31.07.2007 | Архив "Итогов" / Общество

Декретные каникулы

Юные женщины рожали и раньше. Но теперь в Петербурге появилась уникальная система помощи "маленьким мамам"

В 16 лет Наташа учится в шестом классе. Так получилось, что пошла в школу с девяти лет, почему, объяснить не может: "Не знаю, проблемы какие-то были в семье". А потом еще дважды ее оставляли на второй год - один раз из-за болезни, второй раз - из-за географии. У Наташи милое широкое лицо и огромный живот под розовым домашним халатом. Она не производит впечатления умственно отсталой, она просто маленькая девочка, которая часто смущается и хихихает, в особенности когда я задаю вопросы о том, как она оказалась в петербургском роддоме № 7 на 39-й неделе беременности.

"У меня это было всего два раза", - Наташа хихикает. "Я даже вообще не поняла" - это на вопрос о том, понравились ли ей "два раза". А на вопрос, знала ли она, как предохраняться, отвечает, что знала, но парень, Коля, сказал: "Я знаю свое дело, я тебе говорю, что ты не забеременеешь".

Коля старше, он тогда служил в армии, и Наташа поверила и спохватилась только тогда, когда стал расти живот. Это была уже 22-я неделя беременности, и делать аборт было поздно. Как же она не узнала раньше? А очень просто. Один раз у нее были месячные ( у некоторых женщин на четвертой-пятой неделе беременности бывает менструация), а то, что не было потом, ее не встревожило: ведь у девочек часто месячные приходят нерегулярно. Картина, по словам начмеда роддома № 7 Евгения Шибанова, вполне обычная: сначала, как правило, девочка не знает, что беременна, потом еще некоторое время она скрывает свое положение от мамы, а потом уже поздно думать об аборте.

"С мамой у меня отношения замечательные, - рассказывает Наташа. - Я ее очень обожаю. Ну она, как любая мать, когда узнает, что ее дочка в 15 лет беременна, сначала сойдет с ума, потом успокоится.

Она еще очень злилась, когда узнала, от кого. Она сказала: "У тебя было столько хороших парней, а ты под него легла".

Как выяснилось, мама была права. Когда Наташа позвонила Коле, чтоб сказать, что она ждет ребенка, тот ответил: "Я тебе денег не дам. На то у тебя и родители, чтоб тебе помогать". С родителями, правда, не все хорошо: мама, повар, зарабатывает 160 рублей в месяц. Есть еще младший братик, Вова, которого Наташа тоже "очень обожает". Есть отчим, который пьет. С пяти до 14 лет он Наташу бил, а потом она настояла, чтоб он ушел из дома. Теперь он приходит к матери, только когда Наташи нет, - сейчас, например, пока она в роддоме, он там живет. Еще есть очень обожаемый папа, который живет в Карелии и каждый год увозит Наташу отдыхать. "Он говорит: "Готовься, в этом году на юг поедем, внучонка на бабушку бросишь, и поедем". А я говорю: "Сиськой тоже бабушка будет кормить?" А он говорит: "Ничего, смесь купит". Будущая бабушка, которой 34 года, сама хотела через годик-другой родить, "но я ее опередила", - смеется Наташа.

"Я сначала очень радовалась, когда мне говорили, что у меня, наверное, девочка, а потом, неделю назад, когда мне сказали, что нет, вроде мальчик, у меня все упало, уже не хотелось рожать, но потом лучше стало, когда сказали, что он палец сосет".

Вообще Наташа "мальчишек" не любит, за исключением, конечно, брата, отца и дяди.

"А я вот сразу мальчика хотела", - вставляет Люба, Наташина соседка по палате. Она только на 25-й неделе беременности, но ее положили в роддом, чтоб нарастить вес плода: он слишком маленький для такого срока. Вообще, говорят врачи, у "маленьких мам", как их здесь называют, осложнений во время беременности много. Чаще, чем у взрослых женщин, встречается анемия, недостаток веса, всяческие инфекции - включая те, которые передаются половым путем, слабость мышц. Отсюда повышенный риск выкидыша. С родовой деятельностью тоже не все в порядке: она часто либо недостаточна из-за слабости мышц, либо, наоборот, чрезмерна, и тогда случаются быстрые роды. "Что бы ни говорили, а все это диктуется не только нижней частью, но и головой, - объясняет Анатолий Николаев, заведующий родильным отделением роддома № 7. - Самое главное для них - повышенное внимание во время родов. Около них, прилипши, должна быть акушерка". Так оно обычно и происходит.

