На протяжении всей своей жизни Эдуард Успенский опровергал расхожее представление о детском писателе как о беспомощном и обаятельном чудаке не от мира сего: начиная с выхода его первой прозаической книги о Чебурашке и крокодиле Гене в 1966 году Успенский был невероятно, почти скандально успешен. Парадоксальным образом в нем сошлись две редко сочетающиеся способности — дар порождать удивительные сказочные миры и умение превращать эти миры в плодоносящие и долгоиграющие бизнес-проекты.
Трогательная повесть о двух одиноких созданиях, нашедших друг друга в большом равнодушном мире, — странном зверьке Чебурашке и зоосадовском крокодиле Гене, — еще в советское время превратилась, по сути, во франшизу: случай, не имевший аналогов в отечественной практике. За книгой последовал цикл мультфильмов (в которых при участии художника Леонида Шварцмана и оформился каноническй образ большеухого Чебурашки с огромными печальными глазами). За мультфильмами — серия необычайно популярных пьес, написанных аниматором Романом Качановым при номинальном участии самого Успенского и вошедших в репертуар едва ли не всех всех ТЮЗов страны.
Песня крокодила Гены из мультфильма со словами «Пусть бегут неуклюже» на долгие годы стала официальной песней детских дней рождений, потеснив в этом качестве архаичный дореволюционный «Каравай». Плюшевые чебурашки, производство которых поставили на поток в 1970-е, быстро превратились в одну из самых любимых игрушек, а в 2000-х Чебурашка стал символом российского спорта, дослужившись до статуса официального талисмана отечественной олимпийской сборной. Тогда же чебурашечная франшиза перешагнула границы нашей страны: Чебурашка — единственный из российских анимационных персонажей — завоевал колоссальную популярность в Японии, где о его приключениях сняли
аниме-сериал и полнометражный кукольный
фильм.
Схожим образом сложилась судьба цикла историй о самостоятельном городском мальчике Дяде Федоре, его родителях и друзьях. В советское время мультфильмы, снятые по повести Эдуарда Успенского «Дядя Федор, пес и кот» и озвученные суперзвездами отечественного кино Олегом Табаковым, Львом Дуровым и Валентиной Талызиной, без преувеличения стали фундаментом культурной идентичности для целого поколения. А недавняя
попытка возобновить сериал и сопутствовавшая ей буря народного негодования показала: за прошедшие сорок лет культовый статус «Простоквашина» ничуть не истерся.
Даже не самая известная (хотя определенно одна из лучших) повесть Успенского «Гарантийные человечки», в 2010-х воскресла, превратившись в популярный познавательный мультсериал о маленьких человечках-фиксиках.
Жанровый диапазон Эдуарда Успенского всегда был огромен: от раннего русского фэнтези (книга «Вниз по волшебной реке») до раннего русского же хоррора (основанная на детских страшилках повесть «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы»), от пародийного детектива («Следствие ведут колобки») до абсурдистского юмора («Пластилиновая ворона») и феминистской прозы («25 профессий Маши Филипенко»). Если же добавить к этому списку гениальные, разошедшиеся на цитаты и мемы стихи «Осьминожки», «Гололед», «Повтори», знаменитые телепередачи (Успенский стоял у истоков таких хитов, как «АБВГДейка» и «Спокойной ночи, малыши») и сценарии всенародно любимых мультфильмов, от задорного «Рыжего-рыжего-конопатого» до лиричного «Дядюшки Ау», то фигура Успенского разрастается до поистине эпохального масштаба.
Что бы он ни придумывал, все становилось популярным: ставилось на сцене, экранизировалось, приносило плоды, уходило в фольклор, прорастало анекдотами. А если что-то вдруг не «заходило» или заходило хуже, Успенский легко, без видимых сожалений и обид на «глупого читателя», придумывал новое. Начисто лишенные даже слабого намека на скучную советскую идеологичность книги и сценарии Эдуарда Успенского стали, тем не менее, лучшим — и самым точным — воплощением позднесоветской эпохи. По этой же причине они оказались способны практически без потерь ее пережить, сохранив актуальность в принципиально иных реалиях.
В последние годы Эдуарда Николаевича было принято ругать — за конъюнктурность, за навязчивое, по мнению многих, раскручивание своих персонажей, за молочный бренд «Простоквашино», а больше всего — за недостаток бескорыстия, за алчность и мастерское умение выколачивать деньги из всех желающих воспользоваться плодами его фантазии. Это осуждение говорит, конечно, не столько об Успенском, сколько о нас самих: вообще-то умение зарабатывать на своем творчестве — важнейший навык писателя, желающего остаться в профессии.
Обижаясь на автора за то, что он не был готов отказаться от прав на своих героев, мы фактически признавали, что в наших глазах и Дядя Федор, и Чебурашка, и вредная Шапокляк, и девочка Вера с обезьянкой Анфисой, и смешные разноцветные осьминожки давно отделились от своего создателя и зажили собственной жизнью, превратившись в общественное — или, вернее, в наше персональное — достояние. В наших личных, интимных спутников, собеседников, товарищей. В наши важнейшие детские воспоминания. Это тот редкий случай, когда намеренная хула оборачивается похвалой, причем похвалой самой высшей пробы. Если бы по аналогии с «народным артистом» сохранилось звание «народного писателя», то Эдуард Успенский был бы самым достойным — да и, в сущности, единственным — на него претендентом.
