Фредерик Бакман. Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения. М.: Синдбад, 2018. Перевод К. Коваленко
Швед Фредерик Бакман убедительно доказывает: для того чтобы добиться международного успеха, скандинавским авторам вовсе не обязательно погонными метрами гнать фирменный «северный нуар». Уже четвертый роман Бакмана рвет книжные чарты в Америке, хотя за всю свою писательскую карьеру он не то что ни одного героя не убил и не замучил — даже не огорчил никого по-настоящему.
Впрочем, нынешняя его книга (вторая после «Второй жизни Уве», изданная на русском) все же начинается с серьезного огорчения — даже, пожалуй, горя. У девочки Эльсы, слишком умной для своих неполных восьми лет и потому бесконечно одинокой, умирает любимая бабушка. На протяжении всей жизни Эльсы бабушка оставалась ее лучшим (и, в сущности, единственным) другом, ее супергероем и защитником, вечным генератором беспокойства, приключений и смеха, но главное — ее бессменным проводником в сказочную страну Миамас, выдуманное королевство, откуда берут начало самые лучшие в мире истории.
Перед смертью бабушка оставляет Эльсе зашифрованное письмо, адресованное одному из жильцов их дома — бородачу по прозвищу Монстр, которого боятся все остальные соседи. Так она отправляет внучку в последнее их совместное приключение — настоящее и довольно опасное, призванное сплавить фантазию с реальностью и научить Эльсу справляться с жизнью самостоятельно. С честью выйдя из всех испытаний, девочка узнает про бабушку много нового, в том числе плохого, — и простит ее, а еще заново полюбит родителей, найдет новых друзей и вообще с относительным комфортом обживется в мире, который еще недавно казался ей практически непригодным для жизни.
В пересказе «Бабушка велела кланяться» выглядит одной из тех душещипательно-трогательных книг, которые нравятся наивным читательницам младше 18 и старше 55, привыкшим измерять силу эмоционального воздействия в исплаканных носовых платочках. Удивительным образом это не так: при всей своей тщательно выверенной позитивности книга Фредерика Бакмана ни в коем случае не оставляет ощущения, что в нее переложили сахара или искусственно вывернули ручку читательского сопереживания на максимум. Скорее, «Бабушка» продолжает и модифицирует под нужды условно «взрослой» литературы традиции Астрид Линдгрен — великого мастера миксовать радость и грусть в такой пропорции, чтобы радости выходило самую чуточку больше.
Скарлетт Томас. Драконий луг. М.: АСТ, 2017. Перевод Г. Соловьевой
Формально эта книга Скарлетт Томас, известной российскому читателю по романам «Наваждение Люмаса» и «Орхидея съела их всех», ориентирована на подростковую аудиторию. Однако читать ее можно и взрослым — конечно, тем взрослым, которые не воротят нос от Джоан Роулинг, смотрят блокбастеры и вообще доброжелательно относятся к развлечениям легкомысленным, необременительным и простым.
Действие «Драконьего луга» происходит через пять лет после «миротрясения» — загадочного катаклизма, в результате которого мировые технологии откатились на двадцать лет назад, а у девочки Эффи пропала мама. Теперь Эффи живет с папой и бестолковой мачехой, ходит в школу для «странных, трудных и одаренных подростков», а большую часть свободного времени проводит с дедушкой по материнской линии — сумрачным и таинственным молчуном, хранителем огромной библиотеки. Дедушка успевает приоткрыть Эффи самые азы своей подлинной профессии (понятное дело, он волшебник) и немедленно погибает при необычных обстоятельствах, оставив внучке несколько магических артефактов. Теперь именно Эффи предстоит собрать из своих друзей-одноклассников магическую «дрим-тим», проникнуть в удивительное «Иномирье», где волшебство действует в полную силу, и спасти оба мира от дибери — темных магов, пожирающих книги и черпающих оттуда свою энергию.
Те, кто знаком со взрослыми книгами Томас, знают, что с фантазией у этой девушки все в полном порядке. Однако вырвавшись на вольные просторы подростковой литературы и освободившись от необходимости соответствовать какому-либо жанровому канону, писательница и вовсе пускается во все тяжкие. Ее «Драконий луг» — это гремучий коктейль из «Алисы в стране чудес», «Гарри Поттера», «Нарнии», сказок Нила Геймана, фильмов Тима Бертона и залихватской компьютерной игры. Без малого четыреста страниц непрерывного экшна, сюжет в стиле американских горок, приятные для русского читателя отсылки к «Мастеру и Маргарите» (одной из любимых книг Скарлетт Томас) и бог знает сколько сиквелов на подходе. Для отдыха и разгрузки — ровно то, что надо. А потом и кому-то из младших родственников подарить можно.