Благо, рожают теперь мало, в роддоме № 7 условия на удивление хорошие. В послеродовом отделении мамы лежат вдвоем с младенцем в палате, в свое время построенной в расчете на пятерых рожениц.

В основном, несмотря на все осложнения, заканчивается все обычно хорошо: рождаются полновесные дети с высокими показателями. С июля прошлого года, когда в роддоме выделили специальные койки для несовершеннолетних, здесь родили 170 малолеток. Только единицам пришлось делать кесарево сечение. Тут они отчасти выигрывают за счет возраста - нет, например, последствий абортов или предыдущих родов, и к тому же, признается Анатолий Николаев, врачи из кожи вон лезут, чтобы избежать операции в случаях "маленьких мам".

Анатолий Анатольевич сидит рядом со мной на банкетке в коридоре, сильно сутулясь. Он большой, бородатый, добрый. Такому доктору, кажется, можно доверить все. Но Люба нервничает: "Я, знаете, физически еще не готова, что мужчина будет принимать роды. Одно дело было спать с ними, а это совсем другое. Я очень стеснительная". Только, пожалуй, эта подростковая стеснительность свидетельствует о ее возрасте. В остальном отношение Любы к жизни на редкость взвешено, по-взрослому расчетливо.

Забеременела Люба вполне сознательно от молодого человека, с которым знакома уже шесть лет. Полгода назад он объяснился ей в любви, и она поняла, что обрела спутника жизни.

Правда, когда узнала, что беременна, испугалась и даже хотела делать аборт, но врачи сказали, что из-за кисты, удаленной в прошлом году, аборт делать нельзя. "Теперь все рады - и мама, и брат, и сестра. Я рожу, а через четыре месяца мама родит". Маме 33 года. "Она, кажется, собирается расписаться с отцом ребенка, но вообще я не знаю, я в ее жизнь не вмешиваюсь, я считаю, что она нас троих вырастила, на ноги поставила и теперь имеет право жить, как хочет". Маму Люба уважает очень и почти во всем хочет брать с нее пример. "Она одиночка, нас троих подняла, не пьет, не курит, поваром работает и конкурс выиграла поваров, ей там миксер дали и даже работу в ресторане предлагали, - хвастается Люба. Правда, потом признается: - Я, конечно, ее не виню, что у меня не хватало чего-то в детстве, но я смотрю на детей, как они с отцами играют, и мне тоже хочется, чтобы у меня был отец и я хочу, чтоб у моего ребенка был отец". 

В этом смысле все вроде хорошо: Дима, отец Любиного будущего ребенка, 21-летний пожарник, "не испугался и не убежал, и мама рада, что такой хороший парень попался". Жить Дима с Любой собираются в его отдельной квартире в Сестрорецке, под Петербургом.

Не одни, правда: "У меня есть подружка Инна, у нее мама алкашка и они живут очень бедно, вот мы с Димой решили, что, когда я рожу, возьмем ее к себе пожить на несколько месяцев - пусть встанет на ноги, и нам пока поможет". Что касается регистрации брака, Люба пока не торопится: "Ну, Дима предлагал, намекал, что надо расписаться, но я ему говорю: "Дим, посуди сам, если жить, не расписываясь, так больше проживем. В нашем же возрасте - может, мы поругаемся, тогда что, разводиться, что ли? Мне пока 20-25 не стукнет, не стану расписываться". Ну, он огорчился, конечно, но понял".

"А я вот замуж навряд ли выйду, - вставляет Наташа. - От этого только проблемы всегда. Развод, например, его год ждать надо".

Люба с Наташей сидят на кроватях друг напротив друга, Люба - запахнув халат и сдвинув плечи, чтоб не слишком был виден живот, Наташа - болтая ногами. Две шестнадцатилетние женщины, одна взрослая, вторая - еще совсем девочка.

