АВТОР: Галина Сафонова, на момент написания работы студентка I курса Волгоградского государственного социально-педагогического университета. Научный руководитель Светлана Викторовна Воротилова. 2-я премия ХIII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
У каждого мгновенья свой резон,
свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают – кому позор,
кому бесславье, а кому бессмертие.
Роберт Рождественский
Есть такие события в истории страны, которые в какой-то степени оказывают влияние не только на тех, кто непосредственно в них участвует, но и на тех, кто потом оказывается рядом. В жизни нашей семьи таких краеугольных событий было три: Октябрьская революция, Великая Отечественная война и война в Афганистане. Что касается первых двух событий, то, наверное, любой наш соотечественник мог бы назвать их в качестве поворотных в своей семейной истории. Через Афганскую войну прошло 620 тысяч советских военнослужащих.
Моя работа посвящена судьбе моего отца-«афганца», Александра Анатольевича Сафонова. К этой работе я шла долго, почти десять лет, с 2002 года, с того момента, когда умер мой отец. Мне тогда было восемь лет. Я по-детски, конечно, многого не понимала, задавалась вопросом, почему он так рано ушел из жизни? Почему именно он?
Последние три года я серьезно занималась генеалогией. Я восстановила свою родословную по разным линиям до пятого и седьмого колен, описала много биографий моих предков. Судьба отца стала темой отдельного исследования.
Источниковую базу составили устные рассказы моей мамы Елены Борисовны Сафоновой, моей бабушки по материнской линии Александры Владимировны Сафоновой, моей сестры Александры Сафоновой, документы семейного архива (всего 69 документов), ряд книг и журнальных статей. В процессе работы мы также обращались за консультациями к специалистам по военной истории. Большую услугу нам оказали также возможности интернета. Во Всемирной паутине мы нашли много полезных справочных материалов, а также смогли вступить в контакт с бывшими воинами-«афганцами». Особенно продуктивным было общение с Григорием Ионица, который в прошлом был заместителем командира взвода в/ч 96699. Некоторую информацию мы получили также благодаря запросам в Волгоградский военкомат.
Афган
Мой отец ушел из жизни, когда мне было всего 8 лет. Для меня, наверно, как для каждого, папа – самый важный человек. Он самый сильный, самый правильный. Наша мама всегда поддерживала в нас с сестрой эту веру. И только, повзрослев, я стала понимать, что судьба моего отца на самом деле была очень трагичной, что она могла сложиться совсем иначе, если бы ему не довелось служить в Афгане. Размышляя над этим, я подумала о том, что очень далекие события истории, на первый взгляд никак не связанные с историей твоей семьи, вдруг неожиданно оказываются очень близкими и начинают «переписывать» сценарии судеб твоих близких.
Так, далекая история далекого Афганистана вдруг стала значимой для нашей семьи. Именно поэтому, я включила в свою работу небольшой экскурс в историю этой страны.
В конце 1970-х Афганское государство представляло собой многоукладное общество, раздираемое многими противоречиями: политическими, религиозными, кланово-племенными.
В 1973 году, во время визита короля Афганистана Захир-Шаха в Италию, в стране произошел государственный переворот. Его осуществил родственник короля Мухаммед Дауд. Он провозгласил первую республику в Афганистане. Дауд установил авторитарную диктатуру и попытался провести реформы, большинство из которых провалились. В стране сохранялись острые межнациональные противоречия между пуштунами, таджиками, узбеками, хазарейцами, в состоянии острой конфронтации находились радикальные исламские и прокоммунистические силы. Религиозными вождями были отвергнуты нововведения правительства, основной причиной послужило нарушение законов ислама. Исламисты предприняли несколько восстаний, но все они были подавлены правительственными войсками. Правление Дауда завершилось в 1978 году Саурской революцией. Президент и его семья были казнены.
Главой государства и премьер-министром становится Нур Мохаммад Тараки, его заместителем – Бабрак Кармаль. По сути Саурская революция была антиклерикальной и антифеодальной. Но формально в Афганистане в качестве государственного строя был объявлен социализм. Новое руководство пыталось форсированными способами насадить социализм на многоукладную феодальную экономику, опираясь на опыт построения социализма в СССР и на его военную поддержку. Саурская революция стала прологом к гражданской войне в Афганистане.
Афганское руководство неоднократно обращалось с просьбой оказать военную помощь в подавлении мятежа путем ввода советских войск на территорию ДРА.
