Авторы
Известный немецкий кинодистрибьютор Андреас Ротбауэр занимается тем, что продает фильмы прокатчикам по всему миру. Среди лент, удачно продвинутых им на международном рынке, — «Жизнь других» Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка и «Монгол» Сергея Бодрова. Ротбаэур рассказал, чем руководствуется, когда выбирает, кому, что и почем продать, и как Люк Бессон сделал из его арт-хаусного фильма блокбастер.
— Как вы, международный продавец фильмов, выстраиваете репертуарную политику в каждом конкретном случае? Наверняка же разные подходы — что продать в Китай, а что в Америку?
— С Китаем очень сложные отношения. Цензура позволяет приобретать для внутреннего проката только 50 иностранных фильмов в год. Но люди все равно смотрят фильмы — покупают за 50 центов пиратскую копию на улице. Китайцам в основном нравятся боевики и фильмы-катастрофы. Они совсем не любят интеллектуальное кино, при этом сходят с ума от экшна на экране. Им подавай взрывы, погони и перестрелки. В Америке, наоборот, люди видели очень много фильмов. Американское восприятие фильмов сильно отличается от любого другого: европейского или русского. Все стремятся делать большое кино, и совсем небольшая доля рынка отведена под иностранные фильмы — с ней я и работаю. Мы, например, продали фильм «Жизнь других», который в Штатах имел огромный успех. Фильм собрал около десяти миллионов долларов — очень большие сборы для арт-хауса. Но если начать сравнивать эту сумму со сборами голливудских фильмов, наши окажутся жалкими.
На самом деле с фильмами на иностранных языках в США сложно, потому что люди не любят субтитры. При этом во многих странах мира (в России, в Китае, например) фильмы дублируются, а в Америке — субтитруются. И когда русский фильм «Ночной дозор» покупается для проката по Соединенным Штатам, его не дублируют — он повсюду идет на русском с английскими субтитрами. С другой стороны, американцы поступают мудро: если им нравится фильм на иностранном языке, они покупают на него права и делают римейк уже на английском языке.
— Особенности национального кинорынка постигаете методом проб и ошибок, или существует негласный закон, известный всем международным дистрибьюторам?
— У меня нюх на то, что, где и как работает. Один и тот же фильм не может быть одинаково успешен везде. Мы как агенты по продаже не говорим с аудиторией, а имеем дело с локальными дистрибьюторами. У нас очень хорошие отношения, ведь именно они досконально знают местного зрителя и принимают основные решения по прокату, а мы лишь делимся с ними своими предположениями. У нас разработана определенная стратегия для продажи картин по всему миру, но она общая, поэтому мы обычно просим дистрибьютора адаптировать ее под собственный рынок.
— Как немецкий кинобизнес чувствует себя после кризиса?
— Немецкий бизнес не так сильно пострадал, потому что он на 60–70 процентов инвестируется за счет государственных денег. А деньги налогоплательщиков даже во время кризиса никуда не исчезают. В России кинобизнесу нанесен более серьезный урон просто в силу того, что в нем больше частных средств.
— А на предпочтениях аудитории кризис сказался? Что теперь легче продать — комедию или драму? В каком кино нуждается зритель?
— Во-первых, смотря какой зритель. Если ты продаешь фильмы в разные страны, руководствуясь одними и теми же принципами — ничего хорошего не выйдет. Азия любит экшн, Россия любит экшн, поэтому сюда следует его продавать. Что касается кризиса — философский вопрос. Может, люди действительно нуждаются в комедиях, может, и нет. Но если посмотреть на кассовые сборы фильмов, которые вышли за последние полтора года, в целом картина не сильно поменялась. Комедий и драм снимают столько же, сколько и до кризиса. Не могу сказать, что ситуация сильно изменилась. Разве что люди стали больше ходить в кино, потому что это относительно дешевый способ развлечения.
— Люк Бессон, когда приезжал в Москву представлять свой новый фильм «Необычайные приключения Адель», заявил, что будет снимать позитивное кино, пока не закончится кризис.
— Красивые слова.
— Как складываются отношения дистрибьюторов и владельцев кинотеатров? Кто кому больше мешает?
