17.02.2008 | Город / История

Окно в Европу

Здесь Белинский обедал с Герценом и Панаевым. Тургенев с Достоевским.Чуковский, Зощенко и Ильф с Петровым пили чай

«Трактирное заведение есть открытое для публики помещение, в котором либо отдаются внаем особые покои со столом, либо производится продажа кушанья и напитков. Продажа припасов для употребления на месте составляет общее свойство всякого трактирного заведения. Впрочем, не возбраняется отпуск кушанья и напитков и на вынос... Не воспрещается иметь бильярды и дозволенные законом игры, а равно и музыку»

«Положение о трактирных заведениях», 1886 г.

Невозможно переоценить значение гостиниц для Петербурга, города приезжих и иногородних. Постоялые дворы, меблированные комнаты, общежития, отели – все, что в прежние времена и теперь становится для вновь прибывших в Северную столицу пристанищем, на одну ночь или на несколько лет, обретает поневоле знак равенства с самим городом. Вид из окна, свежесть полотенец, качество утреннего кофе и верность поданного счета – вот по чему о нас будут судить в первую очередь, а не по количеству шедевров на единицу площади в Эрмитаже или широте палитры серого в гранитной отделке набережных. Правило русских народных сказок – «ты меня сначала в баньке попарь, накорми, напои да спать положи» – действует повсеместно и безотказно в любой точке на карте мира.

Название/имя

В середине XIX века в Петербурге было около 50 гостиниц, большинство которых располагалось на Невском проспекте или поблизости. И уже в начале века существовала гостиница под названием «Европейская», или «Европа» - но не там, где сегодняшний «Grand Hotel Europe», а на Дворцовой площади, в доме Кусовникова. Однако у них было много общего: она также принадлежала иностранцу, и в ней тоже останавливались знаменитости – например, писательница Жозефина де Сталь в 1812 г. Вообще название «Европа» так манит, так услужливо обещает усталому иноземцу все прелести и удобства европейской цивилизации, от свежей газеты по утрам до теплых тапочек к вечеру, что им просто нельзя не воспользоваться, это безотказный маркетинговый ход, особенно на обдуваемых азиатскими ветрами российских просторах.

Но наша «Европа» европеизировалась далеко не сразу. Она начала свою историю в 1820-е годы как гостиница Клее. Хозяин ее, немец по происхождению, разделял бремя управления заведением с французским купцом Кулоном – и двойственное отношение преследовало отель: в мемуарах то хвалят вино у Кулона, то ругают обеды у Клее.

К середине столетия Клее перестроил гостиницу и дал ей новое имя – «La Russie», под которым она уже упоминается как одно из лучших мест столицы. В то время номер тут стоил от 1 до 15 рублей в сутки. «Европейской» она стала называться только в 1872 году, когда право владения, после разрушительного пожара, было выкуплено группой предпринимателей, которые учредили акционерное общество. Этот переход от офранцуженной «России» к обрусевшей «Европе» несомненно знаменовал собой перемену общественного настроения.

В дальнейшем, даже в глухие советские годы, гостиница не теряла своего названия – и в Петрограде, и в Ленинграде она продолжала оставаться оазисом «европейскости» во всем, начиная с закуски и заканчивая белизной скатертей. Недаром служебный вход в гостиницу в застойные времена прозвали «Свободной Европой»! Сегодняшний англизированный вариант имени столь же закономерен – это новый виток старой истории. Недаром, когда в 1994 году отель был внесен в список «Ведущих отелей мира», генеральный менеджер сказал, что это «является, по сути, констатацией того факта, что все лучшее, что может быть на планете, есть и в России, в Петербурге». Вполне возможно, что когда мы всех догоним и перегоним, «Europe» превратится в «Европу».

Архитектура/тело

Бренды, извините за выражение, потому и являются брендами, поскольку обладают особой устойчивостью к коррозионному воздействию времени и обстоятельств. Они упорно, вопреки всему, держатся своих корней. И гостиница «Европа» - лучшее тому подтверждение. Через все перестройки и переделки, через смену владельцев и властей она стремится к одному – роскоши, изобилию, богатству, всему самому лучшему не для себя, для своих гостей.

В «Европейской» всегда были представлены последние новинки технического прогресса. В 1839 году – на Михайловской улице установлены 4 газовых фонаря. В 1870-е годы – ватерклозеты и писсуары «с приводом и отводом воды», а также электромагнитный телеграф и «электрические подъемные машины», рассчитанные сразу на 5 человек. Сегодня это Wi-Fi на всей территории отеля, спутниковое и кабельное телевидение, кондиционеры и фитнес-центр с солярием и сауной.

В 1830-е годы, когда Карл Росси создавал ансамбль вокруг Михайловского дворца, все здания, стоявшие на пути будущей Михайловской улицы, были перестроены и объединены общим фасадом. Гостиница тогда выглядела классицистически строго и лаконично, как рамка для вида на дворец и площадь. В 1870-е, уже по распоряжению «Акционерного общества «Европейской» гостиницы», архитектор Людвиг Фонтана вынужден был нарушить эту строгость, так как владельцы требовали совсем иного – пышности и богатства, то есть в их понимании как можно больше лепнины на фасаде. В 1908-1914 гг. над убранством главной лестницы, бельэтажа, читальни и малого зала ресторана поработал Федор Лидваль. В те же годы эскизы для витража и мозаики в зале ресторана «Европа» создал Александр Бенуа. Так к и без того эклектичным гостиничным интерьерам добавился модерн. В начале 1930-х годов, в порыве всеобщей унификации, была создана система одинаковых номеров. После войны фасад был приведен к некоему среднему знаменателю: частично оставлена прежняя отделка, частично возвращены элементы Росси. И наконец, в конце 1980-х, на изломе советской эпохи вдруг стало очевидным обветшание знаменитой гостиницы – и  проведена ее комплексная реконструкция под руководством архитектора Виктории Струзман. Восстановлено то, что было признано историческим и обновлено все остальное. В результате появились атриум и галерея первого этажа.

