбираться на плечи соседей. К несчастью, хотя благодаря моему росту я занимала удобнейшее положение и могла следить за всеми движениями собравшихся, в зале стоял такой немыслимый гомон, что я не смогла расслышать ни единого слова и, потеряв терпение, совершенно оглушенная воплями, скрежетом, свистом и шиканьем, ушла восвояси, даже не пытаясь строить догадки о предмете и результатах спора. По мнению некоторых наблюдателей, все заседания в большей или меньшей степени походят на виденное мною, что избавляет меня от необходимости повторять свои визиты.

Примечание Нодье: Совершенно очевидно, что Жирафа стала жертвой заблуждения, которое показалось бы весьма предосудительным, когда бы не было так невинно. Она убеждена, что посетила Палату депутатов, между тем, заточенная в Королевском Ботаническом саду, она не имела возможности побывать в этом заведении и описывает на самом деле не его, а Главный обезьянник.

Полностью этот и другие иронические рассказы Нодье можно будет прочесть в книге Шарль Нодье. Сказки здравомыслящего насмешника, готовящейся к выходу в издательстве «Текст».