07.06.2007 | Архив "Итогов" / Балет

Единственная поп-звезда балета

Морис Бежар стремится понять других, чтобы лучше рассказать им о себе

Морис Бежар поздно начал ходить, рос слабым. Родители отдали мальчика учиться танцам, чтобы он хоть немного окреп. Глядя на его нескладную сутулую фигуру с короткими кривоватыми ногами, педагоги утверждали, что о карьере танцовщика не может быть и речи. Но ребенок был таким азартным и восприимчивым, так верил, что танец - его родная стихия, что все старались помочь ему по возможности исправить недостатки. Бежар считал, что его побуждает танцевать африканская кровь (его прадедушка, офицер французской колониальной армии, женился в Сенегале на местной красавице).

Свое детство в Марселе Бежар описывает как лучезарную сказку: яркое солнце, море, гомон портовых рынков, звонки трамваев, на которых он с компанией мальчишек катался "зайцем", удирая от контролеров...

По вечерам - захватывающие беседы взрослых, при которых разрешалось присутствовать детям. Отец Мориса был доктором философии, создателем Общества философских исследований в Марселе, главным редактором философского журнала. Со своими друзьями он разговаривал о Шекспире, Гомере, Леонардо да Винчи как о знакомых, и дети не понимали, почему этих людей не приглашают в гости.

Предполагалось, что Мориса ждет академическая гуманитарная карьера. Отец поощрял фантазии сына, не особенно замечая, сколько пьес он прочитал, сколько их разыграл вместе с братьями и сестрами, сколько старых лоскутов извел на костюмы.

Семья часто бывала в Марсельской опере, репертуар которой Морис выучил наизусть. Он захотел быть музыкантом - и в доме появилось фортепиано. Он захотел быть певцом - и ему наняли учителя пения. Мать Мориса умерла, когда мальчику было семь лет. Вторая жена отца поддержала его увлечение танцем и приняла его сторону, когда встал вопрос о выборе профессии. В семнадцать лет Морис твердо решил стать танцовщиком. Отец, не желавший этого, заявил: "Делай как знаешь, но деньги добывай сам".

Авантюрный роман

Юный Бежар устремился в театральный мир с азартом мальчишки, начитавшегося приключенческих романов и дорвавшегося до настоящего морского путешествия. Он оказался достаточно подготовлен, чтобы поступить в кордебалет Марсельской оперы, и в 1944 году дебютировал там в "Вакханалии"  "Самсона и Далилы" Сен-Санса. Быстро понял, что марсельский театр безнадежно провинциален, и поехал в Монте-Карло, где некогда выступали дягилевские труппы. Но оказалось, что в тамошнем театре нет ни вакансий, ни интересных спектаклей. Бежар помчался в Виши - ему сказали, что там нужны танцовщики.

Но, к своему полному конфузу, получил лишь роль яблочного червя в спектакле из жизни насекомых: его нескладную тощую фигуру не решились показать публике в серьезных балетах.

Подобных конфузов было множество, но Бежар не отчаивался. Усвоив с детства, что искусства не бывает без преодоления, и зная о своих недостатках, он с упоением работал, стараясь научиться всему чему можно. Девизом его жизни стал призыв работать так, "будто хочешь убить вдохновение, потому что оно все равно само возродится как Феникс".

Он постоянно ищет новых знакомств, ангажементов, учителей и помощников. По его убеждению, "встречи всегда происходят, когда нужно". Бежару повезло: решающей стала для него встреча с Жаном Лораном, журналистом, бывшим актером, знатоком театра и импресарио-любителем, который помог ему сделать рывок в карьере. Лоран убедил Бежара отправиться в Париж к русским педагогам-эмигрантам, помогал устраивать выступления, создавать постановки. Бежару охотно помогали все: он располагал к себе благодаря сокрушительной энергии и целеустремленности, желанию достичь совершенства, а также восприимчивости и работоспособности. Время и силы, потраченные на Бежара, не пропадали зря.

Любовь Егорова, бывшая балерина Мариинского театра, даже вызывала его на уроки дуэтного танца, за которые платили богатые партнерши, и три четверти времени занималась с Бежаром.

Постепенно Бежар добился известности среди профессионалов. Он научился увлекать партнеров своими театральными идеями, собирать небольшие, легкие на подъем группы, придумывать номера, где неопытные артисты могли выигрышно себя показать. Он успешно ставил "на себя", остроумно обыгрывая в танце свое несовершенное, "неклассическое" тело. Хорошо ориентировался в конъюнктуре: его постановки удачно вписывались в программы разнообразных экспериментально-богемных фестивалей современного танца. Бежар ездил повсюду, куда приглашали. Попадал во всевозможные недоразумения, какие только случаются с бедными гастролерами. То разбитый автобус привозил его с друзьями в какое-нибудь захолустье к самому началу представления, и Бежар по ходу действия подсказывал партнерше порядок танца, который собирался отрепетировать перед спектаклем. То импресарио внезапно расторгал контракт, оставляя у себя приготовленные для гастролей декорации и костюмы. Однажды, поехав с друзьями отдыхать в Швецию, Бежар увлекся любовными приключениями и растратил все свои деньги. Но, пытаясь их вернуть, он сумел сделать несколько успешных спектаклей и даже поставил сцены балета "Жар-птица" Стравинского для кинофильма с участием знаменитого певца Тито Гобби (на основе этих сцен он позже создаст свою знаменитую версию "Жар-птицы").