Пенелопа Фицджеральд. Книжная лавка. М.: Издательство «Э», 2018. Перевод И. Тогоевой
Роман Пенелопы Фицджеральд — сорокалетней выдержки классика английской литературы (шорт-лист Букеровской премии за 1978 год), добравшаяся наконец и до нашего читателя. И хорошо, что так, потому что «Книжная лавка» из числа тех неброских сокровищ, про которые сначала думаешь «Ну и зачем оно нам сегодня?», а потом плохо представляешь, как ты жил без этой книги.
Поначалу «Книжная лавка» производит впечатление романа преимущественно атмосферного. Захудалый городишко на ветреном побережье Восточной Англии, куда даже поезд не ходит (точь-в-точь депрессивные городки, описанные Зебальдом в его «Кольцах Сатурна»), бездонные лужи, старый дом-развалюха, в котором с давних пор живет привидение-полтергейст, вальяжные коровы, сонные люди и отважная маленькая женщина Флоренс Грин — вдова средних лет, внезапно для себя и окружающих решившая открыть посреди всей этой нищенской пасторали настоящий книжный магазин.
Следующие пару сотен страниц читатель с наслаждением следит за сопутствующими этому предприятию проблемами. Попытка учредить в магазине еще и библиотеку оборачивается комичным скандалом с мордобоем. Ассортимент книг выглядит очаровательно абсурдно, а попытки наладить в новом магазине какой-никакой бухгалтерский учет раз за разом заканчиваются крахом. Появление модной новинки — романа какого-то русского «Лолита» (дело происходит в 1959 году) вызывает нешуточное бурление в деревенском обществе. Полтергейст не оставляет попыток выжить Флоренс с ее магазином из дома, а местная гранд-дама, обитательница единственного в окрестностях «поместья», смешно интригует и мечтает прибрать хозяйство Флоренс к рукам. Ее козням не без успеха противостоит местный аристократ, полусумасшедший старый лорд, никогда не покидающий родового особняка и питающий к миссис Грин самые теплые чувства.
Обстановка внутри «Книжной лавки» кажется такой уютной, привычной и знакомой по тысячам читанных-перечитанных английских романов, что мы и на этот раз безотчетно ждем счастливой развязки, игнорируя тревожные сигналы, которые автор шлет нам едва ли не с самого начала. Мы так верим в свою способность предсказывать события (ну как же, я читал Агату Кристи и Вудхауса, там в начале всегда так, а в конце все налаживается!), что до последнего не слышим нарастающего стаккато трагедии. Комфортный английский мир дает трещину и разваливается прямо на наших глазах; все, что мы считали надежным и основательным, рушится, а история, которую мы заранее читали как историю победы (конечно, со смешными неурядицами по ходу дела, но куда без этого), оборачивается историей поражения, предательства и личностного краха. Не самый оптимистичный финал, понятное дело, но именно этот неожиданный и жестокий перелом, эта драматическая и парадоксальная деконструкция жанра и возвышает роман Пенелопы Фицджеральд над десятками подобных, делая его той самой золотой классикой сорокалетней выдержки, неподвластной воздействию времени.
Хосе Карлос Сомоза. Дама номер 13. М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2018. Перевод Е. Горбовой
Два года назад Саломон Рульфо, филолог и запойный читатель поэзии, потерял любимую женщину, годом позже лишился работы, а теперь в его жизни возникла новая проблема: он видит странные неотвязные кошмары. Каждую ночь во сне он вынужден следовать за неизвестным в темной одежде, который проникает в богатый загородный дом и творит там страшные дела — сначала умерщвляет служанок, а после долго и с видимым наслаждением пытает молодую хозяйку особняка, стремясь что-то у нее выведать. Хозяйка молит Рульфо о помощи и подает ему какие-то знаки, однако тот, сколько ни силится, не может их разгадать. Однажды из новостей герой узнает, что и особняк, и преступления имели место в действительности, и решает отправиться туда, чтобы понять природу своих кошмаров. Добравшись до особняка, он встречает у входа девушку по вызову Ракель. У нее те же проблемы: из ночи в ночь во сне убитая женщина молит ее о помощи. Объединившись, Саломон и Ракель отправляются по следу загадочного убийцы, однако их импровизированное расследование осложняется тем, что каждый несет в душе собственную темную тайну.