Решение было принято 12 декабря 1979 года после убийства Н. Тараки и прихода к власти Х. Амина, при котором развернулся террор не только против исламистов, но и против бывших сторонников Тараки. В Советском Союзе опасались, что Амин будет ориентироваться на США. В результате было решено готовить свержение Амина и замену его более лояльным к СССР лидером – Бабраком Кармалем.
Советская пропаганда ввод «ограниченного контингента войск» в Афганистан представляла как интернациональный долг. Пропаганда была довольно успешной: многие молодые люди призывного возраста идею прохождения службы в «дружественном Афганистане» восприняли с большим энтузиазмом.
Отрезвление произошло довольно скоро.
Советские офицеры и солдаты шли в Афганистан как освободители, а были встречены как оккупанты.
Мои близкие говорят, отец не любил рассказывать о службе в Афганистане. Но для нас, его родных, совершенно ясно, что его жизнь разделилась на две части: до и после Афганистана. Все новые проблемы он оценивал через сравнение с Афганистаном: «Вы живете здесь в Союзе, а вас бы туда, поняли бы, что это такое, что такое жизнь…»
Я должна сказать, что о службе в Афганистане и ее последствиях не любил говорить не только отец, но и мама, ей рассказы об этом давались с большим трудом. Только через несколько месяцев моей работы над темой она отдала мне пакет, состоящий из 34 документов, и решилась коснуться некоторых тем. Эти документы позволили мне не только установить некоторые неизвестные факты о службе отца, но и навели на новые размышления о последствиях участия в ограниченном контингенте войск в Афганистане.
Итак, благодаря сохранившимся документам, мы знаем, что «курсант Сафонов Александр Анатольевич с 1 декабря по 28 апреля 1981 года обучался в учебном подразделении войсковой части 96699 по программе подготовки: начальник р/ст (радиосвязист) Р-145БМ».
На одном из сайтов интернета нам удалось узнать, что военная часть 96699 находилась в Ашхабаде – в столице Туркмении. Там же, в интернете, удалось познакомиться с романом Андрея Семенова «Под солнцем южным», действие которого начинается с октября 1985 года. Автор самыми нелицеприятными словами отзывается об этой «учебке»: «Будь навеки проклята ашхабадская учебка! Чтоб ты сдох в жутких корчах, майор Маронов – пройдоха, пьяница и вор – командир в/ч 96699, доблестной учебки связи Первого городка Ашхабада. От всей души желаю тебе трибунала и бедной старости!» (https://lit.lib.ru/s/semenow_a/text_0010.shtml).
Какими бы словами вспоминал эту «учебку» мой отец? Теперь ответить некому.
Как бы то ни было, в ашхабадской «учебке» Александр Сафонов, согласно удостоверению, прошел политическую, специальную, техническую, строевую подготовку, ТСП, уставы советской армии. Экзамены были сданы на «хорошо». А вот физическую подготовку курсант Сафонов прошел к удивлению на «удовлетворительно».
В социальных сетях мы попытались найти сослуживцев отца. Для этого мы выложили информацию и разместили фотографии 1981 года, на одной из которых отец запечатлен с двумя молодыми парнями, а на другой – один. На этих фотографиях есть студийные надписи: «г. Небит-Даг» и «1981 г.». Ныне г. Небит-Даг называется г. Балканабат.
Сослуживцев отца нам найти не удалось. Однако запрос оказался небесполезным. Нашлись люди, которые поделились с нами интересной информацией. Так, замком взвода в/ч 96699, Георгий Ионица, объяснил нам, что «начальник р/ст р-145БМ» – «это связист, командир радиостанции малой мощности, в основном бронетранспортера, с комплектом маломощных радиостанций. В обязанности командира входит командовать экипажем, нести ответственность за бесперебойную связь и в случае необходимости заменить любого из экипажа. Экипаж состоит из 4 человек. Поскольку это маломощная станция, она находится непосредственно на плацдарме боевых действий или невдалеке от них. Хотя в Афгане везде боевые действия».
Таким образом, мы поняли, что служба отца проходила не на командном пункте, а на бронетранспортере, который находился рядом с боевыми действиями.
30 апреля 1981 года Александру присвоено воинское звание младший сержант. В этот же день младший сержант Александр Сафонов, р/тлг (радиотелеграфист) 3 класса, получил удостоверение классного специалиста Вооруженных сил СССР.
Благодаря учетной карточке, предоставленной Волгоградским областным военкоматом мы знаем, что Александр Сафонов с мая 1981 по ноябрь 1982 года проходил службу командиром отделения р-142 в/ч п. п. 52011. В интернете нам удалось установить, что в/ч 52011 – это 103 отдельный полк связи, который находился в столице Демократической Республики Афганистан – в г. Кабуле.
