10.08.2005 | Балет

«Я всему научился у русских»

Нужна идея, которая возбуждает, не дает усидеть на месте

Эффектные постановки выдающегося французского хореографа Ролана Пети никогда не оставались объектом внимания узкого круга знатоков и всегда будоражили общественность. Так произошло и сейчас, когда 81-летний Пети показал на Новой сцене Большого свою постановку "Секреты балета". О том, почему Россия стала первой страной, куда хореограф вывез ее на гастроли, Ролан Пети рассказал Ярославу Седову.

- Вы не раз говорили, что после работы над балетом "Пиковая дама" в Большом театре с увлечением продолжаете изучать Пушкина. Что вас более всего занимает - исторические темы или психологические сюжеты?

- Я, конечно, не все прочитал. Но в том, что прочитал, чуть ли не каждый эпизод - готовый материал для балета. Вот недавно в "Капитанской дочке" я увидел фрагмент - не скажу какой, чтобы другие не сделали раньше меня, - так вот, прямо по тому, что написано, можно поставить сцену минут на двадцать. А увлечение материалом у меня каждый раз возникает по-разному. Иногда вдохновляет большая историческая тема, а иногда - самые простые вещи. Вот кто-то просто пьет чай, но с этим связано что-то захватывающее. У Пушкина много таких вещей: простых, но впечатляющих. И очень "хореографичных". Ведь надо найти не просто тему, а то, что можно станцевать. Как, например, в балете Григоровича "Спартак". Там большие исторические темы, даже библейские. Но притом очень подходящие для танца и великолепно в нем воплощенные. У меня же очень часто будничные темы опережают масштабные, но в них открывается небудничное пространство. А иногда возникает непредвиденный общественный резонанс. Мне, например, всегда нравился Маяковский. Я поставил о нем балет, сам танцевал его роль. Но случился скандал. У нас там была сцена с красными флагами - а как же без них? И вот все стали кричать, что Пети занялся политикой. А я никогда ею не занимался, меня интересовал только танец.

Неистовый Ролан Своей карьерой Ролан Пети обязан покровительству Жана Кокто, с которым будущий хореограф познакомился еще подростком. Профессии Пети учился в школе при Парижской опере, которую он закончил в 1940 году, после чего был принят в главную балетную труппу Франции. Уже через два года он пробует заниматься постановками для себя и своих друзей, а в 1945 году возглавляет труппу "Балет Елисейских Полей". Пети ставит балеты в лучших европейских театрах - в родной Парижской опере, лондонском "Ковент-Гарден", миланской "Ла Скала" и других. Он работает в Голливуде, ставит танцы в драматических спектаклях, кинофильмах и даже в казино, готовит танцевальные телепрограммы. С 1972 года до конца 1990-х Ролан Пети руководил Марсельским балетом.

- Что труднее и что интереснее: работать в жанрах вроде мюзик-холла и кино, где танец нужно подчинять другим искусствам, или ставить балетный спектакль, где все подчинено хореографии?

- Не важно. Нужна идея, которая возбуждает, не дает усидеть на месте. Озарение. Тогда все само собой получается. В мюзик-холле я работал только ради моей жены Зизи Жанмер. Я увидел, что она сможет блистать в этом жанре, - так оно и вышло. Больше я бы ни для кого не стал этого делать. Я вообще делал что-либо только по любви. Самое трудное - определить, что станцевать. Пруста я два года читал и перечитывал, прежде чем нашел фрагменты, которые можно поставить в балете. А с Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли я сделал спектакль благодаря несчастному случаю. Однажды во Франции прорвало большую плотину: была катастрофа, много людей погибло, многие остались без крова. Я совершенно не знал Оливье, но позвонил и спросил: "Вы видите, что происходит во Франции? Можем ли мы сделать что-то для этих людей, какую-то благотворительную акцию?» Он: «Да, конечно, поговорите с Вивьен». Она меня приняла в муслиновом пеньюаре, полулежа на кровати (она была уже больна и потом довольно скоро умерла). Так ! вот, она слушала рассеянно, а потом сказала: «Я не понимаю, что происходит, давайте завтра назначим репетицию, я приду». Тогда я стал думать, что же делать. И мы сделали большую программу. Я с Зизи танцевал дуэт из моей «Кармен», Оливье участвовал, Денний Кей, а Вивьен читала басни Лафонтена по-французски. Заработали кучу денег: ни один мой серьезный балет не делал таких сборов. Я отнес чек во французское посольство, а там никто даже спасибо не сказал. Что делать, такова жизнь.

- Вы говорили, что, хотя и очень дружили с Нуриевым, постоянно с ним спорили. О чем?

- Да обо всем. Я уж и не помню... Это было что-то вроде игры. Началось все с того, что он отвергал мою хореографию. Это было при первой же встрече в Лондоне. Меня пригласила Марго Фонтейн, с которой я давно дружил. Я придумал балет "Потерянный рай" по Мильтону. Приехал репетировать, а Нуриев заупрямился. Характер. Ну а я собрал вещи и уехал. Фонтейн звонит: "Ролан, я все понимаю, но спектакль объявлен, билеты продаются как пирожки - ты не можешь нас так оставить!" Я подумал: да, не могу. Вернулся. Нуриев злился, но танцевал. О, я очень его любил, несмотря ни на что.

