Авторы
14-16 мая 2007 года в Осло проходила международная конференция «Гардеробные: перспективные исследования моды и текстиля» (Dressing Rooms).
Конференция была организована Университетским колледжем города Осло. В ней участвовали исследователи из разных стран – прежде всего, Норвегии, Швеции, Дании, Великобритании и Австралии. Помимо докладчиков на заседаниях также присутствовали, порой активно выступая в дискуссиях немало профессионалов и любителей моды и истории костюма - музейные хранители, кураторы выставок, фэшн-журналисты, специалисты по тканям, студенты. Во вступительном слове организатор конференции Карун Нордгард подчеркнула, что мода и одежда долгое время воспринимались как несерьезные темы, как поверхностные и изменчивые материи.
Задача конференции – переоценка моды как сферы гуманитарных исследований, дальнейшая популяризация новой дисциплины в Норвегии, научная разработка концепции моды в наиболее актуальных ракурсах.
Еще на стадии предварительной программы и сбора заявок были выделены четыре основных проблемы: 1) Материальность и технология; 2) Журналистика об одежде, моде и тканях; 3) Визуализация одежды, моды и тканей; 4) Окружающая среда и этика. Все доклады были, соответственно, сгруппированы по этим четырем разделам, и поскольку большинство сессий работало одновременно, участникам конференции приходилось постоянно выбирать, на какую секцию пойти. Надо сказать, что выбор был непростым, поскольку сплошь и рядом интересные доклады шли параллельно – приходилось сожалеть о невозможности быть сразу в нескольких местах (хотя подробные резюме докладов и возможность пообщаться в кулуарах несколько компенсировали эти досадные ограничения). Далее следует краткий обзор наиболее репрезентативных докладов по секциям.
1. Визуализация одежды, моды и тканей
Предмет анализа в этом разделе – образы моды, представленные в рекламе, каталогах, фильмах, фотографиях и иллюстрациях. Многие исследователи в качестве источников для своей работы опираются не на материальные вещи, а именно на образы моды. Какова связь между одеждой и ее изображением, как они влияют друг на друга? Как воздействует визуальный образ-посредник на восприятие одежды? Каковы репрезентации современной одежды? Какие визуальные образы моды мы пытаемся воссоздать, когда одеваемся?
В пленарном докладе Памелы Черч-Гибсон речь шла о трансформации мужественности как культурной конструкции в последних голливудских фильмах. С точки зрения докладчика, сейчас происходит возвращение к стереотипу патриархальной мужественности: в фильмах «Троя», «Гладиаторы» и в недавнем «300» взглядам зрителя предстают атлетические торсы, депилированные ноги, бугристые мышцы. Это эпическое «тело в действии».
Триумф героической маскулиности в сфере массовой культуры докладчица интерпретировала как отступление (“backlash”) от завоеваний предыдущих десятилетий, когда под влиянием феминизма появился тип «нового мужчины», открывающего в себе «женскую» сторону, а журналисты заговорили о «метросексуалах».
Однако в рекламных роликах по-прежнему мелькает тип изнеженного «ранимого» мальчика, как, например, у Гуччи (юноша в позе «Олимпии» Мане), предполагающий «гомосоциальный» взгляд со стороны зрителя (Памела Черч-Гибсон известна своими феминистскими работами, и оттого придерживалась гендерной терминологии).
Австралийские исследователи Бонни Инглиш и Крэг Дуглас представили на конференции доклад в двух частях «Мода как искусство: культурный диалог».
English B. A Cultural History of Fashion in the 20th Century:From the Catwalk to the Sidewalk. Berg Publishers, 2007.
В основе доклада Бонни Инглиш лежит ее книга «Культурная история моды в ХХ веке», которая готовится к публикации в издательстве Берг Паблишерс . Доклад был посвящен истории моды в социо-культурном контексте.
Предметом анализа стали антиномические аспекты модной репрезентации – от товара, выставленного в витрине универсального магазина до произведения искусства; от аристократичного кутюра до демократичной уличной моды; от последних новинок до объективного консерватизма музейных коллекций.
Особое внимание в докладе уделялось творчеству таких дизайнеров, как Й.Ямамото, М.Маржиела, Viktor & Rolf.
