09.03.2007 | Арт

Все будет в гламуре?

Ретроспектива Пьера и Жиля в ЦВЗ "Манеж"

Писать об этой выставке, посвященной 30-летию творческой деятельности и "совместной жизни" легендарного французского арт-тандема, трудно и легко.

Легко, ибо экспозиция, привезенная в столицу Московским Домом фотографии, а в апреле переезжающая в питерский Русский музей (и лишь затем - в нарушение сложившихся правил - отбывающая в Париж в Национальную галерею Jeu de Paume), как говорится, обречена на успех. Кого-то из зрителей привлечет невиданное в сирых российских широтах техническое качество цветных снимков, докрашенных от руки, отпечатанных в единственном экземпляре и помещенных в авторские рамы, которые являются полноценной частью произведений. Кто-то купится на "клубничку" - такого количества обнаженной мужской натуры, запечатленной с предельными откровенностью и сладострастием (авторы не скрывают свою нетрадиционную сексуальную ориентацию, используя ее в качестве надежного источника вдохновения), вблизи кремлевских стен на моей памяти еще не было.

Продвинутая клубная молодежь знает Пьера и Жиля как иллюстраторов глянцевых журналов, авторов обложек для дисков звезд, портретистов Мадонны, Нины Хаген, Марка Алмонда, Боя Джорджа и прочих своих кумиров.

Эстеты-интеллектуалы, помнящие заповедь Набокова "Следует быть таким снобом, чтобы предпочитать китч", станут предаваться высоколобым размышлениям о влиянии неизбывных китча и гламура на современную визуальную культуру. В общем, парижская "Галерея Жерома де Нуармона" и Посольство Франции в России знали что делали, предоставляя нам этот проект.

Однако крайне сложно объяснить, отчего же то, чем занимаются Пьер и Жиль в течение трех десятилетий, является не пошлятиной, не хитро продуманной провокацией, не личной перверсией, а настоящим Искусством - причем с точки зрения не только мастеровитой формы, но и одухотворенного содержания. Технологичность, гламурность, нарочитая и вычурная сексуальность определенного оттенка, заигрывание с японскими или индийскими дешевыми открытками, восточными ковриками и мишурой бразильского карнавала - это все скорее внехудожественные свойства деятельности "сладкой парочки", на сегодняшний день превратившейся в ходячий артефакт, крайне востребованный музеями и галереями. То, что их стиль, скопированный с ширпотреба, доведенного до "последней степени чрезмерности", как два столетия назад писал Гюстав Флобер, ясен и прост, - первое впечатление и глубокое заблуждение.

Да, они используют язык, привычный в своей отвратительной красоте, на котором говорит весь мир. Но Пьер и Жиль и вещают об этом мире, утыкаясь в его глухоту.

Более тридцати лет назад американская писательница, критик и диагност культуры XX века Сьюзен Зонтаг свои "Заметки о кэмпе" (кэмп - термин, позаимствованный в гей-среде, обозначает неестественность, искусственность и преувеличенность, отказ от дихотомии "хорошо-плохо") начинала так: "Кэмп с трудом поддается печатному изложению. Говорить о нем - значит предать его". Искусство Пьера и Жиля - это не китч, но кэмп. И объяснять это искусство - значит предать его. Засилье визуальности, внешних и дешевых эффектов - блесток, звездочек, цветочков, пронзительных детских взглядов, воздетых к небу глаз, модных одежд и накачанных голых тел - парадоксальным образом должно заставить продраться через сверкающую полированную поверхность работ к их неизреченной сути, к немому, не требующему проясненной артикуляции посланию о жизни и смерти, о тщетности мироздания, об обманчивости его материальных покровов.

Когда Пьер и Жиль изображают клоунов в медицинских стерильных одеждах со шприцем и градусником - то это про СПИД. Когда красивый араб с окровавленной рукой озадаченно замирает на фоне абстрактных компьютерных пикселей - это про иракскую войну, невсамделишно обрушившуюся на большинство обывателей лишь с телевизионных экранов. Младенец Иисус, исходя нереальным сиянием, сжимает в руках гвозди, знак будущих крестных мук.

Непристойная красота любой работы Пьера и Жиля оборачивается невиннейшей, отчаянной и трагической чистотой, приправленной иронией.

Но можно ли сегодня говорить о последних истинах без спасительных кавычек?

Прямая речь - предательство высказывания. А посему Пьер и Жиль выбрали спасительную форму гламурного обмана. На их выставке нельзя не смеяться. А по выходе хочется плакать. Язык немеет. Дальше - тишина...

Источник: "Культура" №08-09, 1.03.2007,