- А о его хореографии вы с ним не говорили?

- Я не ходил на его постановки. Мне они не нравились. «Балет Нуриева «Лебединое озеро»! (Усмехается.) Ну и где-то там, конечно, написано: «по мотивам Мариуса Петипа». Дело в том, что Нуриев был так популярен, что, когда его имя значилось на афише, зал был полон, а когда не значилось - не всегда.

- Вы много сделали для того, чтобы балет оставался на ведущих позициях и в культуре, и в общественной жизни. Каково, на ваш взгляд, его нынешнее место в этих областях и как вы представляете его перспективы?

- Я могу только повторить: найдите хореографов. Это дар, которому нельзя научить - можно только помочь тем, кто его имеет. Мне нравится Пина Бауш, особенно ее старые спектакли. А вообще... Сейчас много хореографов, которые танцем вообще не занимаются. Строят мизансцены, используют кино, световые эффекты. А если еще и костюмы какие-нибудь эдакие да музыка необычная - у-у-у!.. Отлично получается. Но при чем тут балет? Вот этим летом в Париже был подобный спектакль по мотивам картин Рене Магритта. Наш замечательный критик Рене Сирвен из "Фигаро", человек очень умный, тонкий, знающий, написал: "Браво, это гениально. Но это не танец". Я с ним совершенно согласен.

- Ну а если говорить о течениях современной хореографии?

- То, что вы все называете "современным танцем", любой человек освоит за пару лет. Профессионалу двух часов хватит. И что дальше? Что с этим делать? Чтобы книгу написать, надо алфавит вызубрить, научиться слова складывать и еще иметь что сказать. На пуантах ни за два часа, ни за два года не выучишься. Восемь лет учатся, а мастерство накапливается еще лет через пять. Зато сколько всего можно выразить! Только получив базу - танцевальную школу, которая оттачивалась веками, - можно надеяться сделать вещи, которые никто не сделает. Знаете, откуда весь этот современный танец? Я занимался в Париже у замечательного русского педагога Бориса Князева, мужа Спесивцевой, знатока классической школы. Она основана на двух положениях: en dedans (носки и колени повернуты друг к другу) и en dehors (развернуты вовне). Так вот, Князев был первый - до него только Фокин и Нижинский попробовали, - кто уравнял в правах эти положения. Он стал требовать в ежедневном экзерсисе делать каждое движение и en dedans, и en dehors. И когда я стал сочинять танец, то строил комбинации по этой системе: выворотные положения чередовать с невыворотными. Вот вам и новый язык! Все стали говорить: ах, какая хореография! А это все от Князева. И другие ведь у него занимались.

- Что вы цените в русских артистах?

- В России есть танцовщики фантастически высокого уровня, среднего и ниже. Везде так. Но в России танцовщик любого уровня - актер. У него в душе будто скрипка, готовая отозваться на идею хореографа. С Майей Плисецкой мне довелось работать в 1970-х годах, когда ее техника была уже не такой сильной, как в годы молодости. Но какая личность, какая актриса! Божественная пластика, фантастическая выразительность. Я счастлив, что довелось с ней работать. В Кировском прекрасно танцевали мой "Собор", особенно Галина Мезенцева и Николай Ковмир. Это было очень хорошо. В "Сирано де Бержераке" в Большом изумительной Роксаной была Людмила Семеняка, она и вообще замечательная. Ирек Мухамедов, который уже давно в Лондоне, отлично исполнял Сирано.

- Последнее время в связи с "Пиковой дамой" вы много говорите о Николае Цискаридзе и Илзе Лиепа. А с кем- либо еще из русских артистов вы хотели бы работать?

- Конечно. Николая я не брошу в любом случае. Неизвестно, в какой мере он сможет восстановить технику после своей травмы, я очень за него переживаю. Но он так талантлив, что, даже если ему просто придется просто ходить по сцене, это все равно интересно. Что касается других - мне жаль что в "Соборе" не выступил замечательный премьер Большого Андрей Уваров. Он великолепно танцует классических принцев, но я хотел предложить ему попробовать иную пластику. Когда он начинал репетировать Феба в "Соборе", то совершенно преображался. А еще я, конечно, хотел бы поработать со Светланой Захаровой. Что может быть лучше - она молода, красива, талантлива, у нее великолепная техника. После ее триумфа на гастролях Большого в Париже я не удержался - сам подошел к ней на приеме в Версале и выразил мое восхищение. Конечно, я хочу работать с русскими. Я же всему научился у русских! Передо мной был пример Дягилева, одним из моих первых учителей был его секретарь Борис Кохно. И я всю жизнь старался работать «по-дягилевски»: привлекать в балет новую хорошую музыку, заказывать декорации лучшим художникам, работать в разных жанрах. И делать не абстрактные балеты (хотя я и такие делал), а спектакли с сюжетами, на серьезные темы. Мне кажется, публика хочет именно этого.

Источник: "Газета", 24.11.2004,