Таким образом, архитектурно гостиница представляет собой слоеный пирог различных стилей, перестроек, доделок, обновлений и ремонтов. Архитектура для гостиницы не цель, а средство – средство сохранять тело своего здания таким, чтобы оно максимально соответствовало требованиям момента.

Гостиница изначально стремилась к полной автономии, доведенный до абсурда идеал – гостям незачем покидать отель, ведь все, что им необходимо, они могут найти здесь же! Этот абсурд не так далек от действительности, как кажется. Чем иначе объяснить наличие в «Европейской» в конце XIX века собственной мебельной фабрики, коптильного производства, производства фруктовых вод и пищевого льда? В 1930-е автономность гостиничного мира обеспечивалась телефонной станцией, электростанцией, пожарной командой и своим «заводом минеральных вод». Теперь это обмен валют, бизнес-центр, свой флорист и шоколадная фабрика. Это успокаивает. В жизни может произойти все, что угодно, но шоколад ручной работы всегда будет под рукой, чтобы повысить уровень эндорфинов в крови. 

Посетители/душа

Месторасположение гостинице может многое рассказать вам о характере тех, кто там останавливается. У «Европы» легкий характер. В отличие от не менее известных и исторических «Англетера» и «Астории», чьи окна выходят на власть, представленную Мариинским дворцом и памятником Николаю I, и на церковь в лице Исаакиевского собора, жители «Европейской» видят филармонию, Русский музей, памятник Пушкину, Невский проспект и Гостиный двор в перспективе. То есть перед ними искусство и торговля, к тому же осененные зеленью деревьев, что, конечно, настраивает на гораздо более приятный и вообще туристический лад.

В «Европе» все встречались со всеми. Еще у Клее Виссарион Белинский обедал с Герценом и Панаевым. Тургенев обедал с Достоевским. Дунаевский с Александровым работали над фильмом «Веселые ребята». Чуковский, Зощенко и Ильф с Петровым вместе мрачно пили чай. Горький встречался с Ольгой Форш, Самуилом Маршаком, Ольгой Берггольц. Вертинский и Галич в 1951-м прожили в гостинице почти год и не раз за коньяком обсуждали свои проблемы. Ну а на «Крыше» в 60-70-е ели и пили все ленинградские поэты и писатели, конкуренцию им составляли музыканты (которые вообще прозвали этот ресторан «Средним залом филармонии»), ну и заодно вся прочая золотая молодежь – потому что моднее места в городе просто не было.

Но еще интереснее, кто там чуть не столкнулся друг с другом – в знаменитых длинных коридорах, у стойки портье, за соседними столиками ресторана – или даже встретился, но об этом умолчали воспоминания и документы. Не встретились Теофиль Готье с Павлом Третьяковым. Айвазовский не пересекся с Иоганном Штраусом – хотя сегодня у них много общего: маринистические полотна первого столь же репродуцированы, сколь заиграны за прошлый век вальсы второго. Маяковский не успел пообедать в ресторане «Крыша» с Блоком – тот не дожил несколько лет. На век разминулись гениальный балетмейстер Мариус Петипа и великая балерина Анна Павлова. Стравинский вполне мог бы попасть на концерт Элтона Джона. В одном и том же году останавливались в «Европе» Бернард Шоу и Надежда Крупская – интересно, о чем они могли бы поболтать?

Лишь дважды в истории отелю приходилось менять свои функции – но в таких обстоятельствах не было иного выбора, кроме как мимикрировать, слиться с окружающей средой, чтобы просто-напросто выжить. После революции, в 1919 году «роскошно декорированные» номера стали принимать новых гостей – беспризорников и сирот. В здании на Михайловской улице разместился Центральный детский карантинно-распределительный пункт. Но и в этот период в стенах гостиницы побывало немало известных людей: посмотреть на послереволюционный Петроград приезжал Герберт Уэллс, а непосредственно в гостинице преподавателями работали, например, Александр Брянцев, будущий основатель ТЮЗа, и Борис Пиотровский, отец будущего директора Эрмитажа. Однако уже через пару лет «Европейскую» и ее рестораны вновь наводнила обычная богатая публика.

Куда сложнее был период блокадной и военной истории, когда гостиница превратилась в эвакуационный госпиталь №991. И пусть окна пришлось заколотить фанерой, а мебель и рояли порой пускать на растопку, пусть не действовали ни водопровод, ни канализация, но людям удалось выстоять, а здание будто охраняла сама судьба – всего один крупный снаряд попал в угол Невского и Михайловской. Уже летом 1942 года появилось достаточно сил, чтобы начать приводить гостиницу в порядок. Но после таких постояльцев как война и смерть «Европе», право, уже нечего бояться.

***

С 1994 года и по настоящее время отель постоянно получает различные премии и попадает в списки лучших. На площади в 7 футбольных полей разместился 301 номер (из них 22 двухуровневых номера, 24 двухкомнатных люкса, 5 люкс-аппартаментов и два президентских аппартамента «Лидваль» и «Росси»), 7 ресторанов и 11 банкетных залов. Члены королевских семей, политики самого высокого ранга, знаменитые музыканты и спортсмены – и просто те, кто могут себе это позволить, выбирают «Grand Hotel Europe» как первый пункт знакомства с Петербургом, и знакомство обязательно складывается приятно.

Источник: «Вещь.doc» в №16, март 2006,