— Бывают исключения, когда дистрибьютор сам владеет кинотеатром. Но чаще дистрибьюторам приходится идти в кинотеатры и молить руководство: «Пожалуйста, купите мой фильм!» На что кинотеатр отвечает: «Да, мы покажем твой фильм. Но если на него никто не пойдет, мы его снимем с проката». В таких случаях хорошо иметь связку коммерческих и артхаусных фильмов. Если у дистрибьютора есть «Аватар», он имеет право навязать кинотеатру вместе с ним в пакете еще пять каких угодно фильмов и обязать прокатывать их в течение обговоренного сторонами времени. В таких случаях кинотеатр идет на любые уступки. Это всегда игра по расстановке сил.
— Заведомо сильный фильм может сделать кассу благодаря одному сарафанному радио? Или без стараний кинодистрибьюторов и пиарщиков в любом случае не обойтись?
— Если ваш фильм стоит 100 миллионов долларов, вам придется как минимум вдвое больше потратить на его продвижение. Потому что вы же хотите, чтобы фильм был успешным, все узнали о нем и самое главное — посмотрели. Начиная с 1980-х годов на аудиторию оказывается огромное давление — деньги на фильмах стало необходимо делать в первые недели проката. Если фильм сразу не зарабатывает кассу, он выбывает из проката и окупается уже другими способами. Сарафанное радио иногда работает с арт-хаусом: фильм смотрит один человек и советует посмотреть другому, аудитория постепенно увеличивается, но происходит это очень медленно и такое случается все реже. Сейчас производится столько дорогих фильмов, которые заблаговременно проводят агрессивную маркетинговую компанию, что никакое сарафанное радио не поможет маленькой картине заработать денег — она просто затеряется среди них.
— Бывало так, что фильм, на котором вы не рассчитывали сделать кассу, собирал огромные деньги?
— Очень успешно в мировом прокате прошел немецкий фильм «Бункер» про последние годы жизни Гитлера. Только в Аргентине мы продали полмиллиона билетов. В Мексике — миллион. Еще у нас был совсем крохотный фильм без какого-либо экономического потенциала — «Четыре минуты» Криса Крауса — который в итоге стал очень успешным. Началось все с того, что мы показали его на кинофестивале в Шанхае, где председателем жюри был как раз Люк Бессон. И Бессону так понравился наш фильм, что он присудил ему приз в категории «лучший фильм» и сказал, что хочет купить его в свою компанию для проката во Франции. И к нам тут же постучались куча других дистрибьюторов с предложениями о покупке фильма для проката. В Россию я бы не взялся его продавать, но в остальном мире он имел оглушительный успех. Для картины, которая стоила 800 тысяч долларов, очень внушительный результат.
— Допустим, в индийском кино — стереотипно — люди танцуют, поют и находят потерянных родственников. Какого кино ждут от России?
— Нет, никакого определенного жанра мы никогда не ждем. Просто большинство русских, итальянских или немецких фильмов снимается исключительно для внутреннего проката. И когда берешься прокатывать такие фильмы по миру, они не имеет успеха или остаются не понятыми. Но мы всегда ищем такое кино (неважно, российского или китайского производства), которое смогло бы выстрелить где угодно.
— Как «Монгол» ?
— В этом фильме есть все ингредиенты, необходимые для его выпуска в мировой прокат. Вот только в мире «Монгол» считается арт-хаусным фильмом. Кстати, один русский фильм заявлен в основном конкурсе будущего Венецианского фестиваля. Может быть, у него есть шанс?
Пожалуй, главное, что отличает «Надежду» от аналогичных «онкологических драм» – это возраст героев, бэкграунд, накопленный ими за годы совместной жизни. Фильм трудно назвать эмоциональным – это, прежде всего, история о давно знающих друг друга людях, и без того скупых на чувства, да ещё и вынужденных скрывать от окружающих истинное положение дел.
Одно из центральных сопоставлений — люди, отождествляющиеся с паразитами, — не ново и на поверхности отсылает хотя бы к «Превращению» Кафки. Как и Грегор Замза, скрывающийся под диваном, покрытым простынёй, один из героев фильма будет прятаться всю жизнь в подвале за задвигающимся шкафом.