Как мы выяснили, командно-штабная машина (Р-142) обеспечивала ведение двусторонней радиосвязи с однотипными радиостанциями в любое время суток и года, как на стоянке, так и в движении.
В нашем семейном архиве хранятся два фотоснимка, сделанные во время службы Александра Сафонова в Афганистане. На одной из них – он в компании трех парней в летней военной форме: в легких гимнастерках с длинными рукавами под ремень с прямоугольной форменной пряжкой. На головах – характерные для летней формы пилотка и панамы. На заднем плане просматривается большая машина; предполагаю, что это и есть та самая командно-штабная машина Р-142, а перед нами – полный состав экипажа радиостанции.
На втором снимке мой отец запечатлен с двумя сослуживцами на фоне гор. Все трое в шинелях, в зимних шапках с кокардами…
Мой отец не оставил письменных воспоминаний, практически ничего не рассказывал близким о том, что он пережил в Афганистане. Как выяснилось, это распространенное явление.
Для того, чтобы понять, с чем пришлось столкнуться Александру Сафонову в Афганской войне, мы попытались найти частные воспоминания наших, российских «афганцев».
Первое, что, видимо, пришлось пережить нашим солдатам, это то, что их благородный порыв помочь афганскому народу был воспринят этим народом не только как ненужный, но и враждебный.
В воспоминаниях полковника запаса, участника афганской войны Виктора Баранца я прочла: «Нам говорили, что „за Черной речкой“ народ совершил революцию и страшно жаждет свободы. Враги со всех сторон наседают на него, и он просит помощи. Наш интернациональный долг – не дать затоптать молодые побеги афганской демократии... но растущее с каждым днем число человеческих жертв невольно заставляло задумываться: что же это за революция такая, если даже 120-тысячная вооруженная до зубов советская армада, поддерживаемая 20-тысячной афганской армией, который год не может справиться с горными бандитами?.. И тогда в голове рождаются не мысли о долге и об обязанности перед Родиной, а злющие тирады, ты проклинаешь всех, кто послал тебя на бестолковую и ненужную войну... Непонятная война – наихудшая из всех ее типов. Ибо жертвы, приносимые ей теми, кто идет на поле боя, руководствуясь ложной целью, бессмысленны. Самое большое преступление политиков – бросать свои войска в сражения, которых можно было избежать…» (Баранец В. Потерянная армия. Записки полковника Генштаба // Родина. 1999. № 2. С. 92).
Читая эти воспоминания, я думала о словах отца, которые донесла до меня моя мама. В них, как мне кажется, заключается то потрясение, которое он носил в себе многие годы. Оно связано с ощущением смерти, которое было всегда рядом: «Вчера стояли, разговаривали с ребятами, а сегодня выясняется, что они уже мертвы».
Николай Иванов, старший лейтенант ВДВ в 1981 году, об этом же написал: «Получилось быть свидетелем разговора двух солдат, которые готовили гробы. Они решали, какое количество гробов нужно приготовить. Решили остановиться на пяти, поскольку больше не понадобиться, место спокойное – „духов“ мало. Ну, разговор и разговор, мало ли о чем солдатам захотелось поговорить. И, только сделав несколько шагов, вдруг понимаю – ведь они эти гробы готовят заранее. Может быть, и для меня…» (Иванов Н. В Кабуле дождь // Родина. 1999. № 2. С. 68).
Все, кто прошел через Афганистан, говорят о том, что там они поняли, что не знали своего врага в лицо. Они, как советские интернационалисты, должны были защищать мирных жителей от исламских банд и группировок. Но как отличить моджахеда от мирного человека, который, может быть, действительно, нуждается в помощи? Вот и отец рассказывал: «Днем общение с жителями горных поселений проходило весьма мирно. А ночью пропадали наши ребята, после, если повезет, мы находили их тела… Либо ночью моджахеды обстреливали наш батальон, а днем приходили к нам за медицинской помощью, или еще чего…»
Еще о чем всегда говорят наши «афганцы» как о потрясении, это о зверствах, которые выходили за пределы понимания европейского человека. Традицией моджахедов была кровная месть за погибшего соплеменника. Виктор Баранец, в частности, описал традицию привязывать на шестах при могилах трехцветные ленточки, которые обозначали соответственно: зеленый – благополучное пребывание мусульманина в раю, красный – за погибшего еще не отомстили, белый – знак отмщения.
