Моцартовская «Волшебная флейта», полная радости, волшебства и загадочно-мистических масонских мотивов, превратился в невероятно изобретательный киноманский спектакль, сам отчасти – немое кино, как ни парадоксально это звучит про оперу.

В далеком будущем, в 4015 году, мир сильно изменился, в нем появились технологии, позволяющие воскрешать людей, и вот неких сестер, умерших по неизвестной нам причине в 1900 году, возрождают из сохранившихся в информационных полях обрывков воспоминаний, грез, снов. Созданные на этой основе сущности воплощают в тела, в мозг же закачивают полный текст пьесы “Три сестры”

С Островским так давно не было. Этот прекрасный русский драматург долгое время был почти забыт современным театром, но, кажется, его времена вернулись. Островский востребован, а «Гроза», о которой несколько поколений без содрогания и вспомнить не могли, измученные хрестоматийным мемом «про луч света в темном царстве», оказалась актуальнейшим произведением.

«В России возможно все, кроме реформ», – цитируют на другой день берлинские рецензенты подслушанного у Давыдовой Оскара Уайльда, описывая свои хождения по этажам и мукам российской истории, организованные авторами как закольцованный хоррор, возвращающий посетителей в одно и то же место – комнату за закрывающей сцену HAU 3 парадной красной дверью. Внутри – интерьер «Извечной» (или «Бесконечной») России с застольем, скульптурами, постерами, иконами, трансляциями балетов и торжеств.

Собрав в общий список спектакли, которые на меня произвели самое сильное впечатление в уходящем году, я обнаружила, что большей частью это все постановки, которые активно работают со мной, как зрителем-участником, воздействуют прямо, вынуждают реагировать. Более совершенные спектакли из списка выпали, забылись, а эти помнятся.

Сцена, как почти всегда, превращена у Митчелл в съемочную площадку. На нее можно и не смотреть. Там за тремя персонажами (Орфей, Эвридика и некто сопровождающий их в ад и обратно) носится целая армия операторов, звукооператоров, ассистентов и гримеров.