Акселераты

"Сейчас физическое развитие опережает интеллектуальное, - сетует Евгений Шибанов. - В большинстве случаев они не знают, что к чему - и вообще". И это при том, что в Петербурге уже пять лет существует уникальный, по мнению Шибанова, центр для подростков под названием "Ювента".

В четырех остановках от роддома № 7, в медицинском центре, в очереди сидят три дюжины девочек, лет от 14 до 18, некоторые с мамами. Они ждут приема к гинекологу или акушерке, чтобы та сделала тест на беременность или прописала противозачаточные таблетки (большую часть медикаментов здесь раздают бесплатно). Здесь же сделают аборт.

Акушерка Людмила Шаклатова, которая работает в детской гинекологии с 1971 года, подтверждает, что девочки-подростки плохо представляют себе, как устроена их репродуктивная система. Вот только что у нее была 16-летняя пациентка, убежденная, что незащищенный секс в середине цикла - это безопасно. Говорит, что вычитала это в каком-то зарубежном журнале. Когда врач объяснила, что все наоборот - это самое опасное время с точки зрения беременности, - девочка впала в панику: три дня назад у нее был незащищенный контакт. Во время нашего разговора она вбежала в кабинет и попросила записать ее на ультразвуковое обследование. "УЗИ еще ничего не покажет, - терпеливо объясняет Людмила Шаклатова. - Там еще ничего не могло сформироваться. Придешь на анализ, если у тебя будет задержка".

На двери кабинета планирования семьи - объявление, сообщающее, что за противозачаточными таблетками надо приходить не позднее 72 часов после незащищенного контакта.

Шмыгая носом, заходит следующая пациентка. 16-летняя Лена объясняет, что подсчитала: у нее еще часов 10 в запасе. "Платок-то есть?" - строго спрашивает Шаклатова. "Нет". - Лена шмыгает носом не от слез - она здесь не в первый раз и, судя по всему, не особенно напугана своей ситуацией. У нее просто простуда. Шаклатова достает из шкафа бумажный платок и начинает выяснять обстоятельства.

Лена объясняет, что в ночь с субботы на воскресенье у ее партнера порвался презерватив, а следующей ночью они и вовсе не предохранялись. Шаклатова находит в Лениной карточке пометку о выписанных в прошлом году противозачаточных таблетках. "Вот видишь, вроде бы ты начала принимать, все было в порядке, а потом бросила. Теперь тебе придется прописать дозу во много раз больше обычной. Почему ж ты перестала принимать?" - "Ну, я уезжала на месяц, не могла сюда прийти. А потом у меня их мама один раз нашла и рассердилась". Маме всего 37 лет, и она считает, что дочке еще рано встречаться с молодыми людьми.

"Если не будет месячных в течение 10 дней после того, как кончишь принимать таблетки, - бегом сюда, - инструктирует Лену Шаклатова. - А если будут, то с пятого дня цикла все равно бегом сюда на предмет дальнейшего применения. Только отнесись к этому серьезно".

Лена кивает и выходит из кабинета, сжимая в кулаке то, что ей дала врач: упаковку противозачаточных таблеток и бумажный носовой платок.

Пациентка, по словам Шаклатовой, типичная: ей кажется, что Лена вообще не предохраняется и сказала, что порвался презерватив так, для приличия. "Они практикуют просто прерванный половой акт". Но убедить девочку принимать противозачаточные таблетки трудно: боится мамы. По наблюдениям Шаклатовой, клиенты центра "Ювента" становятся все моложе - все больше 13-14-летних женщин, но "родители-то толерантнее не становятся". Как не становятся терпимее и другие взрослые - например, многие врачи в женских консультациях. Подростки боятся туда обратиться - вдруг сообщат родителям. Отчасти поэтому часто "маленькая" беременная не успевает вовремя сделать аборт: если она не знает про центр "Ювента", а в женскую консультацию пойти боится, она беспомощно ждет, пока кто-нибудь не заметит ее живот.

Воспитание мам

"Короче, ну я тогда жила у подруги, и мы переодевались на дискотеку, а ее мама заходит - ну, она мне как вторая мама все равно - и говорит: "Боже, Яна, что у тебя с животом и с грудью?" У меня растяжки появились, но я думала, что я просто много кушать стала. Врач сказал, что у меня два дня осталось, чтобы сделать аборт. Я пошла аборт делать, а потом просто встала и ушла. Я наркоза испугалась, у меня вообще никогда наркоза не было - вдруг с сердцем что или я из-под наркоза не выйду?"