Звезда Королевского датского балета Эльза Марианне фон Розен предлагает Бежару придумать для нее номер, и, оценив его пластические находки, рекомендует молодого постановщика в труппу танца модерн "Кульберг-балеттен".

Планы и заявки Бежара всегда были "наполеоновскими". Основав в Париже труппу, он дал ей громкое имя "Балет звезд", хотя ни одной звезды в его труппе не было. Когда же в 1960 году Жан Лоран познакомил Бежара с директором Брюссельского оперного театра и тот предложил хореографу возглавить балетную труппу, Бежар согласился и назвал ее ни больше ни меньше, как "Балет ХХ века". Эта труппа на долгие годы стала символом современной мировой хореографии.

Бежар играет Бежара

Морис Бежар - один из немногих балетмейстеров (если не единственный), кто добился всемирной популярности поп-звезды. Его французские коллеги не составили ему конкуренции: творчество "старшего современника" Сержа Лифаря ко времени бежаровского расцвета казалось уже салонно-схоластичным, а постановки ровесника Ролана Пети - слишком изысканными и тонкими, чтобы претендовать на массовое признание.

Бежар дал сильнейший импульс развитию современных пластических направлений. Последователи во многом его перещеголяли, но по масштабам признания ему до сих пор нет равных.

В России, несмотря на шквал информации о современной хореографии, обрушившийся на публику в последние годы, и гастроли многих значительных представителей новейших танцевальных течений, Бежар по-прежнему остается в глазах широкой публики самым современным балетмейстером в мире.

Те, кому доводилось работать с Бежаром, поражаются его выносливости. Он приезжает в театр раньше всех и уезжает позже всех. Прочитывает по 8-9 книг в неделю, постоянно слушает музыку, пишет пьесы, сценарии, статьи, эссе. Такое впечатление, что он никогда не устает. Его обычная "норма" - 2-3 больших спектакля и несколько миниатюр в год, но как-то он за сезон умудрился поставить 29 композиций.

Бежар достаточно состоятелен, чтобы купить не одну виллу. Но он всегда жил в отелях или снимал скромные квартиры. Он устраивает свою жизнь так, чтобы ему было удобно заниматься своим делом. Одиночество для него очень важно, у него даже нет телефона.

В любовных приключениях Бежар себя не ограничивает, но семьей не обременяет. Не ищет светского общения, хотя при необходимости затмит обаянием, манерами и содержательным разговором любого салонного "льва". У него много друзей и поклонников, на которых он всегда может положиться. Он всегда щепетилен в делах. Может дать какой-либо труппе право на свою постановку, а потом запретить, заплатив неустойку, если его не устраивает качество исполнения. Поссорившись с дирекцией "Театра де ла Монне", Бежар, не долго думая, перевез всю труппу в Лозанну и даже пошел на то, чтобы сменить знаменитое название "Балет ХХ века" на "Балет Бежара в Лозанне". Это обернулось временными убытками, зато Бежар настоял на своей независимости.

Вся жизнь Бежара - сплошной театр. Он играет себя в спектаклях, где размышляет о жизни. Рассказывая о себе в интервью, статьях, эссе, знаменитых мемуарах "Мгновения в жизни другого", представляет публике тщательно продуманный имидж.

Все это похоже на привычное для балетного артиста корректирующее поглядывание в зеркало, цель которого - скоординировать собственные движения и жесты с производимым впечатлением.

Он охотно сотрудничает с приглашенными звездами разных поколений: французами Сильви Гиллем и Патриком Дюпоном, бразильянкой Марсией Хайдэ и многими другими. Состав труппы часто обновляется, среди артистов нередко появляются и русские. А педагог Азарий Плисецкий, брат Майи Плисецкой, работает у Бежара уже много лет.

Знаменитый постановщик по-прежнему любит авантюры и розыгрыши. О том, как готовился балет "Конкурс", ходят легенды. Сюжет у спектакля детективный: персонажи съезжаются на балетный конкурс, кто-то убивает героиню, появляется сыщик, чтобы все это расследовать... За три дня до премьеры труппа еще не знала, кто из действующих лиц убийца. Бежар очень этим забавлялся и только в самый последний момент поставил финал, где все выяснилось.

Чтобы старые постановки не забывались, Бежар сделал коллаж из фрагментов не идущих сейчас балетов. Они объединены текстом, написанным постановщиком (он сам его читает), - о ежедневном экзерсисе, представленном как ритуал.

