Доносчиков, именуемых информаторами, ни в коем случае не нанимали. Боже упаси! Им предлагали помочь государству в сложном положении или просто, как говорится, вербовали. Предлагали такую ответственную работу не каждому, а только проверенным людям, у которых были задатки и способности донести.

Книгам о моде давно не место на полках, посвященных «хобби, досугу и домоводству»: все книжные магазины постепенно переносят их в разделы о культуре и искусстве. На мой взгляд, самый подходящий — раздел наук о языке, ведь настоящая мода — это в первую очередь про коммуникацию, а не про фасоны рюш или кринолинов.

Он был очень известным религиозным авторитетом и общественным деятелем первой половины ХХ столетия. Его судьба по существу, схожа с судьбой миллионов представителей разных народов бывшего СССР. Но особенность в том, что трагедия Салам-моллы – это отражение не менее трагической жизни его прямых внуков, правнуков и целого чеченского народа начала ХХI века.

Война в Афганистане оказалась для моего отца непосильным физическим и психическим испытанием. Конечно, можно рассуждать о том, что были люди, которые смогли сохранить свое психическое и физическое здоровье, начать новую жизнь. Я искренне ими восхищаюсь и желаю здоровья на многие годы, но я не могу не думать о тех, кто как мой отец, не смог вернуться с этой войны…

Книга Валерия Шубинского «Даниил Хармс: жизнь человека на ветру» — текст, вызывающий глубочайшее почтение: так, как Шубинский, сегодня уже давно не пишут. Во времена, когда персональные впечатления часто оказываются достаточной базой для пристойной биографии, Шубинский демонстрирует какую-то запредельную основательность.

Сейчас обнародованы приблизительные цифры безвозвратных потерь: 12–15 тысяч военнослужащих погибло или умерло от ран, полученных в Афганистане. Мой отец не числится в этих списках. Однако у меня нет сомнений в том, что он – еще одна из многих жертв этой войны.