Сообщение Алисон Банкрофт отличалось нетипичной для данной конференции методологией: опираясь на концепцию «стадии зеркала» Лакана и работы Фрейда о нарциссизме, докладчица продемонстрировала, что мода способствует возникновению фрагментарного образа тела, и эта поэтика отчужденной телесности проецируется прежде всего в модную фотографию. Хотя идеи структурного психоанализа (давно известные в гуманитарных кругах) были едва ли понятны большинству слушателей, особенно музейным работникам, доклад был воспринят вполне доброжелательно. Традиционный антагонизм между эмпириками и теоретиками (нередко прорывающийся в ожесточенных спорах на подобных конференциях) был преодолен благодаря программной установке на интердисциплинарность.
Два доклада на конференции базировались на материалах современной японской моды. Николас Кембридж задался вопросом, как используются восточные мотивы в творчестве японских дизайнеров (одежда для каратэ обыгрывается у Йоджи Ямамото, веера - в коллекциях из плиссированных тканей у Иссей Мияке ) и в их репрезентации в западной прессе.
хотя тут равновероятна и отсылка к плиссированным нарядам Мариано Фортуни.
Юния Кавамура представила этнографическое описание японских молодежных субкультур в уличной моде. Анна Пирсон-Смит (Peirson-Smith) проанализировала костюмированные игры, популярные среди подростков в Гонконге: причудливые наряды «готов» и «лолит», с ее точки зрения, не несут эротических коннотаций, а скорее отражают ностальгию по детским коллективным играм и праздничной атмосфере.
Доктор София Эррей в своем выступлении размышляла о том, как приглашенные дизайнеры воплощают стиль Дома высокой моды через характерно-узнаваемые элементы («signatures»). Какие «диоризмы» можно обнаружить в коллекциях Джона Гальяно для Дома Диор? (другие примеры, фигурировавшие в докладе - Гескьер для Баленсиага, Лагерфельд для Шанель).
В докладе Питера Макнила был дан критический обзор двух недавних выставок в музее Метрополитен: «Опасные связи» и «Англомания». Эти выставки объединяет концептуальный подход – комплексная репрезентации костюма, мебели и интерьера. Питер МакНил отметил, что
в XVIII веке многие виды мебели создавались специально с учетом новинок дамских мод, а мужчинам в этом плане повезло меньше.
Несмотря на издержки некоторой поверхностной театральности в подаче материала, обе выставки продемонстрировали новые возможности организации экспозиции и “fashion intelligence” – умелое нарушение известных правил.
Холли Ленц, Нэнси Нелсон Ходж и Киллиан Маннинг посвятили свое выступление смене гардероба девушек, ищущих свою первую работу после окончания университета. В этой лиминальной фазе (по терминологии Виктора Тернера)
одежда и обувь маркируют завершающую стадию – вместо вьетнамок вчерашние студентки начинают покупать туфли Феррагамо.
Архетипический сценарий подобной трансформации анализировался на материале фильмов «Моя прекрасная леди» и «Дьявол носит Прада».
Мой доклад был посвящен оптическим играм и стратегиям репрезентации в дендизме. Речь шла об особом использованит лорнетов, моноклей, увеличительных стекол и комбинированных аксессуаров в европейской моде XIX столетия. Основной тезис -
увлечение оптическими приборами было связано с новой визуальной парадигмой и изменившейся ролью детали в дендистском костюме.
О роли зрения в восприятии моды также говорилось в докладе лондонской исследовательницы А. Рокамора. Она сосредоточилась на фигуре женщины, проходящей по улице, объекта и субъекта любопытных взглядов. В отличие от фланера, по поводу которого вышло немало критических трудов, роль дам в городском модном пространстве оставалась недооцененной. Появление женщин-прохожих на улице трактовалось в докладе как знак формирования парадигмы городской современности.
Продолжение тут
Дизайнер ювелир Катя Рабей сделала эту концептуальную феминистическую подборку ювелирных украшений специально к 8 марта. Вот, например, Тамар Палей сделала коллекцию украшений, реинтерпретирующих ритуальные объекты иудаизма - но для женщин.
Еще с XIX века, с первых шагов демографической статистики, было известно, что социальный успех и социально одобряемые черты совершенно не совпадают с показателями эволюционной приспособленности. Проще говоря, богатые оставляют в среднем меньше детей, чем бедные, а образованные – меньше, чем необразованные.
