07.10.2007 | Арт

Ниоткуда — с любовью

Метафизика предметного мира в Третьяковке на Крымском

Дирекция Третьяковки решила открыть еще один мегапроект, на этот раз посвященный художникам-семидесятникам. Их искусство могло бы послужить хорошо подобранной ленточкой в вернисажном венке ГТГ, если бы заказчики не ошиблись в адресе, начиная свои очередные веселые похороны. Галерея и классиков не смогла отправить с честью в последний путь, и сама показала удивительное нелюбопытство.

Дело в том, что Андрея Гросицкого и Марию Эльконину объединяет лишь время рождения: 34 - 35-е годы. Однако дальше ничего общего. У одного попытки пробиться к нонконформистам, у другой - блуждания между монастырем и советским левым МОСХом. Оттого к заявленным семидесятникам, которых будет и впредь объединять в пары Третьяковка на свой страх и риск (боюсь, с тем же результатом), они относятся с большой художественной передержкой. Так что музей напрасно ввел в свой проект этот фантазматический дуэт.

Третьяковка решила инсценировать "танцы на льду", соединяя коллег, говорящих о Возвышенном по всякому возможному поводу. Но как можно увидеть "внутреннее родство" у деревянных композиций Элькониной и живописных портретов - "железяк" Гросицкого?

Эльконина наследует русскому авангарду, татлинским контррельефам, композициям учеников УНОВИСа, а также всяким шестидесятническим радостям в формате "открытия себя".

Это - на колене сделанная абстракция-поделка (но не подделка, сразу спешу утешить): сплошные кресты, веревки, свечи с неподъемным духовным содержанием. Когда Брюсов хулиганил-кощунствовал стихотворением-моностихом "О, закрой свои бледные ноги!", он не видел объектов Элькониной, к которым следовало бы адресовать не менее дерзкое в данном случае "Я тебя слепила из того, что было!". Но Бог ей судья. Дурное время - дурной (не)проходимый товар.

А вот Гросицкий? Он требует отдельного разговора. Поскольку он - безусловный талант.

Его странные картины-объекты (ржавый, помятый "экспонат" - не то банка, не то вентиль, не то тюбик от краски - буквально вываливается из картины, нарушая границы рамы) не поддаются легким определениям. И в этих сюрреалистических холстах нет ни капли дешевой метафизики.

Разглядывание "натюрмортов" (а как их еще назвать, если "мертвые остатки жизнедеятельности человека" не переводится ни на русский, ни на французский?) вызывают мысли об общем прошлом страны, о личном ушедшем, о тленности бытия, о бессмысленном старании художника. И о том, что когда-нибудь, уходя в никуда, ты посмотришь с последним прищуром на....

Ну да, на кричащие провода, сливающиеся в крест. Стоп, это - к Элькониной. А мне ближе Гросицкий с его гиперреальностью обыденности. Откуда это? Ниоткуда!

Источник: "Культура" №38, 27.09.2007,