Моему отцу посчастливилось не попасть в плен, но такая возможность, конечно, была. Пленных, как собак, содержали в зинданах, ямах глубиной до 8 метров, использовали для ремонта трофейной боевой техники, некоторых пытались обратить в мусульманство и перетянуть на свою сторону.
Советским солдатам, попавшим в душманский плен, приходилось принимать ислам, для того чтобы выжить. Примером является распространенная форма обращения моджахедов, предлагающая окруженным советским войскам сдаться: «Мусульман, выходи, живой будешь! Шурави, сдавайся, не больно резать будем».
Советским «афганцам», воспитывавшимся в условиях государственного атеизма, на Афганской войне пришлось столкнуться с глубоко верующим противником. Восточные традиции и религиозный фанатизм проявлялись во всем поведении моджахедов. «Борцы за веру», как они называли себя, жили по особым канонам, отличавшимся от привычных норм. Смелость «духов», основанная на исламском фатализме и воле Аллаха, была специфически религиозной: погибнуть в бою, пролить кровь за веру – значит обеспечить себе путь в рай; к «неправедной» они относили бескровную смерть. В свою очередь, русские солдаты были для них не только чужеземцами, но и «кафирами» – «неверными», война с которыми была для душманов священной, под благословением Аллаха.
Для большинства советских людей подобная атмосфера была непривычна и неожиданна. К примеру, это скрупулезное соблюдение религиозных обрядов как душманами, так и правительственными войсками: посреди боя и «духи» и «сарбозы» (рядовые солдаты) дружно прекращали стрельбу, опускались на колени, чтобы совершить намаз. В такие моменты, наши солдаты сильнее всего чувствовали, что это война чужая.
Читая воспоминания наших «афганцев», я отметила, что у советских солдат и офицеров, воспитанных в духе атеизма, во время службы в Афганистане, появились и поддерживались разные мистические обычаи и верования, которые создавали психологическую опору и защиту: чтение молитв, ношение амулетов, соблюдение табу. Как вспоминал полковник Иван В., имела место целая система суеверных признаков, к примеру, «пуля заменщика ищет», то есть за два месяца до замены, человек старался не принимать активного участия в боевых действиях, насколько это возможно. В связи с этим появилось выражение: «лечь на сохранение».
Также среди ребят-интернационалистов были традиции и обычаи в отношении памяти погибших. К примеру, сохранение заправленной постели, каких-то вещей и фотографии погибшего до 40 дней. Сюда же относится традиционный третий тост – за павших, когда встают молча и тост не произносится.
Интересно, что некоторые многовековые традиции с целью самосохранения менялись на прямо противоположные: до революции был обычай одевать перед боем чистое белье, означающий готовность предстать перед Богом. Однако, у солдат-«афганцев» было наоборот: «Перед боем не мыться, не бриться, белье не менять – иначе убьют!» Как вспоминал майор гвардии Павел П.: «перед боевым никто никогда не брился и не мылся, это было железно. Все носили тельники, это уже святое. А вообще был у нас девиз: Кому суждено быть повешенным, тот не утонет» (Сенявская Е. Что с Богами, то и с нами // Родина. 1999. № 2. С. 64).
Еще одной причиной переживаний в Афгане было недостойное поведение самих соотечественников. Так, полковник запаса Виктор Баранец в уже цитированных нами записках писал: «На той войне я неожиданно обнаружил жуткое соседство высокого мужества наших людей и самых низменных проявлений человеческой подлости. Кто-то прикрывал собой в бою командира, а кто-то ночью воровал автомат у сослуживца, чтобы выгодно загнать его местному духанщику и купить вожделенные шмотки с лейблом „левис“. Одни сгорали в БТРах, подорвавшись на мине, а другие прятали в тайниках этой искалеченной машины, отправляемой на ремонт в Союз, пакеты с наркотиками... Самые везучие уезжали домой невредимыми. Самые невезучие – в цинковом гробу или на костылях…»
И в Афгане не обходилось без дедовщины. Так, в письме Антона Балакина, написанном 10 декабря 1987 года, есть такие строки: «Здравствуй, мама!.. Все святое, чем я жил и дышал, у меня почти всё отняли. Командуют мной „деды“, таких дегенеративных поддонков я еще не встречал, сам стал, как поддонок… Очень сильно здесь гадят в душу, от чего душа обрастает коркой, становишься волком и воешь. Я не могу никак научиться воровать, хитрить и извиваться, но скоро научусь, всему научусь… Воды нет, ночью в х/б держат на морозе, днем в жару в шинелях, бытовых условий никаких, в бане воду дают на 3 минуты, помыться не успеваешь, гонят на улицу – мерзнем… Но я надеюсь и знаю, что все проходит и это пройдет, как дикий, безумный сон, ты ведь все знаешь, мама…» (Не дошли до вывода войск // Родина. 1999. № 2. С. 96). Антон погиб на службе.