Программа постоянно меняется: Бежар включает в нее номера, среди которых попадаются и новые, поставленные специально для этого спектакля.

Хореограф часто подчеркивает, как важно для него постичь мир другого человека, логику, отличную от его собственной. Ради этого он изучает искусство Китая и Японии, индийскую философию, русский язык... Но в основе его постановок - другой, ловко замаскированный принцип.

Эффект "вклада в историю"

Своей первой серьезной постановкой Бежар считает "Симфонию для одного человека", созданную в 1955 году. Хореограф хотел, чтобы публика отождествила себя с персонажами, одетыми в современные костюмы. Эксперимент удался: делясь впечатлениями, зрители рассказывали о своих личных проблемах, которые вспомнились им по ходу действия. Поражаясь тому, сколь разные ассоциации вызвали у публики одни и те же сцены, Бежар объяснил это эгоистичной склонностью людей "проецировать себя" на происходящее вокруг, наделять задевшие их события смыслом, которого там чаще всего нет.

Из этого Бежар вывел для себя практическое руководство: он стал искать "сюжеты, которые дают трамплин для эмоций", театральные решения, действующие на воображение зрителя, как спусковой механизм, благодаря которому публика дает волю фантазии и приписывает зрелищу самые разные значения.

Его творчество подобно работе циркового артиста на трапеции: красота движения неотделима от точности расчета. Тема и материал, образ и исполнитель, техника и эстетика должны идеально "совпасть". К примеру, в композиции об Айседоре Дункан не обойтись без шарфа, из-за которого она погибла, туники и сандалий - знаков ее стиля, стихов Есенина, музыки, под которую она танцевала... Но это аксессуары. Главное - нужна та самая легенда, которой стала Айседора. Бежар находит выход - приглашает Майю Плисецкую, живую легенду, которая для нынешней публики примерно то же, что Айседора для своей. Это и есть пример желанного совпадения. Поставить в такой ситуации достойные танцы - дело техники.

Бежар действительно выдающийся хореограф, сделавший много пластических открытий. Он изобрел красивейшие поддержки, невиданные композиции массовых сцен и ансамблей, до него никто не использовал столь интенсивно мужской кордебалет. Но хореография для него всегда на втором плане. Главное - самодовлеющая эффектность спектакля (в этом принципиальное отличие бежаровского творчества от русской традиции симфонических танц-пьес, которую развивал современник и творческий оппонент Бежара Юрий Григорович).

Чтобы произвести нужный эффект, он ставит для авангардного вечера строго классические композиции, а на респектабельном фестивале устраивает вместо спектакля абсурдный хеппенинг, какой он однажды сделал в Венеции вместе с Сальвадором Дали.

(Подготовить "настоящий" балет не было времени, и соавторы просто заполнили сцену странными персонажами: статисты носили по сцене стопки пустых тарелок, то и дело роняя их; одна артистка, с ног до головы обернутая пластырем, красила ногти; другая гладила белье.) Когда ошарашенная публика догадалась, что ее надувают, разразился грандиозный скандал. Зато, к удовлетворению Бежара, никто в зале не скучал, в отличие от уныло-официозного концерта накануне.

Постановки Бежара часто спекулятивны. Балет "Кабуки" составлен из попсово-туристского набора образов - иероглифы, кимоно, цветы сакуры, элементы чайной церемонии и боевых единоборств. Бежар составляет из них феерию, пестрый лоскутный ковер, где все эти элементы лишаются своего сакрального смысла, превращаются в бутафорию. Но трудно против этого возразить: ведь артистизм и мастерство хореографа подлинны.

Бежара выручает мастерское владение композицией, благодаря которому он всегда соблюдает беспроигрышную пропорцию обмана и подлинности, небрежности и добросовестности, шутливости и серьезности.

Говорит, что следует девизу Пикассо: "Я вкладываю в картину все, что люблю, а там уж пусть вещи сами договариваются между собой". Но на самом деле строго отбирает для своих спектаклей то, что способно договориться.

Самые грандиозные из его эффектов теперь называют "вкладом в историю". Бежар сделал балет массовым искусством, приобщил классический танец к пластическим языкам всего мира. Единственное, что ему пока не удалось - раствориться в тени своих персонажей, как это сделал, по его мнению, Шекспир. "Автору удалось полностью исчезнуть, - пишет Бежар. - Когда читаешь "Мадам Бовари", ее тебе представляет господин Флобер; я обретаю Флобера в той же мере, что и Эмму Бовари. Читая Шекспира, я обретаю Гамлета, Ромео, Леди Макбет, сталкиваюсь с ними непосредственно. Именно такого результата я всегда мечтал достичь в своих спектаклях". Но в танцах Айседоры, героях "Весны священной", участниках "Греческой сюиты" или "Кабуки" всегда видишь прежде всего их создателя - Мориса Бежара.

Источник: "Итоги", №14, 1998,