26.02.2008 | Архив "Итогов" / Литература

Читать нечего?

За 90-е годы изменилась структура книгоиздания и круг чтения различных групп

О расцвете отечественного книгоиздания в 90-х годах говорить не приходится. По названиям количество книг, выходящих в России за год, на четверть ниже того, что было в 1960, 1970 или 1980 году. А средний тираж книг последнего времени едва превышал половину от показателей 60-70-х годов и составлял две пятых от показателей 1980-го. Мощность книгоиздательской системы заметно упала. Книги, предлагаемые сейчас читателю, стали менее разнообразными. По количеству названий в расчете на миллион жителей Россия сейчас находится на уровне 1913 года. Тогда (в неграмотной стране) выпускалось 240 названий, теперь - 245. (В современной Италии этот показатель вдвое выше российского, во Франции - втрое, в Испании - вчетверо, в Великобритании - более чем в пять раз.)

Тиражи и ассортимент

Значительно - почти вчетверо - снизились в 90-е годы тиражи. Выпуск научной литературы сократился по названиям на треть, по тиражу - на две трети. Самое тяжелое положение у естественно-научной и технической книги, изданий по искусству и искусствознанию - у них в 90-е годы больше всего сократились и репертуар, и тираж.

Самые высокие средние тиражи были в последнее время у столичных издательств "Просвещение", "Дрофа" (оба специализируются на учебной литературе) и "Панорама" (любовный роман) - от 80 до 90 тысяч экземпляров.

Это приблизительно в 7 раз больше среднего тиража российской книги. Разовые тиражи отечественных боевиков и детективов находятся, как правило, на еще более низком уровне - от 15 до 20 тысяч, а это уже совсем близко к сегодняшнему среднему тиражу. Напомню, что в 1970-1980 годах при среднем книжном тираже около 25 тысяч (для научной книги около 2 тысяч) книги популярных тогда романистов - Быкова и Белова, Абрамова и Астафьева - выпускались в количестве 300 или даже 500 тысяч экземпляров. "Макулатурная" серия сделала нормой книгу тиражом свыше миллиона (Дюма, Дрюон), а "Роман-газета" с произведениями тех же Белова и Проскурина имели тиражи от 1,5 до 3 миллионов. Так что если сегодня разовый тираж популярного романа превышает тираж научной книги в 15-20 раз, то тогда разница составляла несколько порядков (около 1000 раз).

Переиздания

Другая тенденция - сокращение переизданий. Налаженная система переизданий - когда издатель повторным выпуском книги закрепляет ее успех - характерна для сложившегося рынка, которого у нас пока нет. Система маркетинга еще совсем не развита, и зачастую издатель не знает, что и в каком количестве имеет смысл переиздавать.

В последние годы было переиздано около 4% всех вышедших книг по названиям, а "повторные" тиражи составили около 10% от общей суммы тиражей. Для художественной литературы эти показатели колебались на уровне 1,5%. (Во Франции на переиздания беллетристики приходится до половины наименований.) И даже среди книг для детей и юношества, где переиздание - норма, их доля составила у нас лишь 2%. Выше средней она была лишь для литературы справочной и учебной.

Еще одна общая тенденция - многократное увеличение доли переводных книг. Особенно это заметно на художественной литературе. Если в 1960 году в Российской Федерации по разделу зарубежной беллетристики была выпущена 651 книга (в 1970-м - всего 306), то в последнее время выпуск переводной художественной литературы составил уже несколько тысяч названий в год. Из каждых пяти беллетристических книг три были переводными.

За 90-е годы сократилось число изданий различной тематики и читательского адреса. Однако, например, для книг по медицине этот показатель практически не изменился, а для некоторых разделов даже повысился:

для книг по общественным наукам - на 9% (тиражи их сократились при этом почти на три четверти), для детской и юношеской книги - на 23% (ее средний тираж сократился на 85%), для литературы по филологии - более чем на четверть (при сокращении тиражей на 70%),  для литературно-художественных изданий - на 46% (их средний тираж сократился на четыре пятых).

То же и с российскими журналами и газетами. При гигантском падении тиражей (за 90-е годы разовый тираж журналов и газет снизился в среднем вдвое, а литературно-художественных журналов - в 100 и более раз) количество изданий выросло почти в два раза для журналов и почти в семь раз для газет (а за последний год - на треть). Иначе говоря, разнообразие росло, а аудитория, напротив, дробилась. Запросы отдельных групп становились более специализированными, точечными. В ответ на них начал профилироваться, дифференцироваться и рынок.

