Авторы
Рисунок Никиты Алексеева. MEMORY ROWS *** РЯДЫ ПАМЯТИ Рубрика Никиты Алексеева: Наверно, это воспоминания – по жанровым признакам это так, тем более, что я пытался быть как можно более верным действительности. Сразу прошу прощения: у меня плохая память на даты и имена, кое-что наверняка оказалось искаженным. Кроме того, это избирательные мемуары. Я отдаю себе отчет в том, что моя жизнь не так уж богата событиями и встречами с гениями. Тем не менее, мне повезло: и время разворачивалось рядами удивительных образов, и поразительных людей, а иногда и гениев я встречал, и при этом не все хочется помнить, не о всем говорить. Я буду счастлив, если мое очень частное свидетельство о бывшем может оказаться интересным и полезным кому-то. А для меня это прежде всего еще один способ не перестать интересоваться искусством и жизнью. В 2004 я нарисовал "комикс" высотой 70 см и шириной приблизительно 55 метров под названием Final Cut, в котором попробовал "вспомнить все" при помощи рисования и сопутствующих текстов. Раскатал это кино на полянке недалеко от Клязьмы и предложил съехавшимся на представление вырезать те куски моей жизни, которые им понравятся. Этот текст – продолжение "комикса" про "Окончательный монтаж", но в основном при помощи слов. А слова – их читать можно по-разному. И ампутировать можно то, что захочется. Так что это – художественный проект. Хотя бы потому, что публикация текста книжного свойства, предполагающего постраничное устройство, в Интернете, смысл которого – моментальная и стереоскопическая вибрация сейчас и здесь – абсурдна. Еще раз прошу прощения: старое-старое мнение "credo quia absurdum est" мне представляется одним из немногих, близких к истине. И насчет названия. Когда-то давным-давно меня изумила песня Боба Дилана "Desolation Row", "Ряд отчаяния". Жизнь – это торговые ряды, где не то ты кому-то что-то пытаешься продать, не то тебя стараются осчастливить тем, что вовсе не нужно. Но вдруг безнадежность экзистенциальной экономики разбивается неизвестно с какой стати свалившимся счастьем. Жизнь расцветает розой, и монотонных рядов больше нет. Прошлое больше похоже на цветок, а не на крытый колхозный рынок, я же – нечто вроде не то соловья, не то ворона, не то воробья, влюбленно порхающего вокруг. РУБРИКА ЗАКРЫТА
Хрущ показал свои картины – сделанные пастелью и закрепленные сахарным сиропом портреты красоток. Поверхность этих изделий состояла из микроскопического растра. Ленчик объяснил: "Это таракашки, они мне помогают, маленькими ротиками выедают сахар".
Для начала я купил двухметровый кусок клеенки и прикнопил его к стене лицевой стороной, как идиот попробовал писать как Пиросмани: краска сворачивалась на поверхности мерзкими катышками. Тогда я ее повернул другой стороной. И пошло, поехало.
"Беседа" в "Голубом домике" длилась часа четыре, в ней принимали участие два человека. О чем говорили, я помню плохо, потому что разговор был абсурдный. Помню, что разговаривавшие со мной время от времени меняли роли злого и доброго следователя.
Предложили выдать оружие, наркотики и антисоветские материалы. Наркотиков и оружия у меня не было. Были ли антисоветские материалы? Была книжка маркиза де Кюстина про его путешествие в Россию, напечатанная издательством Общества политкаторжан.
Первая выставка была, в сущности, свальным грехом в очень ограниченном пространстве. Завешано и заставлено было все, что можно – кроме необходимого для жизнеобеспечения санузла и кухни, где готовили еду.
Теперь я с радостью вспоминаю цаплю, стоявшую на одной ноге на коряге в роскошном болоте, и ржавый поминальный крест рядом с ней. И знаю, что вряд ли когда-нибудь снова раскупорю поллитровку Abolu pusaldais, сидя на носике Труворова городища.