Босс был вундеркиндом. Яков Борисович рано учил его физике, и в школу он пошел на год раньше. Школьные тетрадки Босса с кляксами и двойками по чистописанию мы зарыли на бугре за домом, это была «государственная» тайна нашей компании.

Сидя в зале, в ожидании своей очереди, я читала высказывания вождей. Ленина – довольно короткое и скучное, Сталина – длинное и ускользающее. Я перечитывала его много раз, но его округлость и двойное утверждение было загадочным.

И, хотя мы были детьми сотрудников Химфизики, и ощущали себя классово выше простого парня – охранника, он имел полное право нас застрелить, как нарушителей государственной тайны, и несмотря на наше малолетство, был бы оправдан.

В реторте волгинского «Луча» зародилась и выкристаллизовалась группа «Московское время». Никакого манифеста не было, вместо него – общность поэтических и мировоззренческих критериев и радость взаимного общения, как трезвого, так и не очень.

«Луч» было местом, где поэтические кирпичи проходили свой первый обжиг. Уже традиционные читки по кругу каждым из присутствующих одного стихотворения были прикосновением и к жанру события, и к его жару: высказывался, в основном, Игорь Волгин...

Мы обустраивали не всю Россию, а только ее малую часть – Сиреневый бульвар на востоке Москвы! Изредка, но бывая там и теперь, пересекая бульвар, я всегда вскидываю голову направо и смотрю туда, где торчала когда-то фикса «нашего» дома...