Читатели и нечитатели

Еще вчера можно было с одинаковой вероятностью встретить две взаимоисключающие точки зрения на состояние российского книжного дела. Первая: "Прилавки завалены развлекательной словесностью, подлинной литературы практически нет". Вторая: "У нас настоящий бум хорошей книги - все больше изданий по гуманитарным наукам, публикации "трудной" поэзии и прозы, хоть все они и малотиражные". Приверженцы первой оценки жаловались, что нечего читать, сторонники второй - что невозможно прочесть все выходящие книги. Неточно было и то, и другое.

Обе эти точки зрения вовсе не исключают друг друга, а, напротив, могут означать одно и то же. Тем более что высказываются они чаще всего одним слоем - образованными жителями столицы и крупных городов, имеющих (или имевших) привычку к более или менее регулярной покупке и чтению книг. Именно в этом слое доля тех, кто теперь не читает книг, росла за последние годы самыми быстрыми темпами. С 1994-го по 1997-й доля "нечитателей" по стране в целом увеличилась в 1,5 раза, а среди россиян с высшим образованием - в 2,75 раза. Так что обе упомянутые оценки скорее всего служат вчерашним читателям мотивировкой их отказа от чтения.

С одной стороны, что, дескать, читать, если издается одна макулатура? (Можно подумать, что "Урал", "Неман", "Звезду Востока" с переводными детективами, равно как детективную серию издательства "Прогресс", читал в 70-80-е годы не этот социальный слой.)

С другой - обилие новых книг тоже раздражает и гнетет. Ни покупать, ни читать их старшим поколениям, видимо, не хочется: не менять же, в самом деле, такими трудами собранную за несколько десятилетий домашнюю библиотеку, не читать же все заново, тем более что многих интересных и важных авторов у нас и образованные-то читатели не знают. А вчерашних советчиков и подсказчиков теперь нет. Сам слой окололитературных людей с его привычкой к чтению толстых журналов, сенсационным новостям, телефонным связям, конформистским нормам ("Как, вы еще не читали?") за последние 5-6 лет распался.

Эрозия системы

Главная особенность 90-х - рост количества названий книг разного адреса, изданий по многим отдельным темам и отраслям знания, увеличивающееся разнообразие предлагаемых читателям журналов и газет "необщего" типа. В этом смысле политический и финансово-экономический кризис августа - сентября 1998 года, скорее всего, по-разному скажется на деятельности различных издательств. Первые, работающие с большими тиражами и переизданиями, скорее всего, начнут либо укрупняться, отказываясь при этом от малотиражных и малодоходных изданий, либо искать государственной опеки и поддержки. Но так или иначе будут вынуждены "массовизировать" свою продукцию и максимизировать финансовую отдачу.

Другие - более мелкие, сделавшие своим принципом увеличение количество названий и точный адрес изданий, - уже давно ищут средства под конкретную книгу или тематический номер журнала (гранты, издательские программы на средства различных фондов, зарубежная государственная и внегосударственная помощь). Сохранятся ли эти формы спонсорской поддержки средне- и маломасштабных групповых инициатив, не сулящих скорой и большой прибыли, неизвестно.

В любом случае за 90-е годы самым серьезным образом изменились не только структура книгоиздания и круг чтения различных групп, включая высокообразованных. Пошатнулась вся просветительско-романтическая "идеология литературы".

Потеряли силу те государственные и огосударствленные структуры, которые воспроизводили эту идеологию от поколения к поколению: общеобразовательная школа, массовая библиотека, толстый совписовский журнал "с программой". Равно как подверглась эрозии и вся централизованно-бюрократическая система, внутри которой они существовали, вместе со всем ее идейным обеспечением. Про сокращение тиражей "толстых" журналов и ослабление позиций детской литературы (а они для этой "идеологии" особенно показательны) уже говорилось. Число государственных массовых библиотек за 90-е годы сократилось на 15%, а число читателей (речь идет даже не о посещениях, а просто о факте записи) - почти на 30.

Про все эти институции не скажешь, что они исчезли, но авторитетность и престиж, несомненно, утратили, а других организующих и поддерживающих начал в культуре сейчас нет. Не видно их и в ближайшей перспективе. Литературные премии явления пока еще больше цеховые. А других - "внеинтеллигентских" - представлений о литературе и культуре, кроме идеи заполнения "белых пятен", с одной стороны, или все той же диковатой чернухи и провинциальной эклектики, с другой, как будто не просматривается.

Источник: "Итоги", №39, 1998,