Теперь 16-летняя Яна и ее полуторамесячная дочка живут в открытом три месяца назад воспитательном доме "Маленькая мама". Здесь живут еще шесть мам с детьми, одна беременная, и еще одна комната ждет Наташу и ее ребенка: они приедут, когда их выпишут из роддома № 7.

Все мамы здесь из социально неблагополучных семей. Все истории звучат одинаково: мать с отчимом пьют, никто не работает, живем в коммуналке, сама "маленькая мама" часто была в приюте или интернате. И все равно все мамы разные.

"Вот за Анечку я спокойна, - говорит воспитательница Ирина Чуприна. - Она все время: "Андрюшечка, Андрюшечка!" Он у нее всегда чистенький, сытый, она сама может забыть поесть, все у нее для Андрюшечки. И Юлечка у нас будет, мы надеемся, хорошей мамой. Она сказки своему ребеночку на ночь читает, еще не рожденному. У Леночки очень сложно с ее мамой, но к ребенку относится ответственно, а если чувство еще не пришло - так это придет со временем. А Яне все тяжело: когда ребеночек плачет, например. Ей кажется, что ни у кого так не было, ни у кого никогда ребенок не просыпался каждые 15 минут. А вот насчет Олеси у нас большие опасения. Ей самой всего 15 лет, и мать у нее лишена родительских прав. Так что ей может грозить детский дом, а ребенку - дом малютки.

Понимаете, чувство материнства приходит не сразу и не ко всем. Если к ней придет, будем пытаться ее как-то обустроить, замуж будем выдавать. Папа у ребенка есть, Славик, хороший мальчик, домашний. Вот ему скоро стукнет 18 - и тогда у нас развязаны руки".

Приют "Маленькая мама" находится в отремонтированной части старого трехэтажного здания из серого кирпича. Когда ремонт закончится, здесь будет столовая, мастерская, где мамы будут учиться шить, и четыре квартиры, рассчитанные в общей сложности на 30 детей - 15 мам и 15 младенцев. Пока здесь две квартиры. У каждой мамы отдельная комната, с розовыми или голубыми занавесками в зависимости от пола ребенка и с медвежонком соответствующего цвета, подвешенным на лампе. Во всех комнатах стоят одинаковые кровати и детские кроватки, столы для пеленания и сосновые комоды. У Лены на комоде расставлены кремы, шампунь, зеркало, плюшевая игрушка. А у Яны - ничего, только электронная игра типа "Тетрис".

Последние несколько лет Яна провела преимущественно в приютах: ее мать, бывшая директор ресторана, спилась окончательно. Пару лет назад, когда борьба петербургских бюрократов друг с другом вылилась в то, что детские приюты, подчинявшиеся Комитету социальной защиты, стали расформировывать, а детей пересылать в интернаты и детские дома, подчиняющиеся Комитету по образованию, расформировали и приют, где жила Яна. В новом месте ее сначала держали в изоляторе - проверяли на всякие болезни, - а потом, узнав, что она прописана в квартире, где для нее есть отдельная комната, отослали обратно по месту жительства. "Ну тяжело мне было одной жить, чтоб себя прокормить и еще в школу ходить".

Помощи от матери и отчима, пьянствующих в этой же квартире, ждать не приходилось. В результате Яна уехала жить к подруге Катьке, где, к счастью, семья приняла ее как родную. О школе, конечно, не могло быть и речи.

Забеременела по пьяни, причем не от своего парня. Просила у него потом деньги на аборт, а он предложил "перепихнуться" за деньги с каким-то своим приятелем. Но замечательно то, что ее постоянный парень, 18-летний студент Леша, хочет жениться и воспитывать ребенка вместе, хотя знает, что это не его дочь.

"Яна! Яна!" - доносится откуда-то из глубины квартиры.

"Ну чего?"

"Ребенок орет, вот чего!"