Молодые ребята постоянно находились в состоянии морального выбора. Так, уже цитируемый ранее Николай Иванов вспоминал: «Мы на спинах выползали из-под обстрела. Пули свистели над нами – „духи“ окружили нас. Мы находились в мертвой зоне, образованной высокими дувалами». Вдруг, от впереди ползучего солдата, автор услышал просьбу: «Брат, дай рожок, патроны кончились»… Повторная просьба: «Дай рожок, я без патронов!» Перед бойцом – дилемма: помочь или погибнуть…
Еще одна острая проблема, с которой сталкивались советские воины – это природные и санитарные условия, которые стали причиной очень тяжелых, а часто и смертельных заболеваний.
Советские солдаты страдали как от летней жары, так и от осенних и зимних холодов. Летом изнывали от несусветной жары, которая не просто высушивала мозги, она подчиняла волю единственной цели – добыть воду! Врачи категорически запрещали пить воду сырой. В бочках, накрытых белыми колпаками от пыли, была вода, которую сливали по мере ее остывания. В пятидесятиградусную жару приходилось пить теплую противную жидкость.
Участник Афганской войны с 1987 по 1988 год, майор В. В. Еремеев вспоминал: «С водой вообще была проблема. Во время выходов на боевой технике бывало, что и из радиаторов воду выпивали… Когда были завалы с вертолетами, ребят с задания приходилось забирать через семь, восемь, а то и десять дней… Прилетаешь забирать, а у них уже начинается обезвоживание организма. А что такое обезвоживание? Люди одуревают, от людей остается только кожа да кости, да еще при этом понос начинается. Забрасываем их в вертолет, везем в отряд. Там им надо понемножку начинать пить, да какой там понемножку – так воду хлещут, не остановить! Сажаем их в бассейн, чтобы они отмокали, а они пить прямо из этого бассейна принимаются! После этого желтуха начинает долбить…».
Во второй половине дня появлялся «занудливый» ветер, поднимающий в воздух тонны микроскопической бархатной пыли. «Садясь обедать, мы ложились над тарелками, чтобы хоть как-то закрыть от нее пищу. Не зря же вместе с орденами и погонами в довесок обязательно получали язвы и гастриты», – писал Николай Иванов, старший лейтенант ВДВ в 1981 году (Вспомним, ребята, мы Афганистан… // Родина. 1999. № 2. С. 130).
Отец об этих природно-медицинских трудностях своей службы в Афганистане не рассказывал, но о них мы можем судить по тем медицинским справкам, которые у нас хранятся. В частности, в свидетельстве о болезни от 4 ноября 1982 года, мы нашли записи о том, как начиналось и протекало его заболевание. Он заболел 29 августа 1982 года: «…почувствовал головную боль, недомогание, повысилась температура тела. 06.09.82 г. госпитализирован в инфекционное отделение… был диагностирован брюшной тиф. Заболевание протекало с резко выраженной интоксикацией, осложнилось левосторонним экссудативным плевритом. Выявлен высокий титр антител к антигену брюшного тифа. Бактериологически была подтверждена острая дизентерия».
Мы знаем, что отец болел очень тяжело. Он говорил, что не помнил, как оказался в Ташкентском госпитале. А как рассказывала его мать, доставили Александра из Афганистана рейсом «груз 200» в Ташкент. В это время при росте 181 (как написано в медицинской справке), он весил около 60 килограмм. В первые дни постоянно хотелось пить, а «медсестрички выдавливали сок из виноградин каждому больному в палате в рот, так как воду пить было нельзя».
В госпитале Александр пролежал несколько месяцев. В медицинском заключении было написано: «По состоянию здоровья прохождение службы в Советских войсках в ДРА противопоказано», «нуждается в отпуске по болезни 30 (тридцать суток)».
Вернулся домой, в Ейск, в конце ноября 1982-го. К возвращению домой он готовился заранее: примерно два месяца до «дембеля», еще будучи здоровым, купил себе дипломат, подарки домой (необыкновенной, как тогда казалось, красоты восточные платки). Но возвращение оказалось совсем нерадостным…
Окончание следует
