13.04.2007 | Арт

Меланхолический героизм

В Москве открылась первая "персоналка" семьи Рабиных-Кропивницких

Вообще-то они очень разные художники - Оскар Рабин, Валентина Кропивницкая и их сын Александр Рабин (ныне, увы, покойный). Но связывают их не только родственные узы и вынужденная эмиграция. В 1978-м во время поездки во Францию по гостевой визе Указом Президиума Верховного Совета Оскар Яковлевич был лишен гражданства, а семья разделила изгнание (это как же надо было властям СССР любить искусство, чтобы отслеживать передвижения художника и приравнять лишенного возможности выставляться "подпольного" нонконформиста к диссидентам-правозащитникам!).

Связывает их андеграундная среда, оппозиционное мировосприятие и... укорененность в миновавшей советской эпохе - методом от противного, путем бесконечного отталкивания от нее. Хоть и отталкивался каждый по-разному.

Оскар Рабин делал это пафосно и с надрывом. И в своих сумрачных, густых, словно "вылепленных" картинах, живописующих барачный быт с обязательными водкой, селедкой, слепыми улицами, хмурым небом, непролазной грязью (Рабин - один из основателей "лианозовской группы", неформального объединения художников и литераторов, встречавшихся в конце 1950-х в квартире-бараке Рабиных в подмосковном Лианозове). И в общественной деятельности (устраивал знаменитую "Бульдозерную выставку" на пустыре в Беляеве в 1974-м, участвовал в подпольных просмотрах, был одним из идеологов первого разрешенного показа неподцензурного искусства в павильоне "Пчеловодство" на ВДНХ в 1975-м).

Валентина Кропивницкая, во всем помогавшая мужу и его поддерживавшая, как художник избрала путь метафизического эскапизма, создавая карандашом, тушью или фломастером изящные рисунки-пейзажи.

Условные или узнаваемые (древне)русские ландшафты населяют фантастические существа - полулюди, полузвери, не то ослики, не то лошадки, длинноухие, с тонкими гибкими конечностями, с печальным взглядом раскосых глаз.

Ее графику можно было бы обвинить в салонности или простодушной девичьей наивности, если бы в каждом листе не сквозил искренний лиризм, противостоящий окружающей прозе жизни. Кропивницкая изобрела свой универсум как альтернативу тому самому Лианозову, который для нее, как и для Рабина, стал символом всей страны. А может быть, и как альтернативу всему подлунному миру: в Париже она по-прежнему рисует все те же "сады", "домики", "сарайчики на берегу реки" и все тех же печальных андрогинов-фавнов.

Ту же элегическую интонацию унаследовал от матери Александр Рабин, изображавший пустынные города, заброшенные дворцы и фантастические дома в туманной дымке - с легким привкусом сюрреализма. Эти картины-грезы чем-то напоминают фрондирующую книжную иллюстрацию 70-х, чем-то - полулегальную продукцию художников с Малой Грузинской. И хотя авторская подпись почти копирует узнаваемую фирменную сигнатуру отца, трудно представить, что эти художники - не однофамильцы. Но их в самом деле связывает эпоха - равно ненавистная династии.

А вот теперь объединила выставка в Отделе личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, представляющая живопись и графику Оскара Рабина, Валентины Кропивницкой и Александра Рабина из частных собраний Москвы, Парижа и Дюссельдорфа. Хотя французский Фонд Дины Верни, откуда пришли самые хрестоматийные и жесткие работы Оскара Рабина вроде "Паспорта" (здесь есть графа "Место смерти": "под забором?... в Израиле?", а в графе "Национальность" написано "Латыш (еврей)") или "Русского поп-арта" (гигантская порванная этикетка "Московской особой" на фоне лианозовского пейзажа), теперь является частью Музея Майоля. И вообще сама экспозиция - вполне музейного уровня, не говоря уж о том, что это первая ретроспектива семьи в Москве (в 1993 году Рабина и Кропивницкую показывал питерский ГРМ). Инициатором проекта стал московский Фонд "Общество поощрения художеств", тем самым громко и состоятельно заявив о своих творческих амбициях.

Впрочем, именно по заказу фонда для дизайна выставки была приглашена группа "Зет-креатив", которая превратила атриум здания Отдела личных коллекций, где висит основной корпус работ Оскара Рабина, в демонстрацию стерильной хай-тековской мысли. Изящные стенды с плавными, "обезугленными" формами, маленькие металлические сетки-метки. А посреди - страшные, отчаянные, исполненные меланхолии вкупе с ненавистью к изображаемому темные холсты. По периметру же зала на уровне второго этажа - баннер с мирными березками, русская идиллия, которой в поэтике Рабина места нет и не будет.

Видимо, это обозначает конец эпохи, с которой героически боролись Рабины-Кропивницкие. Но без ее отчетливого горького привкуса, без барачного духа, без драматизма конфликта "художник и власть" невозможно понять всю значимость не столько эстетического, сколько этического прорыва, совершенного нашими героями.

Дух времени живет не только в водочных этикетках Оскара Рабина. Его сторожат хрупкие ослики Валентины Кропивницкой. Он витает внутри заброшенных замков Александра Рабина.

Но нет его на самой выставке, ставшей типовой музейной ретроспективой обычных художников-классиков. Хотя Рабин и Кропивницкая таковыми, без сомнения, являются.

Источник: "Культура" №12, 29.03.2007,