Янина девочка "гуляла" на балконе, пока мы разговаривали. Яна появляется оттуда с огромным свертком: зеленое стеганое одеяло, белый пододеяльник, кружевной накрахмаленный уголок. Яна качает сверток, который не умолкает.

"Ирина Трофимовна! - кричит Яна. - Ну вы ее и закутали! Она теперь вся вспотела и не спит!"

"В следующий раз кутай сама!"

"А легко!"

Мне, правда, Яна признается, что пеленать она, конечно, научилась, хоть на это и ушла целая неделя, но вот с таким толстым одеялом ей справиться сложно.

В комнату заходит Лена, минуты две назад закончившая кормить свою месячную дочку. Она замечает, что забыла заправить кофточку в джинсы. "Блин, надоело все время вытаскивать - заправлять, вытаскивать - заправлять", - говорит она, отворачиваясь, чтобы привести в порядок свой наряд.

"Вы знаете, их же всему учить приходится, - говорит мне позже Ирина Трофимовна. - Элементарным нормам гигиены, например. Они тут у меня гуляли в халатах: "Мы же дома". Я говорю: "Милая моя, халат дается женщине по жизни, чтоб дойти от кровати до ванной. И все. Из ванной она уже должна выйти одетая, причесанная".

Я спрашиваю, как можно научить девочку, о которой никогда никто толком не заботился, заботиться о своем младенце. "Просто надо всем быть бабушкой, - отвечает Ирина Трофимовна. - Вот Яна вчера жаловалась, что ей так тяжело, так тяжело, а я ей рассказала, я говорю: "Ты не смотри, что я теперь такая чистая и прилизанная, я знаешь сколько прожила. У тебя вот тут "Индезит" стоит, а я, извини меня, в корытце стирала и за мужем своим по всему Союзу моталась, без всякой жилплощади и всякого понятия, как всех обстирать, накормить, да еще на какие деньги". Она говорит: "Да вы что, Ирина Трофимовна?" И жаловаться перестала".

Вначале в доме в одну смену работали две воспитательницы, но вскоре стало ясно, что они начинают баловать "маленьких мам", делая все за них. Теперь на две квартиры одна воспитательница и одна помощница воспитательницы.

Все равно кажется, что девочек балуют. Никому из них еще не приходилось жить в такой чистой и ухоженной квартире со стиральной машиной и заботливой бабушкой. А ведь по уставу воспитательного дома максимум через год им придется возвращаться в ту коммуналку, где уже привыкли жить без них. Думали, что после года жизни со своим ребенком ни одна мать не сможет от него отказаться. Но как, на что и где она будет с ним жить? Ирина Трофимовна объясняет, что по программе воспитательный дом должен "осуществлять социальный патронаж", то есть отслеживать судьбу своих воспитанниц после выпуска. Но ни жилплощадь, ни работу такой патронаж, конечно, не обеспечит. "Но вы знаете, - говорит Ирина Трофимовна, - я раньше работала в детском доме, и там вот настоящее чувство безысходности, потому что дай Бог, если один из всего выпуска встанет на ноги. А здесь у нас все-таки есть надежда". И она опять перечисляет достоинства наиболее ответственных из "маленьких мам".

Приходит кто-то из мам и сообщает, что в другой квартире ревет Олеся: услышала краем уха, что воспитательница сказала что-то про детдом - и перепугалась, что ее отправляют. "Ну дети, я ж вам говорю, дети!" - говорит Ирина Трофимовна и инструктирует девочку пойти объяснить Олесе, что никто ее никуда не посылает.

С Олесей сложно: она уже дважды убегала после того, как Ирина Трофимовна устраивала ей нагоняй за то, что у нее девочка мокрая и голодная. В первый раз Олеся убежала с дочкой, второй раз - без. Оба раза - к давно лишенной родительских прав матери: "Она как любой ребенок - обиделся и к маме побежал. Они ведь все своих мам любят, какие б те у них ни были".

Через десять минут у Олеси уже опять хорошее настроение: ее трехмесячная дочка спит наверху, а она играет в снежки с отцом ребенка. Пока не выходит помощница воспитательницы и не кричит: "Ты что в тапочках в снегу играешь? У тебя ж ноги теперь все мокрые! Грязь внутрь сейчас потащишь, а там младенцы!"

Источник: "Итоги", №16, 1998,