29.07.2005 | Диски

Когда нечего говорить, надо петь

Московская фирма «Длинные руки» выпускает первый диск международного новоджазового проекта «Племянники Витгенштейна»

Wovon man nicht sprechen kann, 

darüber muss man schweigen

(«Когда нечего говорить, следует молчать»)

Людвиг Витгенштейн

 

Или — в версии немецкого певца и композитора Алекса Новитца: когда нечего говорить, лучше woissing. Слова woiss нет ни в одном словаре — неологизм принадлежит самому Новитцу. Это контаминация двух слов — немецкого wissen и английского voicing, одновременно «знать» и «озвучивать», т. е. что-то вроде «позназвучить». Вместе с британским новоджазовым пианистом и композитором русского происхождения Владимиром Миллером осенью 2002 года Новитц дал два концерта в России: в Архангельске и в московском культурном центре «Дом» на фестивале голоса «Глубокая глотка».

Если Миллер — пианист и соруководитель (с Вячеславом Гайворонским) международного «Оркестра московских композиторов» — к тому времени был у нас известен, то о Новитце знали только завзятые коллекционеры авангардного джаза. Выступление дуэта Новитц — Миллер на «Глубокой глотке» казалось непрерывной свободной импровизацией. Но, как говорят джазовые пуристы, импровизация лучше удается, когда она хорошо подготовлена. В новой импровизационной музыке важна концепция, в частном случае — литературная программа. Здесь она найдена идеально: это повесть австрийского писатель Томаса Бернхарда «Племянник Витгенштейна».

Герой повести Бернхарда — реально существовавший племянник философа Людвига Витгенштейна. (Кстати, сам философ, автор знаменитого «Логико-философский трактата», неоднократно становился героем художественных произведений — от фильма «Витгенштейн» Дерека Джармена до «Трактата» венгерского композитора Тибора Семже.) Кроме Людвига, прославился и его брат, пианист Пауль Витгенштейн, служивший в австро-венгерской армии и потерявший на фронте правую руку. Для него сочинил свой гениальный Концерт для левой руки Морис Равель. Между прочим, в музыкальную ткань этого Концерта так тонко вплетена джазовая стилистика, как это далеко не всегда получалось, скажем, у американца Джорджа Гершвина.

Судя по всему, весь многочисленный клан Витгенштейнов был одарен музыкально: философ Людвиг играл на кларнете и мог при помощи свиста от начала и до конца изобразить большое концертное произведение. Племянник философа, еще один Пауль Витгенштейн, тоже был философом, литератором и знатоком музыки. Говорят, к его суждениям прислушивался сам Герберт фон Караян. В сущности, дядю от племянника отличало одно: племянник был душевнобольным.

В практической жизни и дядя и племянник были очень похожи: оба унаследовали немалое состояние и оба добровольно расстались с ним. Дядя щедро поддерживал венскую богему, но большая часть денег ушла на детей-сирот и вызволение из лап нацистов одной из сестер Витгенштейн. На деньги племянника были изданы две книги стихов и поставлена пьеса самого Томаса Бернхарда. Писатель честно рассказывает, как вместо благодарности отдалялся от своего мецената по мере того, как тот терял рассудок. И даже не пришел на его похороны.

Повесть «Племянник Витгенштейна» — внутренний монолог Бернхарда, нечто среднее между хроникой распада гениальной личности и эпитафией. Эта повесть в том же ряду, что и «Волшебная гора» и «Доктор Фаустус» Томаса Манна: Вот одна цитата: «голова Пауля просто-напросто взорвалась, потому что он уже не справлялся с выбрасыванием духовного богатства (из своей головы). Так же взорвалась и голова Ницше. Так же, по сути, взрывались все безумные философские головы — из-за того, что переставали справляться с выбрасыванием своего духовного богатства. В этих головах на последней стадии духовное богатство формируется уже постоянно и фактически непрерывно — с гораздо большей (и более страшной) скоростью, чем та, с какой они могут его выбрасывать в окно (своей головы); в один прекрасный день их головы взрываются — и они умирают».

Дуэт Миллера — Новитца (при участии архангельского перкуссиониста Олега Юданова в нескольких эпизодах), собственно, этот текст и «позназвучивает». И делает это при помощи выразительных средств новой импровизационной музыки, которая исторически восходит к авангардному джазу. И ближе всего к тому, что делают мэтры вокально-джазового авангарда: Фил Минтон, Дэйв Мосс и Коичи Макигами. Если эти имена вам ничего не говорят — представьте себе одновременно Бобби Макферрина и Диаманду Галас. Но вместо поп-классики первого и декадентского сценического имиджа последней — очень глубоко запрятанные аллюзии к немецкой lied и «новой венской школе».

Новитц использует чуть ли не все звуки, на которые способно человеческое тело: от фирменного «витгенштейновского» свиста до тувинско-тибетского горлового пения. Миллер — фортепьянную фактуру нововенцев Шенберга — Берга — Веберна. В результате вряд ли можно представить более подходящее воплощение образа племянника Витгенштейна, чем эта новоджазовая «психодрама».

Источник: Русский Newsweek , №26 (56), 18.07-24.07.2005 (в сокращении),