“В целом за период войны в лечебных учреждениях всех наименований учтено госпитализированных более 22 млн. человек. В результате в строй было возвращено 72,3 % раненых и 90,6% больных солдат и офицеров. В абсолютных показателях эти данные впечатляют, продолжили сражаться против врага свыше 17 млн. человек.”

Вот так всегда, войны начинают политики, а в кровище тонут все.

По-моему, это правило всех войн, от перепалки вождей племени с последующей битвой дубинами, до современных войн.

Самой кровавой из всех, пока, оказалась Вторая Мировая война со “стальным сердечником” из Великой Отечественной.

Но не только у политиков руки по локоть в крови, они по локоть в крови и у врачей, причем у последних в прямом смысле.

Вторая мировая война была воистину настоящей гуманитарной катастрофой. Боевые потери - смерть и ранения на передовой. Голод, ведущий к метаболическим нарушениям, инфекции, и бомбежки мирного населения в тылу.

Сегодня, почти все книги утекли в “цифру”, все на компьютере. У меня основные книги это массивные фолианты по специальности, да несколько атласов по анатомии и физиологии.

Но есть пара книг на моей книжной полке в старом коричневом переплете. Первая - Асептика и Антисептика, и вторая - Пулевые Ранения. Обе были написаны Еленой Марковной Кракиновской. Блестящий врач, полевой хирург. В семье ее просто звали Лёля.

Елена Марковна была высокой, крупной женщиной, с абсолютно несгибаемым, как проглоченный напильник, характером.

В начале тридцатых годов, она закончила педагогический институт и собиралась быть учителем, но когда заболел ее отец, твердо решила, что должна стать врачом.

Решила, и стала хирургом!

А потом война, и с первых дней она ушла на фронт полевым хирургом.

Она рассказывала, что иногда было по двенадцать операций за смену. Так “жарко”, что не успевала “размываться” и, прислонясь к стене, отдыхала, пока заносят следующего на операционный стол, сестра тем временем поила ее из поильника, чтобы она не снимала перчатки, и снова к столу.

Под Орлом она во время бомбежки вместе со всеми выносила раненых принимая их с баржи.

От нее я узнал, что самых знающих ставят на сортировку.

Сортировщик должен быть самый опытный. Это сортировщику решать, кому жить, а кому нет. Почти божий промысел.

Она рассказывала, что у нее был свой метод. Она выхватывала в операционную не тех, кто кричал громче всех, а тех, кто уже стих, и лежит, инстинктивно стараясь сохранить еле тлеющий огонек жизни. Тут главное не ошибиться и взять того, кого еще есть шанс спасти и не тратить время и силы на безнадежного.

Потом она была заведующая хирургическим крылом госпиталя, чуть дальше от передовой.

Ее дважды представляли к ордену, но не сложилось. Первый раз приехал проверяющий. Мерзкая тыловая крыса с кривой мордой шла по отделению. Проверяющий взял платок и провел снизу подоконника. Платок был чист. Тут Елена Марковна громко сказала: “ вы проведите платком на складе гипса. Там тоже чисто.” Гипс был дефицит, впрочем, как и многое другое. Орден ей не дали.

Второй раз был еще трагичней. Возвращающийся из самоволки выздоравливающий боец был застрелен часовым. Пуля попала в шею. Елена Марковна сделала все чтобы спасти раненного, но ранение в сонную артерию оказалось смертельным. Она была заведующая. Какой там орден, хорошо под трибунал не попала.

После войны она работала хирургом, была одним из редакторов большой советской медицинской энциклопедии.

Война проехала по ней своим катком. У нее не было семьи, но благодаря ей сотни вернулись домой к своим семьям, женам и детям.

В конце жизни она была одинокой, получив вместо ордена лишь удостоверение инвалида войны. Я приходил к ней помогать, и во многом стал врачом из за нее. Она отдала мне все свои медицинские книги, которые так и не переехали в компьютер.

Таких как она были сотни, честно делающих свою работу.

Война — это время, когда обычные правила не работают.

На войне можно все, или почти все, что приводит к победе.

Как бы цинично это не звучало, но война — это бесперебойный поставщик раненых и больных. Для ученого материал бесценный в прямом и переносном смыслах.

Больных, которых хирургу для диссертации надо собирать годами, на войне находятся за две недели. Такая вот суровая реальность.

Это была уникальная школа. И военные хирурги реально были хирургами экстра класса!

Тоже касалось и не хирургических специальностей. На войне было все, кроме ожирения.

Вот лишь несколько имен знаменитых врачей : М.С. Вовси, Н.Н.Аничков, Н.Н. Бурденко,В.Ф. Войно-Ясенецкий, Ю.Ю. Джанелидзе, Ф.Г Кротов, А.Л Мясников, А.И. Евдокимов.

Их военный опыт и последующий анализ был по истине бесценный.

Гениальный военный хирург А. Вишневский разработал метод местной и проводниковой анестезии. Рассказывают, что уже после войны Вишневский показывал американским специалистам операцию по удалению доли легкого под проводниковой, по сути местной анестезией. Операция прошла успешно, правда американцы сказали, что такое выдержать могут только русские.

Но в полевой палаточной операционной его метод спас тысячи жизней.

Николай Гайский и Борис Эльберт создали вакцину против туляремии, позволив спасти тысячи жизней и в 2000 раз снзили заболеваемость туляремией во время войны.

Николай Гамалея, разработал в 1942 году метод профилактики гриппа в войсках применяя олеиновую кислоту.

На основе витамина К был создан гемостатик. Именно Александр Палладин смог сделать водо-расстворимую замену витамину К - Викасол.

Зинаида Ермольева сделала свой Пенициллин. Только не тот, что Александр Флеминг -- Рenicillium Сhrysogenum, а свой - Penicilium krustozum который был ничуть не хуже своего американского “кузена”.

Петров, Попов, Филатов, Асратян, вот лишь не многие кто прославился своими растворами для инфузий.

А в центральном институте гематологии под руководством А. Багдасарова создали знаменитый Полиглюкин.

СССР создал лучшую противоэпидемическую службу и даже в условиях войны не допускал крупных эпидемий.

Эпид-кордон между фронтом и тылом был отлично организован к 1942 году.

Этот список можно продолжать на еще ста страницах.

Интересно, что чужая война никого толком не учит, и американцы выучили свой урок во Вьетнаме. Это они показали, что полевая медицина повышает смертность и задача доставить раненного в хорошо оборудованную операционную. Это от туда появились эвакуационные вертолеты и тактики - “Stay and play” ( оставайся на месте и играй) или “scoop and run” ( сгребай и убегай).

И все же, сразу после войны советская медицина была одной из самых передовых. Блестящие хирурги, терапевты, эпидемиологи, микробиологи.

Потом было дело врачей, за тем генетика стала продажной девкой империализма, а потом мы все увидели хвост от “медицинской ракеты” на которой улетел коллективный запад, только иногда сбрасывая нам дженерики сделанные в Польше и Югославии, а нам остался йод, зелёнка, да спасибо Вишневскому - мазь.

А западные дантисты удивлялись, увидев зубы у тех единичных, случайных пациентов из СССР, и спрашивали, уж не на танковом ли заводе делали им эти коронки.

СССР тогда потерял тот, может самый главный, медицинский плацдарм, за который так дорого заплатили кровью все.

С окончания последней мировой войны прошло семьдесят шесть лет и лишь

только в мед институтах России и еще некоторых постсоветских республик до сих пор преподают венно-полевую хирургию и есть военная кафедра.

Люди, может хватит военной медицины?!