Если вы читали предыдущий изданный по-русски роман испанца Хосе Карлоса Сомозы «Афинские убийства», то, в общем, знаете, что ждать от этого автора сколько-нибудь честного детектива не приходится. Если в тот раз детективная интрига, которую читатель поначалу доверчиво воспринимал как реалистическую, в итоге оборачивалась фантасмагорией на тему платоновской философии, то на сей раз Сомоза и вовсе заведет вас в дебри занимательного стиховедения, да там и бросит. Впрочем, ловкости писателю не занимать, и потому особого разочарования «Дама номер 13» не вызовет, несмотря на то, что значительная часть вопросов останется без ответов, а те ответы, которые все же удастся получить, окажутся совсем не такими, как нам хотелось бы. Конечно, если вы твердый сторонник светлой рациональности и уверены, что золотое правило детектива — «никакой мистики, только логика» — не предполагает исключений, то Сомоза — не ваш автор. Но если в свое время вам пришелся по душе «Клуб Дюма» Артуро Переса-Реверте, то и «Дама номер 13» вам понравится как минимум не меньше.
Джо Уолтон. Среди других. М.: АСТ, 2018. Перевод Г. Соловьевой
Набор элементов, из которых строит свой роман англичанка Джо Уолтон, кажется одновременно и банальным, и совершенно безумным в силу принципиальной их несочетаемости. Одиночество избыточно умного и начитанного подростка, утрата и ее переживание, поиск друзей, школьная жизнь, унизительная и некомфортная, счастливые воспоминания детства, первое осторожное приближение к сексуальному опыту — с одной стороны. Колдовство и волшебные существа — с другой. В сущности, чего-то одного хватило бы с избытком, но Джо Уолтон отважно объединяет первое со вторым, отчего и то, и другое приобретают принципиально новый смысл, вес и объем.
Пятнадцатилетняя Морвенна Фелпс, героиня и рассказчица романа «Среди других», сама себя сравнивает с хоббитом Фродо после того, как тот уничтожил Кольцо Всевластья и выполнил тем самым свое земное предназначение. Год назад Морвенна вместе с сестрой-близнецом Морганной силой колдовства сумели остановить свою мать — злую ведьму, стремившуюся к мировому господству (что конкретно, как и почему там произошло, читатель толком и не узнает). В великой последней битве Морганна погибла, а Морвенна выжила, но навсегда осталась калекой. Теперь ей приходится обустраиваться в принципиально новой жизни — жизни, в которой все главное уже позади. Она оказывается под опекой отца, которого никогда прежде не знала, ее отправляют в школу для девочек, где ей плохо, а весь мир вокруг становится прозаично обычным, нормальным, серым и скучноватым. Единственное, что утешает, — это запойное чтение фантастики и фэнтези. Морвенна по-прежнему видит волшебный народец и может творить магию, но магия эта совсем не похожа на то, как ее принято представлять, и не добавляет героине мудрости. Морвенна — самая обычная, напуганная и одинокая девчонка-подросток, мечтающая найти свой «карасс» (так в романе Курта Воннегута именуется общность близких по духу людей), а магия ее меняет мир так плавно и незаметно, что никогда не угадаешь, сработало или нет, — да и было ли что-то на самом деле.
Несмотря на то, что «Среди других» собрала коллекцию самых престижных фантастических наград — от «Небьюлы» и «Хьюго» до Британской премии фэнтези, назвать книгу Джо Уолтон фантастикой не повернется язык. Магия в ней так обыденна и неочевидна (в самом ли деле Морвенна наколдовала себе друзей или они появились бы в любом случае?), волшебные существа так эфемерны и непостижимы, что понять, где в точности проходит граница между фантазией, детской игрой и реальностью, решительно невозможно. И именно эта причудливая размытость границ, эта мерцающая неоднозначность наполняет роман Уолтон подлинным глубинным волшебством, о котором более традиционным фантастам остается в лучшем случае завистливо мечтать.
